Сергей Зверев - Всплытие невозможно
– И все же вы теперь на свободе, – напомнил Зиганиди.
– Это приятная случайность. Нас, заключенных концлагеря, перевозили морем на барже, и мы попали в шторм неподалеку от острова Шо. Уцелело семь человек: пять заключенных и двое конвоиров. С тех пор мы и живем здесь, прячемся, ведь такая свобода лучше. Кое-что осталось на авиабазе брошенным: керосин, зерно… донашиваем форму. Есть и кое-что из оружия, но мы предпочитаем тишину. Арбалет бьет не хуже винтовки и, что самое главное, – абсолютно бесшумно. Хотите взглянуть? – Старик продемонстрировал Боцману самодельный арбалет. – Кусок рессоры от автомобиля, тросик, приклад. Это несложно сделать.
Саблин оценил любовно сделанный арбалет – это и впрямь было грозное оружие.
– Осторожно, – остановил его Йон. – Впереди растяжка. Мы не любим пришельцев, хотя и тревожат они нас очень редко. Раза три в год приходится прятаться глубоко под землю в бункеры.
– Это когда идет бомбометание или артобстрел с моря? – уточнил Зиганиди.
– Да, тут много неразорвавшихся снарядов и бомб.
Старик тщательно проследил за тем, чтобы все аккуратно переступили через замаскированную в траве растяжку.
– Вот мы почти и дома.
За лесом уже виднелись развалины здания авиабазы. Внешне все выглядело так, словно бы нога человека уже не ступала здесь несколько десятилетий: осыпавшаяся штукатурка, кроваво-красный выветренный кирпич, почерневшие железобетонные конструкции. Летное поле там и сям было изъедено оспинами воронок от бомб.
И тут старик в выгоревшей советской военной форме резко присел и зашипел на остальных:
– Спрячьтесь.
– А что такое? – уточнил Боцман, правда, после того, как и сам присел в высокой траве.
– Это они, – замогильным голосом произнес Йон, взведенный арбалет он держал наготове.
– Кто – они? – так же тихо спросил Саблин.
Метрах в двухстах в густой высокой траве происходило движение. Какие-то существа хрустели сухими стеблями, бурчали.
– Нет ничего страшнее одичавших собак, – пояснил Йон. – Одичание происходит быстро, и собака становится диким зверем. Псы сбиваются в стаи, и не стоит попадаться у них на пути… – Старик опустил арбалет. – Все, кажется, прошли.
Вскоре Боцман, Зиганиди и сопровождавшие их корейцы уже ступили в развалины. Седобородый старик стал спускаться по крутой лестнице под землю. Из темноты тянуло холодом и плесенью.
– Погодите, – остановился Йон, снимая со стены палку, обмотанную тряпкой.
Громыхнула крышка на ведре. Саблин ощутил явственный запах солярки.
– Подержите, – старик сунул Николаю факел, а сам принялся высекать искры, стуча какой-то железкой об обломок трехгранного напильника. – Это церий, – пояснил Йон, когда густо посыпались искры.
– Лучше я. – Виталий достал зажигалку, и огненный язычок лизнул пропитанную соляркой тряпку.
Пламя взялось сперва неохотно, а затем охватило кусок старой материи – изгибаясь, оно потянулось вслед за сквозняком. Узкий тоннель наполнился светом.
– Возьмите себе, – Боцман вложил в ладонь корейцу пьезозажигалку.
Старик внимательно осмотрел ее. Было понятно, что он давно не видел подобных вещичек. Кореец пару раз щелкнул клавишей и улыбнулся, глядя на вспыхивающий язычок огня. Боцман почувствовал, что угадал с подарком, ведь люди, прожившие в изоляции на острове, лишились многих мелочей цивилизации, и самые простые вещи для них были на вес золота.
Старик в выцветшей военной форме широко шагал по узкому коридору, держа факел высоко поднятым над головой. Бетонный свод, в котором проступала ржавая арматура, был закопчен.
Наконец стены стали расширяться, потолок ушел ввысь, и вскоре вся процессия оказалась у лестницы, ведущей вверх. Именно туда и уходил сквозняк, оттуда же пробивался слабый свет. Йон Кэсомун погасил факел и сунул его в ведро с песком.
– Я пойду вперед, мои люди не ждут гостей, – предупредил он Саблина и Зиганиди.
Чем выше поднимались, тем ярче становился свет. Вскоре все оказались в бетонном помещении, напоминавшем командный пункт. Свет в него вливался сквозь высоко расположенные окна-бойницы. Трое корейцев, находившихся в нем, уставились на пришельцев. Йон что-то объяснил им по-корейски, после чего те заулыбались, хоть и продолжали напряженно разглядывать вооруженных русских. Саблин с сомнением разглядывал сложенную из кирпича печь, в которой горел огонь. Из печи выходил обрезок трубы, по которому в железную бочку тонкой струйкой стекала какая-то расплавленная мутная масса. Один из корейцев помешивал ее деревянной палкой.
– Я сказал им, что мы поможем вам, а потом вы поможете нам, – объяснил Йон.
– Чем мы можем вам помочь? – спросил Виталий.
– Вывезти нас отсюда в Россию, – ответил старик.
– Я не вправе обещать вам то, что не в моей компетенции, но сделаю все, что в моих силах.
– Большего от вас и не требуется. Видите, здесь хватит места разместить ваших людей. Тут они будут в безопасности.
– Надеетесь на растяжки? – усмехнулся Боцман.
– У нас все подходы заминированы. Взрывчатки хватает, мы ее выплавляем из неразорвавшихся бомб. – Йон подвел Боцмана к железной бочке.
Только теперь Саблин рассмотрел в огненном жерле печки корпус авиационной бомбы. Поверхность расплавленной взрывчатки в бочке радужно переливалась замысловатыми узорами.
– Я люблю смотреть сюда, – задумчиво произнес Йон. – Эти тени так изменчивы. Иногда кажется, что я угадываю в них своих родных, друзей, которые остались в прошлой жизни. Живы ли они еще? – задал старик вопрос самому себе и с печальным видом покачал головой.
* * *В блиндаже на краю овсяного поля весело горела печка. Пламя гудело. Сухие дрова пылали практически без дыма. Уставшие члены экипажа «Щуки» отдыхали. На деревянных колодах у огня сидели Катя Сабурова, Беляцкий и Решетников. Спасенный в море пес уже привык к своим новым хозяевам. Он мирно лежал рядом с ними, но иногда поднимал голову с могучих лап, негромко рычал, скалил клыки и топорщил шерсть на загривке. Вестей от Боцмана пока не было. Рацией не пользовались, ведь наверняка весь эфир сканировался северокорейскими военными.
– Хороший пес, хороший, – ласково проговорила Катя, поглаживая собаку.
– У хорошего пса должно быть имя, – напомнил Беляцкий.
– И у него есть, вот только сказать он его не может. – Сабурова заглянула псу в глаза. – Взгляд у него умный и немного тоскливый.
– Конечно же, ведь он потерял хозяев.
– Теперь мы его хозяева. – Беляцкий потрепал пса между ушами, тот тут же вильнул хвостом. – За своего признает. У меня в детстве был пес, Джеком его звали. Может, и ты – Джек?
– У корейцев другие имена и другие клички, – возразила Катя. – И вообще, нельзя животных называть человеческими именами. Ас, – позвала она пса.
Тот тут же поднял уши, встрепенулся и посмотрел на молодую женщину.
– Откликается, – улыбнулась Сабурова. – Значит, будешь у нас Асом. А корейское имя пусть останется при тебе.
– Нормальное имя, – согласился Решетников. – Ас означает – «туз». А он сильный, большой… Тузик не подходит. Решено, будешь Асом.
Внезапно пес поднялся на все четыре лапы, тихо заурчал, глядя на вход в блиндаж.
– Ты чего? – спросила Катя.
– Он же по-русски не понимает, – подсказал Беляцкий.
– Собаки интонацию чувствуют, – возразила Сабурова и насторожилась. – Он что-то или кого-то чует.
Ас тем временем уже подобрался к входу, затаился, вглядываясь в заросли.
Беляцкий взял в руки автомат, осторожно, стараясь не шуметь, передернул затвор. В лесу ощущалось какое-то движение: тихое, почти неуловимое. Хрустнула веточка, а затем послышалось хриплое дыхание.
– Не стреляй, – одними губами проговорила Катя. – Это не человек.
И тут из кустов к блиндажу метнулась стремительная тень. Раздался оглушительный лай. Ас прыгнул. Две собаки, сцепившись, покатились по земле.
– Ас, назад! – крикнула Сабурова.
Собаки рычали, кусались, брызнула кровь. Беляцкий с автоматом выскочил из блиндажа, принялся прикладом наносить удары одичавшей черной собаке.
– Берегись! – крикнула Катя, вскакивая с места.
К Беляцкому уже неслись два пса. Одного Петр сбил в прыжке прикладом автомата, другого ударил ногой. Ас бросил свою жертву и стал в стойку перед Беляцким. Два диких пса рычали, скалили клыки. Из красной пасти капала слюна. Но подойти они остерегались. Ас был крупнее.
– Назад, назад… – говорила Катя, сжимая в руке горящую головню, которой до того помешивала поленья в печке.
Беляцкий пятился, отходил к блиндажу и Ас. Оба они нырнули в невысокий проем. А снаружи уже объявилась собачья стая. Сколько там было животных – не сосчитать.
– Однако… – только и произнесла Катя. – На открытом пространстве они бы нас растерзали.
Собаки рычали. Крупный пес с одним отгрызенным в схватках ухом выступил вперед.
