Александр Граков - Охота на крутых
– Но ведь в паспорте твоем – совершенно другая фамилия!
– Я говорила, а ты пропустил мимо ушей, что Агафонов – не родной мой отец. Отчим, понимаешь? Мамочку мою, валютную проститутку, он подобрал в холле московского «Интуриста». На ночь, естественно. Но ее красота и то умение, с каким она в любом импотенте могла разбудить секс‑зверя, увлекли заклятого холостяка настолько, что он предложил ей провести совместно и следующую ночь, а затем просто купил все последующие в обмен на роскошную жизнь и брачный контракт. Многое он ей прощал за их брачную пятилетку. Но однажды, когда узнал, что она в его открытом «мерсе» трахалась по пьянке с очередным молокососом‑любовником почти на виду в одном из скверов Москвы, рассвирепел настолько, что приказал своим омоновцам сперва «пропустить ее по кругу», а затем голой провести по всему электропоезду, следующему до Сергиева Посада, с табличкой на груди: «Заклейменная проститутка»... Представляешь, двухчасовая прогулка на виду у публики ! Откачать ее не удалось. Мне до сих пор невдомек, кто больше виноват в этой смерти – моя совсем пропащая «маман» или папа‑отчим Агафонов!
– А ты?
– До ее замужества я жила у бабушки в том же Сергиевом Посаде, совсем недалеко от резиденции Патриарха всея Руси Алексия II, в пятиэтажках‑«хрущобах». А после Эдуард Михайлович забрал меня в столицу, в свой пятикомнатный офис‑квартиру. Не знаю, какие виды он имел на меня, скорее всего – подсунуть под какого‑нибудь сынка «шишкаря». Что и попытался в конце концов сделать. Но я люблю свободу, особенно в выборе будущего супруга. По‑хорошему папа Эдик бы не уступил, поэтому пришлось «сделать ноги». Ну, а остальное ты знаешь! – Олеся устало откинулась на подушки – не до конца еще поправилась после операции.
– Нет, не все! – Игорь мягко придержал ее руку. – Откуда ты так хорошо знаешь следственную практику?
– Ах, это? – Олеся небрежно махнула рукой. – У меня какието скрытые способности к аналитическому мышлению. Это один из психиатров сказал, к которым таскал меня Агафонов после одного интересного случая. И еще добавил тот псих – неисчерпаемые резервы этого самого мышления.
– А что за случай?
– Да так себе! Один из «челноков» Агафонова, кстати, тот же Хайрулла – он тогда еще «на посылках» был, отвез очень большую партию наркотиков солидному клиенту. Не помню сейчас точно, сколько килограммов было в партии – три года назад дело было, зато помню сумму, им полученную, – три с лишним миллиона. Это в те времена, когда «Жигули» шестой модели стоили около восьми тысяч «деревянных». Так вот, на обратном пути он с этой суммой заехал на свадьбу родственницы в одну из станиц Краснодарского края. На денек всего‑то заехал. А на Кубани свадьбы гуляют всю ночь напролет. Хайруллане выдержал такой нагрузки и где‑то среди ночи отключился. Родственники, как водится, уложили его на запасную кровать для гостей. А когда он утром проснулся и сунулся в свой кожаный портфель, деньги тютю – исчезли!
– Три миллиона теми деньгами – в портфеле? – недоверчиво переспросил Игорь.
– Тьфу ты! Забыла объяснить – в сертификатах они были. Ну знаешь, бумажки такие с водяными знаками: сдаешь определенную сумму в сберкассу...
– Да знаю, знаю, – отмахнулся Игорь, – рассказывай дальше.
– В общем – пропали эти сертификаты! Добро бы хоть деньги, а то бумажки на предъявителя, по паспорту. Однако при определенной сноровке и умении... Хотя какие там сноровка и умение в колхозе, где крупная наличность лишь у председателя да главы администрации сельсовета. Короче, прибегает ныне покойный Хайрулла к Агафонову и – бац тому в ноги! Не знаю, блажит, куда деньги делись, тамошний участковый всех урок перетряс – и местных, и залетных – нет ни у кого. Эдуард Михайлович «отвалил» ему восемь омоновцев:
– Если через три дня деньги не будут на моем письменном столе – вот этот песик любит печеные яйца! – показал на своего комнатного бультерьера и добавил: – Но исключительно человеческие!
А эта образина комнатная как будто понимает хозяина – начинает облизываться и скалить зубы. Эти омоновцы сгоряча чуть сразу не оторвали гениталии Хайруллы.
– Из‑за тебя, чебурек недоделанный, и нам без наследства оставаться?!
Однако перетрясли станицу на совесть – заглянули в каждый дом и хату. А сертификатов нет. И не сдает никто ни в одну из ближайших сберкасс – номера‑то Хайрулла все же догадался продублировать.
Агафонов обычно своим словам хозяин был – что сказал, то обязательно сделает! И омоновцы, и сам Хайрулла уже не сомневались, что тот комнатный гад прибавит в весе от калорий пищи, приготовленной из их наследства. Вот тогда я спросила отчима, отчего они все трясутся. Он мне с досадой выложил ту историю и результаты поисков.
– А дети маленькие есть у этих родственников? – поинтересовалась я.
Агафонов думал не больше пяти секунд. Потом вдруг сорвался с места, чмокнул меня в лоб и исчез...
Сертификаты лежали в кукольной коробке Ленки – трехлетней внучки хозяйки дома. Из них получилась красивая яркая подстилка...
После того случая я получила в подарок норковую шубку и стала главным секретарем Эдуарда Михайловича, причем – освобожденным. А Хейрулла и омоновцы остались производителями. Они так бурно выражали мне свою признательность за спасенное мужское достоинство, что я их быстренько отшила, во избежание всяческих последствий...
– Но ты была замужем! – уточнил Игорь.
– Да, так же, как и ты был женат! – зло отрезала Олеся. – Ой, прости, я не хотела... Но мне настолько неприятны воспоминания об этом трехнедельном замужестве, что я предпочитаю не вспоминать о нем совсем. Одним словом, в тех кругах, в которые я вышла замуж, после пары брачных ночей с мужем невестку почему‑то должен опробовать и свекор. Ну не скотство ли?
– Ну ладно, отдыхай! – поднялся со стула Игорь. – По моим скромным подсчетам, у тебя еще две недели, как сказал наш друг‑хирург Владислав, а у нас с Иваном еще кое‑какие дела имеются в этом регионе.
– Один вопрос! – его Олеся. – Весь дневник у тебя написан фиолетовой пастой, а последняя глава – черной. Почему?
– Ты что, следователь на допросе? – встречным вопросом ответил смущенный Игорь. – Почему да почему! Просто паста кончилась, вот и дописал, какая под руку попалась.
– Да? – прищурилась Олеся. – А она совершенно свежая, эта черная паста, даже мажется на палец. Кстати, у тебя нет с собой авторучки, я тут хотела на полях твоего дневника кое‑какие заметки сделать!
Игорь сунул было руку к боковому карману кожаного пиджака, покопался там и... развел руками.
– Нет, к сожалению, у Ивана на квартире оставил. И вообще – верни дневник! Почитала и хватит, это тебе не тетрадь по чистописанию.
– На! – Олеся швырнула ему общую тетрадь, ойкнула и схватилась за левый бок. Игорь бросился к ней, но она замахала руками, иди, мол.
– Последний вопрос можно, Михай? – догнал его уже у двери Олесин голос.
Игорь обернулся и, взглянув в широко распахнутые глаза, увидел в них ту же боль и ожидание, что и там, в гостинице ночью.
– Ты... меня... не поцелуешь?!
– Нет! – ответил он. – Теперь буду ждать положенных сорока дней. – И, уже отворив дверь, тихо добавил: – Хотя очень хотелось бы.
Дверь захлопнулась. А Олеся, уставив глаза в потолок, улыбалась чему‑то своему.
Глава XVI
СПИД и компромат
Да, дел у Игоря и Ивана в Донбассе было навалом. Прежде всего рассказать Ивану свою биографию. Тот слушал молча, не перебивая, лишь прикуривая сигареты одну за другой. А когда Игорь окончил «исповедь», хлопнул его по плечу:
– А сразу не мог рассказать? Земляк называется! Взял себе какую‑то кликуху нерусскую и в каждом уже подозреваешь мудака! Нехорошо, согласен со мной?
– Согласен, потому и рассказал! Да мне и деваться некуда. Этот паспорт, – Игорь повертел венгерскую «ксиву», – меня сейчас только угробить может – «засвеченный». А другого у меня, увы, нет.
– Зато есть баксы, – ухмыльнулся Иван. – А за баксы в Донбассе тебя Борисом Ельциным сделают. Если, конечно, пожелаешь.
– Не хочу быть президентом, – засмеялся вслед за ним Игорь, – из них мало кто своей смертью помирает. А американца могут?
– Я же тебе сказал – хоть австрийского шпиона! Пошли в моментальную фотографию!
И на следующий же день Игорь держал в руках английский паспорт на имя Джека Тэтчера. С двухмесячной визой. Взглянув на фамилию, он крякнул:
– Вы что же это из меня отпрыска знаменитой фамилии сотворили? Не могли что‑нибудь поскромнее подобрать?
– Шахтеры, Игорек, народ необразованный! Что на ум первое пришло – то и вляпали! Насчет чего достать, переделать, переклеить – это запросто, а вот другое... Да ты и сам это хорошо знаешь. Скажи мне лучше другое – по‑капиталистически шпрехаешь хоть немного?
