Джесс Уолтер - Гражданин Винс
Винс переводит взгляд с Джона на Анджа и обратно.
— Вчера я ходил к старому Дому Колетти и вернул ему долг.
Бинз улыбается.
— Без балды? Старина Хладнокровный? Как он поживает? Говорят, у него был инфаркт или что-то в этом роде. И он переехал в крошечную квартирку в Бей-Ридж.
— Да, — отвечает Винс. — Инсульт. Он совсем плох. Отдал ему, сколько смог, и договорился, что верну остальное. Так что по крайней мере с ним мы в расчете. — Он бросает взгляд на Джонни, по лицу которого ничего понять нельзя. — Я надеялся, что и с вами смогу договориться, мистер Готти. Надеялся, что смогу вернуть долг.
Джонни делает глоток виски и смотрит на Винса глазами, в которых не отражается ничего, кроме их собственной непроницаемости.
Детектив Чарлз притормаживает у гостиницы Дюпри, заводит машину на стоянку и поворачивает ключ. Говорит, что передаст Дюпри досье Марти Хейгена утром, и тогда можно будет пройтись по фамилиям. Чарлз зевает.
— Слушай, а ты женат, Сиэтл?
Дюпри крутит кольцо на безымянном пальце.
— Да. Пару лет уже.
— А дети?
— Пока нет. Жена еще учится. Вот получит диплом, и заведем ребенка.
— Да? А кем она будет?
— Логопедом.
— Без балды? — Чарлз поднимает голову. Веки его закрываются. — Так она будет заниматься… ну… как это называется?
— Логопедией. Будет заниматься с людьми, у которых проблемы с дикцией.
— Разумно.
Дюпри берется за ручку двери.
— Значит, ты поможешь мне завтра достать досье Хейгена? Потому что мне не хочется обманывать службу маршалов. Это может затянуться на несколько недель.
— Ох да, гребаные федералы. Достану я тебе досье.
— Я с ним сам разберусь. Тебе не стоит тратить на меня воскресенье.
— Да ладно, раз уж ты меня втянул, хочу посмотреть, чем дело кончится.
— В этом нет необходимости, — возражает Дюпри.
— Мне нужны сверхурочные.
— Ты отметься. И я скажу твоему лейтенанту, что ты все выходные провел со мной.
— Не-а. Я тебе уйму времени сэкономлю, ты же города не знаешь. А может статься, я окажусь знаком с кем-то, вот как с Питом Джардано. — Чарлз тянется к ключу. — К тому же, ну оставлю я тебя одного, тебя шлепнут, а мне потом по жопе дадут. Так что я за тобой заеду в районе двенадцати. Лады?
— Нет, — продолжает настаивать Дюпри со всей твердостью, на какую способен. — Спасибо.
— Что? — Чарлз поворачивается к нему и смеется. — Ты что, шутишь что ли, мать твою? — Потом его лицо багровеет и суровеет. — Тебе моя помощь не нужна?
— Нет.
Чарлз долго смотрит в молчании. Дюпри хочет уйти, но чувствует в его взгляде вызов и не отводит глаз.
— Знаешь, что мне нравится в таких, как ты? — наконец спрашивает Чарлз. — Вам кажется, что вы все про все знаете.
Вы думаете, что вам все ясно в вашей работе и в вашей жизни. И вы можете идти вперед, вслепую, ни хера не оглядываясь. И знаешь что? Когда-нибудь, лет через десять, до тебя дойдет… дело не в том, кто, бля, милый парень, а кому и поделом. Дело в том, что есть мы… — Он обводит рукой город. — И есть они. И однажды вечером, когда ты будешь идти по темному, воняющему дерьмом коридору, полному наркоманов, и услышишь щелчок пушки сорок пятого калибра у своего гребаного уха, вот тут-то тебе станет ясно, до тебя допрет: единственное, что ценно в нашем мире, это все те люди, что за тобой. Поэтому они одели нас в одинаковую форму, поэтому дали нам одинаковые значки. Потому что это — прежде всего, Сиэтл! Мы все братья. Как родные. Если бы твоему гребаному братцу нужна была помощь, если бы он заболел, что ты стал бы делать?
— Позвонил бы маме и спросил, почему она скрыла, что у меня есть брат.
— Да пошел ты на хер, Сиэтл, — огрызнулся Чарлз.
Дюпри открывает рот, чтобы что-нибудь ответить, но решает не испытывать судьбу. Он встает на тротуар у гостиницы перед вереницей такси, в которых, откинувшись на сиденья, спят шоферы. Дюпри серьезно обдумывает то, что сказал здоровяк-полицейский («…если бы твой брат заболел…»), и замечает полицейскую машину без номера, отъехавшую от бордюра. Он оглядывается на такси.
Джонни отводит глаза от карт, словно принял решение.
— Рубашку подними.
Винс поднимает рубашку и поворачивается из стороны в сторону.
— Штаны.
Винс медлит секунду, потом расстегивает брюки и отпускает их, они падают до щиколоток. Все сидящие за столом подчеркнуто не поднимают глаз — все, кроме Джонни.
Убедившись, что на Винсе нет подслушивающих жучков, Джонни спрашивает:
— Так что делать будешь?
Винс одевается.
— Что, простите?
— Если… — он выдвигает подбородок и подавляет отрыжку, не давая ей вырваться наружу. — Если я аннулирую заказ, что станешь делать?
— Не знаю, — Винс удивлен, что даже не задумывался над будущим, не представлял, что случится потом, после. Он не может определить по лицу Джонни, важен ли тому ответ. Но, задав этот вопрос себе, Винс сразу находит ответ… и надеется, что он верный. — Наверное, вернусь в Спокан. Отправлю вам по почте оставшуюся сумму… и буду просто жить.
Джон безмолвно смотрит.
— Я там снимаю небольшой дом. Работа моя мне нравится. И друзья. — Он снова ловит себя на мыслях о Бет. — Я был бы не против наладить там жизнь. Ну, знаете, не противозаконную.
Джонни допивает виски. Смотрит в карты, потом на Анджи, который сидит справа.
— Какая ставка?
— Пять под тебя, Джон.
Джон осматривает свои фишки. У него ровно пять сотен. Он снова поднимает глаза на Винса, сужая их до щелок. Его голова описывает маленькую восьмерку. Он медленно облизывает языком губы.
— Сколько у тебя?
— Ну, я отдал четыре Колетти сегодня и…
Джон отмахивается.
— Сколько у тебя гребаного бабла?
— С собой? Еще шесть тысяч, но это все мои деньги. Я уже говорил, что коплю на собственный ресторан, но как только вернусь, я думаю…
Джон поднимает руку.
— Я надеялся, что верну вам долг, когда…
Рука Готти остается в воздухе, качаясь, словно лодка на волнах.
Винс лезет в карман, достает толстый рулончик и бросает его на ладонь Джонни.
Тот роняет ее в банк.
— Ваши пять штук, поднимаю… сколько ты сказал?
— Шесть тысяч.
Кармин и Бинз переглядываются, потом поворачиваются к Анджу.
— Отвечайте, — брызжет слюной Джон. — Отвечай на мою гребаную ставку, Андж.
Все молчат. Наконец Джон перегибается через стол, хватает фишки Анджа и бросает их на середину стола.
— Отвечайте на мою ставку, бля!
Он тянется к Бинзу и Кармину, сгребает фишки обеими руками. Теперь рулончик Винса окружен горками фишек.
— Вот! — орет Джон. — Теперь банк нормальный!
Остальные не знают, что делать дальше, поэтому один за другим открывают свои карты. У Бинза дамы. У Кармина стрит до дамы. У Анджа две пары. Все смотрят на Готти, чей взгляд устремлен мимо карт на двадцать пять тысяч в центре стола. Он поднимает глаза на Винса.
— Завтра садись на гребаный самолет, — говорит Джонни.
Винс смотрит на банк, где лежат его деньги.
Джон ловит его взгляд.
— Мне насрать, хоть угони его, но только сядь на этот долбаный самолет к полудню.
— Хорошо, — соглашается Винс.
— У тебя две недели, чтобы выслать оставшуюся сумму.
— Ладно.
Все глазеют на карты, сдавленные в руках Джона.
— И если когда-нибудь вернешься сюда, я тебя сам шлепну, сукин сын ты долбаный.
Винс кивает.
Секунду все молчат, не сводя глаз с карт Джона — даже Винс, которому только что вернули жизнь.
Наконец Андж откашливается.
— Э, Джон?
Джонни вздыхает и бросает карты на стол. Шестерка и двойка. Никаких комбинаций. Даже пары нет. Остальные не понимают, что делать. Джон поднимается и отходит к окну, смотрит на улицу. Винс пользуется возможностью встать из-за стола и отступить к двери. Он оборачивается на мгновенье и видит, что игроки за столом по-прежнему не сводят глаз с банка, а Готти стоит у окна, сгорбив округлые плечи, как старик. Закрывая за собой дверь, Винс замечает, что Джонни обернулся к столу, словно у него родилась идея — или изменилось настроение.
Детектив Чарлз сворачивает с Шестой на авеню В, медленно едет с квартал, держась близко от тротуара. Он притормаживает возле проститутки, которая стоит прямо на бровке, держа в руках туфли на высоком каблуке. Она улыбается, наклоняется и заводит разговор:
— Приветец, Чарли. Продаешь или покупаешь?
— Ни то, ни другое. — Он протягивает ей бутылку, предлагая выпить. — Марио не видела?
— Да был он вон там некоторое время назад, — отвечает она, указывая на здание. Девушка выпрямляется. Чарлз трогается, проезжает еще два дома и паркуется у старой копчено-коричневой многоэтажки с проржавевшим скелетом пожарной лестницы. Он делает большой глоток виски из бутылки, завинчивает крышку и выходит из машины. Берет с заднего сиденья две обувные коробки. Два доминиканца сидят на крыльце и пьют пиво из бутылок.
