Сергей Зверев - Крестовый перевал
Впереди начинается пологий спуск. Аккуратно подтормаживая, сохраняю дистанцию до буксира. И вдруг хлопаю ладонями по рулевому колесу:
— Черт! А ведь «дух» и в «УАЗе» лепил что-то очень похожее: скулил про какое-то ущелье, про отца, про скорую смерть всех русских! И через десять месяцев в Кантышево говорил о том же! Может, он и впрямь больной на голову?…
Жаль, поздновато я об этом вспомнил. Надо было вытрясать из него сведения, пока находился в сознании. А теперь поздно…
Таксист завез меня в жуткую глухомань, где я — коренной саратовец ни разу в жизни не бывал. Окраина города, ряды гаражей вдоль железной дороги. Вдали свет — открыто несколько створок у ворот. Значит, СТО работает и есть реальный шанс.
— Приехали, — машет таксист.
Благодарю и щедро расплачиваюсь. В моем положении лучше передать, чем недодать.
— Мастеров зовут Серега и Антон, — подсказывает довольный парень. — Занимаются движками, ходовой, жестянкой, покраской. И даже инжекторы регулируют…
— Ясно. Три в одном.
— Точно.
— Бывай. Мы друг друга не видели.
— Само собой, командир…
…
— Так не пойдет, — наотрез отказывается мастер — то ли Серега, то ли Антон. — Предлагаю другой порядок.
— ?
— Сначала поменяем стекла и заделаем дырки в кузове, а потом уж…
— А в чем разница? — не понимаю я.
— В том, что если нагрянут менты, то из-за криминального характера повреждений сразу посыплются вопросы: чья машина, почему не сообщили?… А так — стоит на ремонте ваш «Опель» вполне себе благообразный; мы копаемся в движке и ничего о ваших похождениях знать не знаем.
— Хм, логично, — чешу я репу. — Только никаких похождений на самом деле не было.
Мастер вытирает ветошью руки и подозрительно косит на мои перепачканные кровью ладони.
Однако упрямо стоит на своем:
— Это не нашего ума дело.
Затем берет блокнот с калькулятором, что-то записывает, считает… И, показав дважды подчеркнутое на листочке число, объявляет:
— С вас задаток — тридцать процентов.
Роюсь в карманах и с трудом набираю нужную сумму. Вообще, надо сказать, диагноз кузову «Опеля», подвеске и его мощному двухлитровому движку постановлен неутешительный — ремонт влетит мне в копеечку. Но деваться некуда.
— Когда сделаете? — протягиваю деньги.
— Диктуйте номер мобильного телефона. За сутки до готовности звякнем…
— Ну, примерно? День, два, три?…
— Дня четыре. Если очень срочно — будем работать и по ночам. Тогда сделаем за двое суток…
Ага, намек ясен. И тут все условия «для счастья» клиента: хочешь сэкономить на ремонте — походи недельку пешком; желаешь перемещаться с комфортом — изволь рассчитаться по срочному тарифу. Сервис, мля…
— Мне не к спеху, — говорю я, прощаясь.
— Хозяин — барин, — доносится вслед.
Домой иду неторопливым шагом, с трудом и чуть не по звездам угадывая во тьме путь. В карманах помимо собственных ключей, бумажника и телефона, лежат наиболее ценные вещи Серафимы. Те же ее ключи от квартиры, телефон и деньги. Остальное: зеркальце, косметику, пилку для ногтей, упаковку каких-то таблеток и прочую мишуру я оставил в бардачке машины.
Встав под единственным фонарем на пересечении спящих улочек, подпаливаю очередную сигарету и невольно подмечаю, что выкурил сегодня треть пачки. Давненько я столько не дымил. Но что делать — такой уж насыщенный событиями день. Сначала известие о гибели Юрки, потом сердечный приступ у Дарьи Семеновны. Наконец, появление проклятого мотоцикла, обстрел автомобиля, ранение Серафимы и короткая вспышка сумасшедшей погони…
Похоже, уснуть сегодня без приличной порции водки не получится.
Глава шестая
Сигнал мобилы с долгой настойчивостью прорывается сквозь крепкие объятия небытия. Звонит, вибрирует, надрывается.
Ни малейшего желания открывать глаза, искать его, узнавать чей-то голос, отвечать на дурацкие вопросы.
Слава богу — замолк. Блаженно проваливаюсь в сонную бесконечность…
Не знаю, сколько проходит времени, но он оживает опять. И кому я понадобился в такую рань?
Впрочем, мне не известно, сколько сейчас времени: восемь, десять или полдень. Чувствую лишь, что после стакана водки трещит голова, а из-за позднего отбоя жутко хочется спать.
Третья попытка окончательно выдернуть меня из царства Морфея.
Как же он мне надоел! Сволочь. Надо сменить мелодию и убавить звук…
Мозг хоть и вяло, но постепенно включается в работу. Начинаю соображать, перебирая основных абонентов…
Мама, стараясь не шуметь, возится на кухне.
Юрки больше нет.
Дарья Семеновна лежит в реанимации и вообще боится мобильников.
Серафима в больнице, ее сотовый у меня…
«Стоп. Серафима! — вскакиваю с постели. — Возможно, она пришла в сознание и попросила кого-нибудь из персонала набрать мой номер!»
Резкое движение вызывает дикую боль в плече, по которому вскользь шибанула пуля. Но мне сейчас не до нее. На ходу поправляя бинтовую повязку, нахожу аппарат.
Точно! На экране незнакомый номер.
— Да!
— Паш, ты? — настороженно вопрошает голос. Причем мужской.
Я ошарашен. Если это незнакомый медик, то чересчур фамильярный.
А вдруг это не медик! Тогда кто?…
Сдержанно отвечаю:
— Ну, я.
— Не узнал?
Голос кажется знакомым. Однако меня всегда раздражала дурацкая манера затевать на расстоянии игру в угадайку.
Сквозь позевоту включаю сарказм:
— Как же, как же! Узнал! Вы опять хотите попросить в долг до субботы?
— Паш, ты ж вроде травку не куришь, «моментом» водяру не занюхиваешь…
И тут молнией прошибает догадка: уж не голос ли это младшего Ткача?
Судорожно глотнув минералки из стоявшей рядом с диваном бутылки и плеснув ею же на вспотевший загривок, выдыхаю вместе с газом:
— Юрка, ты?
— Наконец-то признал.
Какая прелесть. Сюрприз за сюрпризом. Правда, на этот раз сюрприз приятный.
— Интересно девки пляшут… — Чешу волосатую грудь и невольно перебираю аналогии чудесного воскрешения. Да, на войне такое происходит. Правда, очень редко.
На всякий случай уточняю:
— Ты, случаем, не с того света звонишь?
Юрка напряженно молчит — видно, тоже по какой-то причине плохо соображает. Приходится объяснять.
— Мы тебя, между прочим, схоронили.
— Как это?!
— Очень просто. Без воинских почестей и салюта, но с соблюдением христианских традиций. Поминать вот намедни собирались.
— Паш, у вас там у всех глюки или через одного? — с обидой спрашивает молодой балбес. — Ирку щас набрал — у нее истерика. Тоже не верит, что это я, и сбрасывает звонки. Дура!.. Ты про какие-то похороны мозг сношаешь…
Вкратце передаю суть новостных сюжетов, увиденных по телеку и дословно переданных мне Ириной.
— Да, — соглашается Ткач, — сгоревший «Форд» я тоже лицезрел на экране. И трупы друзей видел. А вот до конца сюжет не досмотрел — нервы не выдержали.
— Деньги на балансе твоего телефона есть? Говорить можешь?
— И деньги есть. И говорить могу.
— Тогда рассказывай по порядку о своих похождениях.
Он нехотя и сбивчиво повествует о разработанной им операции по ограблению крутой московской нефтяной компании. О тщательной подготовке в Саратове, о гладком исполнении в головном офисе. И о полном провале на улицах Москвы. При этом впервые снисходит до извинений за свои проделки и просит побеспокоиться о тете Даше.
Ну, надо же — что я слышу!
Охренев от избытка негативной информации, выдаю ядреную матерную фразу и спрашиваю о дальнейших планах. Тот мнется, мямлит какую-то чухню. Похоже, прилично расстроен и хочет свернуть разговор.
— Послушай. Послушай, черт тебя подери! — кричу в трубку. — У каждого в жизни есть черные полосы, но только от тебя, идиот, зависит их ширина! Понимаешь? От тебя одного!
— Ладно, Паш, не кричи. И без тебя блевать охота… Кстати, я встретил Волкова.
— Что? — не разобрал я последней фразы.
— Я познакомился здесь с Волковым. С тем… С вашим сослуживцем, который один уцелел под лавиной…
Еще одна некислая новость из разряда сенсаций. Я уж, грешным делом, считал его покойником. Думал: либо спился, либо со своим вспыльчивым характером загнулся в тюряге. Значит, остепенился, поумнел.
Новость на самом деле радует, и я невольно смягчаю тон:
— Как же вас угораздило познакомиться?
— Он был в числе омоновцев, присланных искать меня в театре. В общем, узнал по фейсу и спас.
— Хм. Вот хомяк узкоглазый! Значит, он служит в московском ОМОНе?
— Давно уже служит. А почему ты его называешь узкоглазым? Вполне себе русская морда…
