Скотт Стоун - Песня волка
Пройдя в ворота, он подозвал жестом одного из джанкменов, который сразу же отвязал от причала небольшой сампан. Через несколько секунд они уже плыли через реку, и хотя отъехали всего на каких-нибудь пятьдесят метров, но ушли от дождя. Попросив джанкмена подождать его, Дэйн пошел по единственной, проходящей через всю деревню улице.
Папа Дат — хозяин единственного в деревне кафе — удивленно посмотрел на позднего посетителя. Разглядев Дэйна, он нервно задул три или четыре свечи и поспешно проводил полковника к столу. Кроме них, в кафе сидело еще двое стариков, смурно глядящих в бутылки «33» — крепкого вьетнамского пива. Дэйн ткнул в пиво пальцем, зная, что Папа Дат принесет его и присоединится к нему.
Так и случилось.
Папа Дат был очень любопытным мужичком, который обладал огромными запасами информации. Между ним и Дэйном установилась близкая, но недружественная связь. Дэйн не доверял ему.
— Э вотрэ саитэ, Папа Дат, — произнес Дэйн, поднимая свой стакан.
— Саитэ, — ответил старик.
— Какие новости?
— О чем? — спросил Папа Дат безразлично на прекрасном английском языке.
— Тревожит тебя по ночам ВК?
— А что, из вашего лагеря разве ничего не слышно?
— Я не могу услышать удар ножом или шаги молодого человека, переметнувшегося на сторону Вьетконга. А ты расскажешь…
— У нас здесь сложностей нет, — низким апатичным голосом произнес старик.
— Даже с молоденькими девушками?
— Последнее изнасилование произошло три недели назад. Мы, разумеется, так и не узнали, кто был виноват, полковник.
— Этот человек не из моих.
— Это ваши слова.
Дэйн попробовал пиво и решил, что не голоден.
— Вы отвечаете несколько нервозно, — произнес он. — Что вас, мой друг, заботит?
— Нет, нет, ничего.
— Как-то чересчур поспешно вы это произнесли.
— Просто вы так давно не заходили, да еще так поздно.
Дэйн тонкогубо улыбнулся.
— Ты не сказал ничего особенного, но в то же время я узнал все, что нужно. Теперь я уйду, Папа Дат. Благодарю.
Старик поклонился, и глаза его сверкнули. Он остался сидеть, когда Дэйн прошел в двери, в сгущающуюся дождевую тьму.
В своей палатке Дэйн увидел привычную картину: Донован пил виски и читал затрепанный романчик с пышной брюнеткой… почти что одетой.
— Дай Йю, — сказал Дэйн, — Вьетконг нападет сегодня ночью. Не думаю, что возникнут проблемы, но все-таки удвой патруль и проверь, чтобы все шу-л у к и остались на нашей стороне. И пусть их вытащат на берег — незачем им плавать.
— Будет исполнено, сэр. Еще что-нибудь?
— Нет, все. Простые меры предосторожности.
Дэйн забрался в спальник, положив карабин рядом с постелью, пистолет под подушку. Расстегнув ножны любимого ножа, он, как обычно в подобные минуты, подумал о Таводи. А затем перёд ним всплыло лицо Сары…
Он вспомнил, как забилось сердце, когда он, перескакивая через ступени, бежал к ее квартире. Из-за двери доносилось успокаивающее постукивание пишущей машинки, и Дэйн улыбнулся. Наконец-то, после стольких тревог и волнений — Сара. Он легонько постучался и отошел на шаг.
Сара открыла дверь, и Дэйн улыбнулся сверху вниз, стараясь ничем не выдать ошеломившего его удара. Боже, что с ней стало! Как доконала ее война… Она подбежала к нему и, отчаянно вцепившись, прижалась к этому огромному, но такому нежному мужчине, а Дэйн, слыша, как она хлюпает ему в плечо, крепко обнял ее. Она постарела, была болезненно худа, а на лбу появились доселе не виданные им морщины.
— Заходи, — сказала женщина наконец, — я должна тебя кое с кем познакомить.
Нахмурясь, Дэйн вошел. На кровати в маленькой комнатухе сидел ребенок и листал журналы. Это была вьетнамская девчушка с огромными глазами, одетая в американское платье.
— Это мой друг, полковник Джон Дэйн, — официально представила его Сара. — А эта молодая дама — мой близкий друг Нгуен, — сказала она, обращаясь к Дэйну и встревоженно вглядываясь в его лицо. — Я не могла предупредить тебя о том, что мы живем вместе, — извинилась она.
— Как все случилось? — спросил Дэйн.
— Я обнаружила Нгуен в мусорной куче, в Шо-лоне. Вьетконковцы разбомбили ее дом. Она единственная выжила из всех жителей.
— И ты привела ее к себе, — подытожил Дэйн, присаживаясь на край постели. Ребенок осторожно наблюдал за ним.
Сара провела рукой по волосам, беспомощно поведя второй в сторону.
— Не могла же я оставить ее там.
— А ты не ходила к вьетнамским представителям власти?
— Да ходила я везде. Но ты же знаешь, как оно бывает. Ведь это еще один голодный рот — и все…
— Что верно, то верно.
— А она к тому же еще и девочка, — горько бросила Сара, — это не добавляет бюрократам жалости.
— Сара, ты не хочешь ли сказать мне, что собираешься с ней делать, или мне сказать об этом самому.
— Я сама. Удочерю, разумеется.
Дэйн встал и подошел к веранде, выходящей на оживленную улицу. Почувствовал, что Сара подошла сзади, обвила его руками за талию, и накрыл ее ладони своими.
— Сколько же она у тебя живет?
— Пару месяцев. Я много пишу. Это отнимает время.
— Я читал…
— Документы оформляются. Это довольно тягомотно.
— Кто-нибудь намекал на взятку?
— Нет. Но если намекнут — заплачу.
— А что отец думает по этому поводу?
— Полностью «за».
— А сама девочка?
— Она все еще в шоке, но понимает, что произошло. И происходит. Английским занимается с учителем. Я наняла специально. Она знает, что ее семьи больше не существует.
Сара повернулась к девочке.
— Мы считаем, что Нгуен четыре года, так ведь?
Ребенок кивнул, мрачно посматривая на Дэйна.
— Она знает, что когда-нибудь мы отправимся далеко-далеко в новый дом. Туда, где не будет ни бомб, ни ружей, правда же?
Девочка снова кивнула.
Сара улыбнулась Дэйну.
— Она немного стеснительна поначалу.
Дэйн услышал собственный вздох.
— А сейчас-то что? Сара? Есть ли возможность остаться хотя бы ненадолго наедине?
Женщина откликнулась моментально.
— Ну, разумеется. Бэбиситгер приходит по вечерам. А семья, что живет внизу, будет счастлива за несколько пиастров взять девочку к себе на время.
— Я хотел отвезти тебя на несколько дней в Сингапур, — произнес Дэйн. — Отдохнуть. Немного отдохнуть от войны.
— Ох. — Сара тихонько опустилась на кровать. Дэйн ждал.
— Не думаю, что смогу ее оставить, — наконец произнесла женщина, почти шепотом.
— Сара, но тебе необходимо уехать. Война тебя доканает.
Она вскинула голову и, к удивлению Дэйна, в глазах ее вспыхнули слезы.
— Я знаю, о чем ты. Выгляжу просто жутко. Сама вижу — настоящая уродина.
— Да не жутко. Просто устало.
Девочка подошла к Саре и, нахмурившись, встала рядом — ей не нравились слезы. Сара обняла ее и прижала к себе — девочка обвила шею женщины ручонками. Наконец Сара улыбнулась, и Нгуен снова залезла на кровать, подтянув под себя коленки и обхватив их руками.
— Совершенно позабыла предложить тебе выпить, — попыталась выйти Сара из положения.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Сингапур, — упорно повторил Дэйн. — Всего на несколько дней… — Он замолчал, взглянув на девочку. — Бери ее с собой. Ерунда, справимся.
— Нет, — выдавила Сара. — Я на пять-шесть дней оставлю ее семье, что живет внизу. Этого достаточно? Нам хватит шести дней?
Дэйн протянул руку и провел по ее волосам.
— Это всего на несколько дней, Сара. Будем отъедаться, пить шампанское и купаться в настоящих ваннах. Остановимся в комнате с кондиционером. Будем медленно, со вкусом и продолжительно заниматься любовью. И ты совершенно позабудешь о Вьетнаме.
— Господи, Дэйн, я согласна. Давай, только скорее…
— Прямо сейчас…
— Все бесполезно, — сказала она, — мне не расслабиться. Прости, Дэйн, но я должна вернуться.
— Так нечестно. Мы в Сингапуре всего двое суток.
— Я хочу вернуться. Господи, как мне нравится заниматься с тобой любовью, как мне нравится этот старый отель, как мне хочется как-нибудь снова очутиться в Сингапуре с тобой, любовь моя. Но мне не выкинуть из головы Сайгон.
— То есть Нгуен.
— Да.
— Черт, говорил же тебе — возьмем ее с собой.
— Да знаю, знаю, но это казалось мне неправильным.
— О чем еще ты беспокоишься?
— Я чувствую себя виноватой. Мне необходимо вернуться. Не знаю, но нечестно просто валяться на солнышке в Сингапуре, пить и трахаться — когда… Мне это нравится, но так нечестно.
— Сара, учти, война будет чертовски долгой. Я, похоже, не в силах убедить кого бы то ни было в этом, но от Вьетнама тебя скоро будет тошнить, — а война будет продолжаться, учти.
— Как хорошо, что я тебе не верю.
