Сергей Зверев - Стальная тень
Я приподнял трясущееся тело Актера и потащил его к окнам.
— Стой! — заверещал он. — Я… помогу тебе!
— Ну?! — опустив Актера на пол, рявкнул я.
— Раз уж так получилось, — к Актеру вновь вернулся театральный акцент. — Ты вправе знать, поэтому мне придется…
— Короче! — я рявкнул на него столь грозно, что «театр» окончательно улетучился.
— Я мало что знаю, но есть человек, который знает все. Один из зачинателей разработок. Он тяжело болен. Сейчас не в больнице, в дачном поселке. Умирать выписали, за ним следит сиделка, она же домработница, охраны нет.
— Сейчас вернется Ирма, — оборвал я Актера, услышав шаги в коридоре, — будешь вслух рассказывать анекдоты, а рукой напишешь все, что знаешь. Иначе я убью тебя.
Актер тяжело вздохнул, поднялся на ноги, поправил галстук.
— И запонку свою сходи, забери, — напомнил я ему перед тем, как отпереть дверь. — Пиджак посохнет, а запонка и на рубашке может побыть.
— Дурак, — только и произнес Актер и вновь сжался, думая, что я ударю его за несдержанное высказывание.
Но я в ответ лишь усмехнулся.
* * *Далее мы выпили еще по бокалу вина. Актер рассказывал анекдоты, один мне даже понравился.
Приходит как-то маленький мальчик к папе на работу. И слышит из соседней комнаты: «Ну, еще сто грамм, и хватит!» «Папа, — спрашивает мальчик. — Там алкоголики водку пьют?» «Что ты, сынок! — отзывается папа. — Там гномики штангу поднимают!»
Девушки сдержанно, скорее для приличия, посмеялись. Между тем нервная, но не дрожащая рука Актера выводила на листке бумаги нужные мне сведения.
— Ну, а теперь чай, — произнесла Ирма, когда вина на четырех человек было выпито предостаточно.
— Чай, — кивнул я. — Отдохнем, посидим… Ну и в дорогу. К Петру Петровичу! Так? — повернулся я к Актеру.
— Как и договорились, — как ни в чем не бывало отозвался тот.
Сейчас его артистический талант был весьма кстати. Те, кто нас слышит, должны поверить его тембру.
— Еще что-нибудь послушаем, — утвердительно произнес я, подходя к ДВД-проигрывателю.
Ритмы зарубежной эстрады смолкли, мне же захотелось услышать что-нибудь на русском языке. Но только не попсу и не рок-деятелей с суицидальной лирикой. Что тут есть у Ирочки? В основном Запад, рок-классика, Стиви Уандер вот есть, АББА. Современного нынешнего — ноль. Вот из отечественных — группа «Пикник», Геннадий Белов (это который «Травы-травы»?), какие-то «Запрещенные барабанщики» (тьфу ты, да это которые «убили негра» поют). Ну-ка, вот кто-то очень знакомый. В моих руках оказался диск автора-исполнителя «афганских песен», полковника Вооруженных сил. Не ожидал я, что Ирочка Уткина неравнодушна к такой музыке. Я поставил диск в проигрыватель, затем нашел нужную песню, которую раньше слышал всего один раз. И мы услышали:
Пусть красные звезды
В Кремле погасили,
Пускай над Москвою
Кружит воронье,
Но если мы жить
Не смогли для России,
Давайте сегодня умрем за нее.
Вот такие дела. Актер и Комбриг пафосных выражений не жалели. «Во благо Родины», «Россия станет по-настоящему великой державой!», «Все во имя Родины!» Во имя Родины…
За этими словами скрывается обыкновенная жажда власти, ничего более. Слишком уж все цинично, даже шахматист с такой простотой не жертвует пешками, как Петр Петрович пожертвовал Олегом и Кириллом. И каких людей к себе старается приблизить! И Актера знаменитого, и генерала, Героя Советского Союза, там еще ведь и космонавт был. И все вроде как друзья Петра Петровича. Уважаемые люди! Хотя тот же Актер — перевертыш обыкновенный, хоть и талант. В советское время играл чекистов и партработников, потом стал перестроечником-либералом, обличителем тоталитарного коммунистического прошлого, затем обличал демократов-дерьмократов, ограбивших народ и разваливших великую державу, стал патриотом-государственником, теперь к Петру Петровичу примазался, чует, кто может в скором времени власть взять. Придут к власти фашисты какие-нибудь, этот Актер и ему подобные громче всех будут орать: «Да здравствует товарищ Гитлер!». И я должен быть в одной команде с такими людьми! Нет, загнали меня в угол, теперь ждите ответного удара. Как я уже выразился: «Просит полтинник, получит подзатыльник».
Между тем Актер закончил свои записи и протянул их мне. Что ж, очень интересно. Некто Юрий Эдуардович Салтанов, ныне проживает по адресу дачный комплекс «Синицыно» Московской области.
Прочитав, я извинился перед женщинами и вышел из комнаты. Дверь прикрывать не стал и прекрасно видел, чем занимается Актер. Он вел себя на редкость благоразумно, рассказывал очередной анекдот. А я тем временем набрал номер полковника Стражникова Даниила Алексеевича. Перед тем как отпустить меня, фээсбэшник оставил мне свои координаты.
— Даниил Алексеевич, это Валентин Вечер. Как самочувствие?
— Спасибо, неплохое. Ты по какому вопросу?
— Через полтора часа я жду вас в дачном поселке «Синицыно». Возьмите группу силовой поддержки.
— И что будет? — позволил себе уточнение Стражников.
— Получите ответы на многие интересующие вас вопросы, — ответил ему я.
— Хорошо. Через полтора часа в «Синицах», — произнес полковник, и связь отключилась.
Мне нужны были союзники, а этот Стражников производил впечатление дельного мужика. Один раз я его спас, теперь очередь Даниила Алексеевича.
— Опять уходишь? — Ирочкины глаза сейчас были точь-в-точь как без малого двадцать лет назад, у юной «посланницы будущего».
Добрые, доверчивые и одновременно грустные. Потому как знает девочка, что нас всех в этом самом «прекрасном далеке» ждет.
— Едем в гости к нашему общему другу, — кивнув в сторону Актера, пояснил я.
* * *Мне пришлось тащить с собой Актера в эти самые злосчастные «Синицы». Был риск, что ему станет плохо с сердцем, как-никак немолодой уже дядька. Но иначе нельзя. Мы сели в машину Актера. Тот хоть и был слегка выпивши, но водил классно, я в каком-то журнале читал, что он в старом боевике даже автотрюки лично выполнял. Ко всему прочему, милиция к «народным кумирам» не слишком строга.
— К Петру, — громко произнес я.
— Разумеется, — ответил Актер, бросив унылый взгляд на запонку.
Он прекрасно знал, что его машина идет в «Синицы», и не оспаривал этого. Если бы у нас было время на болтовню, то я мог рассказать Актеру еще несколько парадоксальных эпизодов. Вот, например, еще по первой чеченской был у меня один приятель — офицер МВД, точнее, СОБРа. Парень этот — отчаянный храбрец, на войне ему сам черт был не страшен. В мирные же дни вылавливал самых лютых бандитов-отморозков, заламывал им руки, если шибко сопротивлялись, ломал ребра и отбивал почки. Был мастером спорта по нескольким видам борьбы и армейскому РБ[6]. Ну вот, как-то на гражданке, в родном городке, в каком-то кафе повздорил с крутыми хамами, в результате чего случилась потасовка. В результате одному сломал руку, другому — ребра, третьему — челюсть. А на следующий день лихого собровца арестовали местные фээсбэшники. Оказывается, один из хамов был сынком крупного фээсбэшного чина. Собровцу чуть ли не террористическую статью поначалу приклеить пытались, но самое главное — на время следствия заперли в СИЗО, в следственный изолятор. А в изоляторе такой порядок — сотрудники МВД должны сидеть в отдельных камерах, только с такими же, как они, сотрудниками. Тому парню к уголовникам никак нельзя было, он их «братков» во множественном числе переломал-перекрутил. А в том СИЗО все «милицейские камеры» оказались переполненными. А что — менты такие же люди и сидят по тем же статьям, что и все остальные — хулиганство, вымогательство, убийства при отягчающих, изнасилование, ну и, разумеется, различные должностные преступления, в основном взятки. Сидят все чины — от младшего сержанта до полковника. Среди начальства СИЗО мерзавцев не было — кидать офицера СОБРа в камеру к бандюгам они не стали. И подыскали собровцу вполне сносную и безопасную камеру.
— Народ тихий, культурный, — сказал собровцу лично начальник СИЗО. — Ты уж сам не обижай, если причины не будет.
Собровец в ответ лишь кивнул. И в самом деле, препроводили его в «хату», а там скромные такие, невзрачные мужички подобрались. Один — студент-второкурсник педагогического университета, еще один — доктор каких-то там наук. Даже бывший офицер среди них оказался, правда, армейский, какой-то тыловой службы. Спрашивать, кто за что сидит, вроде бы не очень принято, поэтому собровец с вопросами ни к кому не лез. Думал, или за мошенничество, или за какие-то «хозяйственные» мелочи мужички сидят. Народ и в самом деле культурный. На «вы» друг к другу обращаются, умные газетные статьи вслух обсуждают. Одним словом, публика в камере собровцу понравилась. Просидел он таким образом две недели, и тут место в «ментовской хате» освободилось. Собровец попрощался с сокамерниками и отправился в «ментовскую». Там хоть и свои были, но с культурой у них пониже, чем у сидельцев первой камеры. Но вот дней через пять совершенно случайно собровец из разговоров ментов-сокамерников выяснил, что в камере, где он до этого две недели обретался, сидят самые гнусные и лютые насильники-педофилы. На одном три убийства, на трех других — по два, на остальных — не один изнасилованный, покалеченный подросток. Им в другие камеры уж совсем никак нельзя, их-то точно в любой «хате» порвут. Вот и сидят они друг с другом тише воды, ниже травы, чтобы только в другую не перевели. Собровца чуть не стошнило, не стал он никому говорить, что сам с этими гнусами-извергами две недели чалился… Вот такие парадоксы бывают. И вопрос, разумеется, с кем лучше камеру делить? С крутыми бандюгами, которые тебе и в морду могут заехать, и еще чего похуже сделать, или вот с такой «интеллигенцией»? Интересно, что бы Актер выбрал?
