Андрей Воронин - Слепой против бен Ладена
– Главная причина, по которой России было отказано в выдаче Адамова, – пропустив тираду Бернстайна мимо ушей, сказал Дмитрий Владимирович, – заключается вовсе не в финансовых махинациях, а в его прежней должности. Ему очень многое известно об атомных секретах моей страны...
– Ну-ну, Дмитрий, – произнес Уэбстер с немного смущенной улыбкой человека, ставшего свидетелем того, как его хороший знакомый при большом скоплении народа сделал неприличность за праздничным столом. – Согласись, подобные вещи как-то не принято обсуждать... гм... вслух.
– Разумеется, – сказал генерал Андреичев. – Они подразумеваются, как закон всемирного тяготения или то, откуда берутся дети. Именно поэтому, джентльмены, за этим столом сидим мы с вами, а не директора ЦРУ и ФСБ или даже президенты наших стран.
– Мы сидим за этим столом как старые добрые друзья, ведущие приватную беседу, – склонив голову набок и с огромным любопытством глядя на Дмитрия Владимировича, заявил Уэбстер.
– Разумеется, – еще раз повторил Андреичев. – А присутствие представителя госдепартамента США, – он отвесил короткий поклон в сторону Бернстайна, – необходимо для того, чтобы придать встрече старых друзей особую теплоту и приватность, не так ли? Я уж не говорю о вертолете и спецназовцах с автоматами, которые встречали меня на крыше.
– Один – ноль в твою пользу, Дмитрий, – сказал Уэбстер. – Пожалуйста, продолжай. Наша встреча мне самому кажется довольно необычной.
– На то имеются веские причины, – заверил его Андреичев. – Так вот, в ваших руках вскоре может оказаться человек, которому очень многое известно о России... Кстати, Джон, вас уведомили о моих полномочиях?
– Да, – сказал Уэбстер, – уведомили. Они весьма широки, только я не совсем понял, какого именно вопроса эти полномочия касаются.
Бернстайн ограничился молчаливым кивком, поняв, по всей видимости, что его рассуждения о юридических тонкостях положения бывшего министра атомной энергетики России здесь никого не интересуют.
– Сейчас вы все поймете, – пообещал Андреичев. – Пользуясь предоставленными мне полномочиями, которые вы, джентльмены, только что любезно подтвердили, я предлагаю вам обмен. Вы снимаете свое требование о выдаче вам Адамова, а мы...
– А вы? – заинтересованно спросил Уэбстер, воспользовавшись сделанной Владимиром Дмитриевичем эффектной паузой.
– А мы обязуемся доставить вам человека, которого вы, джентльмены, давно и безуспешно пытаетесь заполучить. К слову, ему о вас тоже многое известно, и Соединенные Штаты вряд ли заинтересованы в обнародовании его... гм... мемуаров.
– Пока что вы говорите загадками, Дмитрий, – заметил Уэбстер.
– Взгляните сами.
С этими словами Андреичев вынул из внутреннего кармана и положил на стол любительскую цветную фотографию, на которой были изображены двое мужчин в костюмах для игры в гольф – один помоложе и в очках, другой постарше и с подрисованной от руки длинной бородой. Тот, кто рисовал бороду, явно был далек от изобразительного искусства, однако тут не требовалось быть Леонардо или Тицианом – сходство и без того получилось разительное.
Генерал ЦРУ Уэбстер и представитель госдепартамента Бернстайн склонились над фотографией, едва не стукнувшись лбами. Пользуясь тем, что на него никто не смотрит, генерал Андреичев позволил себе снисходительно улыбнуться: да, такого поворота эти джентльмены явно не ожидали. Думали небось, что он приехал канючить и спекулировать своим давним знакомством с Уэбстером, а тут такой сюрприз...
– Это что, шутка? – спросил Бернстайн, подняв на Дмитрия Владимировича глаза, которые сейчас были едва ли не больше оправы его очков.
– Какие уж тут шутки, – ответил генерал.
– Будь я трижды проклят, – ошеломленно пробормотал Уэбстер. – Где он?!
Дмитрий Владимирович ответил на этот неуместный вопрос непроницаемой, загадочной улыбкой опытного игрока в покер, у которого начинающий партнер спросил, уж не блефует ли он. То обстоятельство, что генерал Андреичев сам не имел ни малейшего представления о происхождении снимка, ничего не меняло: он не сказал бы этого Уэбстеру, даже если бы знал.
– Да-да, конечно, – правильно оценив эту улыбку, проговорил Уэбстер. – Этот, в очках, – Халид бен Вазир. Надо же, я и не знал, что он поддерживает такие тесные отношения со своим дядюшкой... Я слышал, он погиб в Зальцбурге?
– Вы отличный работник, Джон, – повторил Дмитрий Владимирович, не имея понятия ни о том, кто такой Халид бен Вазир, ни о том, какая судьба его постигла.
– Да уж, отличный, – с досадой проворчал Уэбстер. – Ваша взяла, Дмитрий. Вы нас... как это будет по-русски?.. умыли. Да, умыли! К сожалению, я, в отличие от вас, не уполномочен делать исторические заявления, но мне кажется, что тут двух мнений быть не может. Все козыри у вас на руках, вы победили. Я сегодня же доложу о вашем предложении директору, а он, надо полагать, поставит в известность президента. Мистер Бернстайн станет действовать по своей линии, так что госсекретарь будет обо всем уведомлен не позднее завтрашнего утра...
– ...И вопрос решится в кратчайшие сроки, а именно в течение какого-нибудь полугода, в самом крайнем случае – года, – иронически подхватил Андреичев. – Нет, джентльмены, – уже другим тоном добавил он, забирая фотографию и пряча ее в карман, – так мы с вами ни о чем не договоримся. Джон, неужели вы не понимаете, что у нас с вами просто нет времени на болтовню и бюрократические проволочки? Сегодня мы знаем, где искать этого мерзавца, а завтра он просто растворится – ищи ветра в поле! И потом, волокита не в ваших интересах. Пока вы будете решать и взвешивать, пытаясь выторговать более выгодные условия, а заодно тянуть из Адамова стратегически важную информацию, мы тоже не станем сидеть сложа руки. Ваш приятель знает, какой теплый прием ждет его на земле Америки. В отличие от смертников, которые взрывают себя в барах, он – человек неглупый. Попав в наши руки, он не откажется в обмен на некоторые послабления поделиться кое-какой информацией, способной нанести очень существенный урон как международному престижу Соединенных Штатов, так и рейтингу нынешней администрации США. Простите, что я разжевываю элементарные вещи, но вы сами меня вынудили...
– Это вы должны нас извинить, Дмитрий, – возразил Уэбстер, как обычно быстро сориентировавшись в обстановке. – Не знаю, как мистер Бернстайн, а я порядком растерялся. Вы правы, действовать надо очень быстро, оставив соответствующее процедурное оформление на потом...
– Я решительно протестую! – снова встрял Бернстайн. – Без ведома госдепартамента...
– Так поставьте госдепартамент в известность, черт подери! – резко перебил его Уэбстер. – Разве не для этого вы здесь? Все, что от вас требуется, это немедленно связаться с начальством и выйти на госсекретаря, минуя промежуточные инстанции. Если вы не в состоянии этого сделать, так и скажите, я займусь этим сам.
– Это неслыханно, – беспомощно развел руками Бернстайн.
– Вы ошибаетесь, – возразил Уэбстер. – Случается и не такое. Именно в таких ситуациях, мистер Бернстайн, становится ясно, кто чего стоит. Вы со мной согласны, Дмитрий?
– Вполне, – ответил генерал Андреичев, бросив красноречивый взгляд на часы.
– Прошу извинить. – Уэбстер встал. – Мы с мистером Бернстайном должны ненадолго вас покинуть. Нам нужно сделать по паре звонков. Чувствуйте себя как дома.
– Благодарю вас.
Уэбстер удалился в соседнюю комнату, сопровождаемый Бернстайном, который в данный момент здорово смахивал на лысого воробья, только что получившего удар током при попытке выклевать что-то из электрической розетки. Дверь закрылась, мгновенно отрезав их голоса, и Андреичев отметил про себя, что в этом непрезентабельном с виду офисе великолепная звукоизоляция. Можно было также предположить, что установленный в соседней комнате телефонный аппарат подключен к линии связи, защищенной от прослушивания по последнему слову техники.
Впрочем, все это генерала Андреичева уже не касалось. Он отлично выполнил задание, уложив американцев на обе лопатки. Такое достижение следовало отметить. Твердой рукой налив себе водки, Дмитрий Владимирович стал пить, смакуя каждый глоток и прикидывая в уме, каких наград его удостоят за столь блестяще проведенную операцию.
* * *Длиннобородый араб в чалме и светлом халате, сидевший на фоне белого полотняного задника, кончил говорить.
– Записано, – сказал оператор.
Араб медленно кивнул.
– Качество нормальное? – спросил он. – Повторять не придется?
– Можно проверить, – ответил человек с камерой, – но я уверен, что все в порядке. Включить воспроизведение?
– Не стоит, – отказался араб. Казалось, он напряженно думает о чем-то своем, имеющем лишь косвенное отношение к тому, что происходит в данный момент. – Если ты говоришь, что все в порядке, значит, так оно и есть. Ты хороший оператор, да продлит Аллах твои дни. Можешь быть свободен.
