Стивен Хантер - Гавана
Деревья были покрыты свежей листвой, сады ухожены (о да, все садовники наверняка кубинцы), фигурно подстриженные кусты в офицерском клубе являли миру аббревиатуру ВМС США, а над ними в голубом небе развевался на высоком флагштоке вечно победоносный американский флаг. А дальше — Роджеру было хорошо видно, поскольку он находился на склоне, — лежала шумная гавань, где элегантные серые корабли под тем же самым гордым флагом или выходили в море, или возвращались с моря, всегда на посту, всегда на страже.
«Вот что мы предлагаем миру, — думал он, восхищенный всеми этими свидетельствами порядка, чистоты, ощущения высокой цели. — Если, конечно, мир не настолько глуп, чтобы отказываться от этого».
Вскоре он оказался возле помещения военно-морской разведки, укрывшегося под пальмами и охраняемого морскими пехотинцами. Здесь его уже знали, и он прошел внутрь мимо попадавшихся тут и там американских охранников, надежно обеспечивавших безопасность американцев, поднялся наверх, миновал залы, где сидели кодировщики, неприступные телеграфисты и секретарши из женского резерва, и в конце концов разыскал отведенный ему кабинет, открыл дверь, приветствовал двоих военнослужащих и поздоровался за руку с лейтенантом, выпускником Йельского университета, являвшимся его официальным связным.
— Сюда, Роджер. Он уже вернулся.
— Превосходно.
— Хорошо поиграли?
— У Томми есть некоторый прогресс. Но все же мое коварство взяло верх над его юностью и атлетизмом.
— Я слышал другое мнение, Родж. Твою игру считают вершиной мастерства.
— Ну...
— И еще, Родж, просто в качестве предложения. На следующий уикенд я поеду в Гавану, так, может быть, удастся встретиться и немного выпить? Срок моей службы заканчивается через несколько месяцев. Старик хочет загнать меня учиться на юриста, ну а я уверен, что это дерьмо не придется мне по вкусу. И лезет в голову мыслишка: а что, если податься в вашем направлении?
«Как же его зовут? Йельский университет, футбол... Ах да! Дэн, Дэн Беннинг», — сказал себе Роджер.
— Дэн, конечно же, мы обязательно об этом поговорим. У вас, с вашим опытом, все должно получиться. Не забудьте только одну вещь: это занятие не слишком спокойное.
— Да-да, я знаю.
— Так что позвольте мне все организовать. Мы должны встретиться.
— Я буду рассчитывать.
Наконец-то ему удалось войти в последнюю дверь, в его временный офис, до вчерашнего дня принадлежавший полковнику морской пехоты, которого поспешно эвакуировали, чтобы освободить место для шишки из Агентства, парня, о котором говорили так много хорошего, — и что же он там обнаружил? За его столом сидел, положив ноги на столешницу, Уолтер — нет, Френчи! — в рубашке с короткими рукавами, с распущенным галстуком, взмокший от пота, сидел и читал донесения.
— Ну? — с легкой иронией в голосе произнес Сент-Джон Ивенс.
— О, Родж, привет, как дела?
Френчи поднялся (излишне неторопливо, как показалось Роджеру), подождал, пока начальник усядется, и расположился на диване под фотографиями, на которых нашли отражение ключевые моменты карьеры полковника на Окинаве, в Сеуле и Панаме.
— Прекрасно, — заявил Роджер.
— Игра?
— Прекрасно, прекрасно. Так что вам удалось узнать? Это Френчи пришло в голову вернуться с утра на место преступления, чтобы поискать, нет ли там чего-нибудь любопытного, и потолковать с кубинскими полицейскими занимавшимися «расследованием», пока Родж играл в теннис.
— Так вот, никаких реальных улик не обнаружено. Зато кубинцы твердо уверены, что знают, кто в этом виноват. Мне все-таки удаюсь выпытать у них его имя. О, тут им будет где развернуться. Это некий гангстер по кличке Эль-Колорадо. Как в ковбойском кино, правда? Мне кажется, что мы вскоре станем свидетелями захватывающих событий.
— Эль-Колорадо? И впрямь похоже на кино.
— В прошлом социалист. Теперь — крупнейший сутенер. Именно ему принадлежит бордель, в котором развлекался конгрессмен. Кроме того, ему загадочным образом помешали, когда его люди пытались в тюрьме убить Эрла в отместку за то, что он не дал разделаться с конгрессменом. Нужно будет поговорить с Эрлом об этом. Но эти латиноамериканцы... Или ты играешь по их правилам, или получаешь молотком по черепу. Полагаю, что кубинцы возьмутся за молоток очень скоро. Нужно было срочно послать несколько сообщений.
— Значит, вы взялись за дело?
— Да, Родж, ночью, сразу же после приезда. Я проверил, не поступило ли новых документов, но ничего не обнаружилось. А утром, перед тем как выехать на место, я отправил донесение, от вашего имени, конечно. Я ничего не сообщил о предстоящей акции против Эль-Колорадо. Может быть, стоило?
— Если бы мы ее предсказали, это произвело бы хорошее впечатление. Вы могли бы даже представить дело так, будто мы сами предложили такие действия.
— Да. Да, это было бы хорошо.
— Мелковато, но все равно неплохо.
— Ммм? То есть?
— То есть меня беспокоит долгосрочная перспектива.
— Долгосрочная?
— Понимаете ли, Уолтер, в этом ваш главный недостаток. Вы хороший практик, этого у вас не отнять. Но мы должны видеть картину в целом, видеть, в каком направлении развиваются события.
— Никак не соображу, что вы имеете в виду.
— Этого самого Эрла. Вчера вечером он заявил, что единственное, чего ему хочется, это вернуться домой.
— Ну, понимаете, Родж... Ведь он только что вышел из перестрелки, только что был ранен. Скорее всего, он паршиво себя чувствовал и был подавлен. Да после такой передряги у него, наверное, счетчик настроения был на нуле!
Но Роджер не принял шутливого тона.
— Послушайте, я встревожен тем, что дела идут совсем не так, как мы планировали. Мы очень много поставили на этого человека. Я хочу, чтобы что-то произошло. Это вовсе не тот «Большой шум», который мы намеревались устроить. Этот «Большой шум» устроил кто-то другой, и он заставит волноваться очень много народу из «Юнайтед фрут», из «Домино шугар», «Бакарди», «Херши» и «Кёртис». Мы должны устроить наш «Большой шум».
— Родж, я думаю, что все получится. Смотрите: он пролежит недельку в больнице, отдохнет, настроение у него улучшится, а чувство долга снова возьмет верх над остальными соображениями. И когда он выйдет, мы навалимся на него со всех сторон. Мы представим ему это покушение как доказательство существования подрывной деятельности и партизанской активности. Мы свяжем все с Кастро, убедим в этом Эрла, и, можно считать, дело сделано. Труп в мешке и...
— Прекратите!
Роджер терпеть не мог эмоциональные вспышки, утрату контроля над собой, гнев, дрожь в голосе и пальцах, сухость во рту, неровные удары растревоженного сердца. Он ненавидел такое состояние. Но сейчас не мог сдержать себя.
— Я устал от ваших хитроумных разговоров. У вас всегда на все есть ответ. Что-что, а за словом в карман вы не лезете. Вы всегда притворяетесь, будто знаете. Мне это надоело. Ваше дело — помогать. Делать все для того, чтобы та политика, которую я разрабатываю, наилучшим образом претворялась в жизнь.
— Конечно, Родж, я просто...
— Вы просто снова взялись за свои махинации. Я этого больше не потерплю. Меня тошнит от таких вещей. Вся эта затея с Эрлом — ваша очередная махинация. Позвольте мне прямо и четко объяснить вам кое-что. На нас возложена ответственность. Нам нужно выполнить определенное задание, и оно должно быть выполнено быстро, при участии Эрла и таким образом, чтобы проблема оказалась разрешенной раз и навсегда, а наша миссия получила успешное завершение. «Большой шум». Вы меня понимаете?
— Конечно, Роджер.
— Мой следующий пункт назначения — Западный Берлин. Там идет настоящая работа. И мне очень нужно красивое перо на шляпу. Теперь вопрос только в том, будете ли вы продолжать работу или отправитесь в Лэнгли, на свалку, где пребывают неудачники, молодые многообещающие парни, завалившие свою работу и прозябающие в качестве аналитиков, инструкторов или клерков. Что вы выбираете, Уолтер? Вы можете работать со мной или остаться. Вам решать.
— Роджер, я все сделаю. Эрл сделает.
Раздался торопливый стук в дверь.
Они переглянулись, затем Френчи поднялся, открыл дверь и впустил донельзя взволнованного лейтенанта Дэна Беннинга.
— Вам стоит включить радио.
— Что случилось?
— Кубинская армия атакует дом гангстера Эль-Колорадо в центре Гаваны. Танки, бронеавтомобили, пулеметы. Посреди города идет настоящее сражение!
24
Спешнев и молодой человек по фамилии Кастро сидели за столиком уличного кафе в Centro, не спеша попивая кофе, а мимо грохотали танки.
— Тьфу! — фыркнул Спешнев. — Разве это танки? Видывал я настоящие танки. В Испании, вот там были танки! Немецкие танки были здоровущими, с толстенной броней и мощным вооружением. Это были настоящие танки!
Танки, которые он даже не желал считать таковыми, были американские «шерманы М-4», безнадежно устаревшие еще десять лет назад и переданные кубинской армии для защиты острова от угрозы вторжения со стороны, скажем, Гаити. Машины, гремя гусеницами, катились по Ла-Рампа и затем поворачивали на Двадцать третью авеню, ведущую в Ведадо, где в двух кварталах отсюда все еще бушевало сражение.
