Грегуар Эрвье - Реалити-шок
Сестры пошли по дороге, соединявшей школу с домом. Элеонор под руководством Клары начала расспрашивать владельцев лавочек, встречавшихся им по пути, не видели ли они во второй половине дня ее маленькую дочку. Она должна была показать фото Шерли и точно описать ее одежду и поведение, а потом спросить, не видели или не слышали ли они чего-нибудь подозрительного между четырьмя часами и половиной пятого. Клара входила первой и притворялась покупательницей, но внимательно вслушивалась в разговор, чтобы не упустить никаких подробностей. Пусть ей могли помешать вести расследование, но никто не будет ставить в упрек матери пропавшей девочки, что она сделала все, чтобы ее найти. Таким образом, когда инспектор, ведущий официальное расследование, пойдет здесь через несколько часов или, что более вероятно, на следующий день, задавая те же вопросы, торговцы скажут, что мать девочки уже приходила. Нет, она была не из полиции. Она высокая, с длинными блестящими черными волосами. Нет, это была ее мать, я ее уже встречал.
Булочница из лавочки напротив школы видела Шерли и даже продала ей две шоколадных булочки. Она удивилась, что Скотти с девочкой не было. Продавец из книжного магазина, куда Шерли обычно заходила, чтобы полистать комиксы, но никогда их не покупала (кроме как на Рождество и на свой день рождения), девочку в тот день не видел. Однако Шерли заходила к нему не каждый день. Он заметил странную машину, которая с раннего утра стояла чуть дальше по улице и отъехала между четырьмя часами и половиной пятого. Машина была причудливой формы, и из выхлопной трубы шел черный дым: когда автомобиль проезжал мимо, в магазине, право слово, стало нечем дышать. Поэтому продавец ее запомнил. Старый фургончик «шевроле», бежевого цвета, такие выпускали в шестидесятые годы. Больше никто из торговцев не видел девочку и не заметил ничего подозрительного.
Клара не нашла никаких улик, указывающих на то, где был припаркован фургончик, описанный продавцом книг, но сама машина была достаточно редкой, и можно было попытаться ее найти. Клара связалась со своим коллегой и попросила его незаметно провести расследование. Среди владельцев этой модели нашелся человек, которого неоднократно арестовывали за пьянство и эксгибиционизм в общественных местах. Пять попыток изнасилования маленьких девочек среди бела дня. В душе Клара была убеждена, что нашла похитителя. К несчастью, он жил в своем фургоне и не имел постоянного адреса. Но он нередко ошивался в западном пригороде Нью-Йорка, в окрестностях промышленного центра «Патерсон».
Клара отправила Элеонор отдыхать, а сама пошла в интернет-кафе, чтобы распечатать антропометрическую фотографию подозреваемого. Она начала обходить дешевые бары, в которые он имел обыкновение заходить, мало-помалу попадая во все более мерзкие и неприглядные места. Никто не узнавал ни подозреваемого, ни его машину, а отношение собеседников становилось все более враждебным. Она решила, что будет лучше, если она не станет пытаться скрывать, что вооружена. Ее подозреваемый не имел ни семьи, ни друзей — ничего, за что можно было бы зацепиться. Бары и несколько магазинчиков на углу закрывались рано, и когда спускалась ночь, по пустынным улицам расхаживали лишь наркоманы да бродяги. Клара опросила некоторых из них, но безрезультатно. Мысли о Шерли мучили ее, и, несмотря на темноту, холод и дождь, Клара решила попытаться найти машину. На своем мотоцикле она за ночь преодолела больше трехсот километров, заезжая на давно не работающие заводы и в заброшенные пригороды, названия которых она не знала, а возможно, их и не было. Она останавливалась всякий раз, как замечала что-нибудь подозрительное или видела фургончик. Был ли он бежевым или какого-то другого цвета, «шевроле» или другой марки, старым или новым, Клара тормозила в надежде, что он окажется тем, который ей нужен, и снова пускалась в путь с неослабевающей решимостью.
На рассвете, проезжая по грунтовой дороге мимо старого завода по изготовлению железнодорожных рельсов, километрах в десяти от сортировочной станции Хобокен, она нашла старый фургончик, который некогда, наверное, был белым. Первые бледные лучи солнца упали на регистрационный номер. Это была машина ее подозреваемого. На земле валялась бутылка из-под плохого виски. Не стоило и проверять, была ли она пуста. Хотя моросил дождь, на грязной земле еще виднелись какие-то следы. Глубокие следы от ботинок не меньше сорок четвертого размера и от какого-то предмета, который волочили по земле, возможно, мешка. Отпечатки вели к входу на завод. Клара вытащила оружие и вошла внутрь. Завод был заброшен уже лет двадцать, если судить по валявшимся тут и там бланкам нарядов, кучам строительного мусора, осколкам стекла и использованным шприцам. Грязные следы заканчивались в пяти метрах от входа, но толстый слой пыли, покрывавший пол, позволял выследить подозреваемого и в помещении. След мешка исчез. Наверное, он разорвался, и мужчине пришлось взвалить его на спину. Значит, несмотря на многолетнее пьянство, он обладал некоторой физической силой. Следы вели к двери в глубине помещения. Оттуда не доносилось ни звука. Клара медленно подошла и осторожно открыла дверь. За ней был длинный коридор. Клара продвигалась вперед, окидывая быстрым взглядом каждое помещение, которое проходила. В конце коридора, в последнем зале слева, она обнаружила газовую плитку и банки с консервами. На полу валялись окурки, горелые спички и бутылка того же виски, что и рядом с фургончиком, но опустошенная пока только наполовину.
Оставалась только одна дверь, в самом дальнем конце коридора. Клара открыла ее. Лестница терялась в темноте. Клара услышала шум, доносившийся издалека, от подножия лестницы. Это был голос, принадлежавший мужчине. Кажется, никто ему не отвечал. Она обшарила лучом фонаря стены лестничного пролета, стараясь не светить на нижние ступеньки, чтобы не привлекать внимания. Лестница была длинной и уходила под землю на четыре-пять метров. В ее конце мерцал слабый свет. Голос мужчины стал доноситься более отчетливо. Он разговаривал сам с собой, было понятно, что он мертвецки пьян.
Продолжение было стремительным и скомканным. Клара выключила и убрала фонарик, зарядила револьвер и бросилась вниз по лестнице. Подвальное помещение освещалось только маленькой газовой лампой, но Клара сразу увидела Шерли, привязанную за ручки и ножки к канализационным трубам. Она была раздета, грязна и, видимо, без сознания. Мужчина, находившийся метрах в трех от девочки, обернулся к Кларе с безумным видом. Он стоял, держа что-то в руках. Она крикнула, чтобы он не двигался, но мужчина бросился к Шерли. Клара выстрелила ему в ногу, но промахнулась. Мужчина ударил ногой по лампе. Свет начал тускнеть и вскоре совсем погас. Она рисковала остаться в полной темноте, и за то время, которое ей понадобилось бы на то, чтобы вытащить и включить фонарик, ситуация бы окончательно вышла из-под контроля. Она дважды выстрелила в мужчину, целясь ему в голову. В помещении воцарилась тьма. Больше не было слышно ни звука.
Клара, затаив дыхание, включила фонарик. Мужчина валялся на полу, мертвый, в ошметках своего больного мозга. В руке он держал бутылку виски. Она кинулась к Шерли. Девочка внезапно пришла в сознание и, встретившись с ней взглядом, зашлась в диком крике, не узнавая Клару. Низ живота ребенка был покрыт ожогами от сигарет.
Если бы это был конец фильма, то заключительные кадры, скорее всего, выглядели бы так: две или три недели спустя Шерли понемногу обретает вкус к жизни, трогательно и неуклюже улыбается, стоя перед поливалкой-вертушкой в городском саду Нью-Йорка под одобрительным взглядом матери, сидящей на скамейке вместе с сестрой, которую наградили за храбрость. Но в реальности все оказалось совсем иначе. Прежде чем вновь увидеть дневной свет, Шерли несколько месяцев пролежала в больнице под наблюдением психиатра. Что же до Клары, ей пришлось в течение трех недель давать объяснения комиссии из Министерства внутренних дел по четырем пунктам обвинения. Она солгала своему капитану, вышла за рамки своей компетенции, не уведомив об этом местные власти, действовала в одиночку и убила человека, который повернулся к ней спиной и был вооружен только бутылкой виски, что никак не походило на необходимую самооборону. Не говоря уже о том, что она подвергала смертельной опасности себя и жертву. В конце концов комиссия решила, что Клара может остаться в полиции Нью-Йорка при условии, что она навсегда оставит работу в уголовном розыске. Ее перевели в отдел ограблений и краж со взломом. Это было все равно что уйти на пенсию в тридцать один год — целыми днями печатать отчеты. Можно было стать частным детективом, но Клара даже слышать об этом не хотела. Заместитель начальника, который был на ее стороне, связался со своим коллегой из Лос-Анджелеса, и Клара выбрала административный перевод в отдел розыска пропавших этого города.
