Михаил Серегин - Кукла для утех
Лиховцев пожал плечами.
– Мне приходится работать именно ногами, ничего с этим не поделаешь. Не волнуйтесь, объявится ваш Вострягин.
– Ты куда сейчас? – спросила Дарья.
– Неважно, – отмахнулся он, – тебе это знать не обязательно. Что же, по-твоему, я буду докладывать тебе обо всех нюансах моей работы? Для тебя это развлечение, а для меня – каждодневный труд. Давай лучше встретимся с тобой где-нибудь вечером, посидим в кафешке, в кино сходим. Ну, что там еще на свидании делают?
Дарья заулыбалась.
– Это приглашение?
– Да, – Лиховцев немного смутился, – да, это предложение.
– Ну, хорошо, – Данилова выразила полное согласие, – сегодня в восемь. Заезжай за мной, и мы отправимся куда-нибудь гулять.
– Отлично, – мотнул головой Сергей Петрович, – а сейчас, извини, мне надо работать. А ты, если хочешь, можешь ехать домой и набираться сил, чтобы нынче вечером прекрасно выглядеть.
– А что же, – удивилась Данилова, – я сейчас не прекрасно выгляжу?
– Прекрасно, прекрасно, – согласился Лиховцев, – отправляйся отдыхать.
– Слушаюсь, – отрапортовала Дарья, – как прикажете, господин капитан.
Дарья не знала, стоит ли ей обижаться на капитана за то, что он не посвящает ее в этапы проводимого им расследования, или же нужно отнести его действия на счет чистой мужской заботы: «Не лезь, дура, туда, где горячо, – целее будешь». Если его слова надо было понимать именно так, то она не в претензии. Ей даже очень нравится, чтобы кто-нибудь о ней заботился. Другое дело, если товарищ капитан решил присвоить себе все лавры по раскрытию преступления. В этом случае она должна была бы признаться себе в том, что капитан делает себе карьеру за счет ее упрямства и настойчивости. Но в последнее предположение она не могла поверить. Не верила, что Лиховцев способен не сказать даже «спасибо» за проявленную инициативу. Ведь именно она указала ему на то, что он не может и не должен пропускать это преступление и списывать его со счетов. Надо отдать должное и Лидии Яковлевне, которая по своей материнской наивности не поверила, что ее сын может принимать наркотики.
Дарья была вынуждена пожурить себя. «Что ж это я? Капитан на свидание меня пригласил, а я о нем нехорошо думаю. Ведь все как раз совсем наоборот, он симпатичен, хотя немного странен, но кто из нас может сказать, что он абсолютно нормален? В нынешнем мире таких людей не осталось. Сама по себе норма уже некая аномалия и чем-то у остальных, ненормальных, вызывает чувство неприязни. Что еще может вызвать человек, у которого нет ни комплексов, ни сомнений, ни нервных срывов, который не может ни любить, ни ненавидеть. Это противоестественно. Если бы существовал такой человек, он не смог бы ужиться сам с собой, не то что с кем-нибудь еще».
Капитану в этом плане обижаться на господа бога было незачем. Лиховцев был человеком, которому, как казалось Дарье, его должность даже мешала в работе. Он предпочел бы оказаться на месте любого лейтенанта и самостоятельно выполнять все действия, нежели сидеть и ждать в кабинете, когда тебе принесут какие-нибудь сведения. Пока Дарья за ним наблюдала, он так и делал – везде, где только можно, справлялся сам.
Дарья села в машину и поехала к Лидии Яковлевне, по дороге размышляя, что очень даже вовремя умер этот парень, которого она видела на столе в морге. Жутко, конечно, признаваться в этом самой себе. В противном случае капитан мог потерять к этому делу интерес. Теперь же он никуда не денется, потому что второй случай – уже совпадение, а если будет и третий, то можно будет вести разговор о закономерности.
Лидия Яковлевна оказалась дома. Дарья уловила в ее взгляде некую загадку. Несмотря на то, что она продолжала ходить в трауре, ее глаза выдали внутреннее состояние, и Данилова предположила, что случилось нечто, доставившее старухе большое удовольствие. Дарья объяснила цель своего визита очень просто. Она сказала, что не может найти Вострягина ни на работе, ни дома.
– Я подумала, может, он у вас, как раз в эти минуты предприятие перекупает?
– Что ж не позвонили? – поинтересовалась Иванова. – Я бы вам и по телефону все сказала.
Дарья, припоминая разговор с Лиховцевым и Вареновым в лаборатории о том, что кому-то может взбрести в голову начать прослушивать телефоны, предпочла приехать самолично. Лидии Яковлевне же она лихо брякнула, что просто потеряла номер ее телефона.
– Вострягин был у меня вчера вечером, я бы даже сказала, ночью. Он оформил все бумаги на себя и выкупил мою долю. Теперь можете считать, что я от дел отошла и меня ничего не интересует, кроме хорошего обустройства могилы родного сына. Вы уж меня извините.
Дарья надула щеки.
– А убийцу вы все еще хотите поймать и наказать?
В глазах Дарьи вспыхнул огонь негодования.
– Может быть, вы назовете мне того, кто хотел купить у вас фирму до Вострягина?
Лидия Яковлевна нахмурилась, затем лицо ее стало более постным.
– Игорь Франкович Палец.
– Ни телефона, ни адреса?
Лидия Яковлевна поднесла руку к подбородку и на мгновение задумалась.
– Вы знаете, раз уж так необходима эта информация, я могу дать вам координаты.
– Буду весьма признательна.
Пока Дарья переписывала к себе данные с очередной визитки, Лидия Яковлевна поинтересовалась ходом расследования.
– Очень может быть, что нам удастся что-то раскопать. Не так давно умер еще один молодой человек. Он умер точно так же, как умер ваш сын. Это пока все, что я могу вам сказать. И, пожалуйста, никому эти вещи еще несколько дней не рассказывайте.
Лидия Яковлевна с пониманием закивала головой.
– Если вам еще будут нужны деньги, обращайтесь, я профинансирую все ваши затраты.
Дарья чуть подняла уголки губ кверху.
– Я учту это обязательно, но пока мне достаточно того аванса, который вы выдали. «Другое дело, – вспомнила она, – что Вострягин должен был ей тоже не меньшую сумму, да вот куда-то запропастился».
* * *
Рысаков, распрощавшись с Пальцем, выходил из здания как раз в тот момент, когда Данилова подъезжала на своем «Фольксвагене». Ему потребовалось сделать над собой некоторое усилие, чтобы не броситься в сторону или резко не отвернуться. Он прошел мимо иномарки и спокойненько сел в свой «Москвич». Дарья в зеркало заднего обзора видела, как среднего роста молодой парень садится в белую автомашину, точно такую же, которая, как ей казалось, некоторое время назад преследовала ее.
– Что ты дергаешься? – упрекнула она себя. – Сколько в Саратове белых «Москвичей»? Не меньше сотни.
Что ей теперь делать? Предпринять в очередной раз разведку боем и нарваться на грубость? Но для начала надо выяснить хотя бы, что собой представляет этот Игорь Франкович. Она вошла в здание и стала калякать с вахтершей, которая оказалась на редкость словоохотливой и, услышав фамилию «Палец», сообщила, что это крутизна, которая проводит вечера в застольях или в ресторанах, или же прямо у себя в офисе.
То, что Игорь Франкович был президентом группы «Дом», ее не смущало. Она уже привыкла к слову президент и к тому, что эти президенты живут вокруг нас. Вот, одного «президента» убили, один президент еще тут, неподалеку, снял офис, скоро уже в каждой квартире будет президент.
Дарью результаты разговора не порадовали. Как выяснилось, на входе в служебное помещение группы «Дом» сидит охрана, которая просто так никого не пускает. Ей самой в эту дыру соваться не хотелось. Она решила, что поедет домой и воспользуется советом Лиховцева. Немного поспит. Вечер был не за горами, а ее за эти дни сильно измотало. Отдых был действительно необходим.
Данилова приехала к себе домой, приняла горячую ванну и с превеликим удовольствием завалилась на кровать. Через несколько минут Дарья уже спала и видела цветные сны.
Она идет по широкой асфальтированной дороге. С двух сторон от нее поля, засеянные пшеницей. Вскоре она замечает небольшую тропинку, уходящую влево. Подумав, решает свернуть на нее. В небе светит солнышко, поют птички. Снова развилка. Прямо посередине поля. Одна тропа идет к пруду, другая – в сторону леса. Почему-то Дарья знает, что пруд глубокий и вода в нем очень холодная. И в то же время она хочет искупаться, но ей заранее известно, что во время этого купания она утонет. Тонуть не хочется. Хочется жить.
Есть и вторая тропинка, но, чтобы пойти по ней, надо набраться смелости, потому что впереди темный, дремучий лес. Назад она повернуть не может. Она оглядывается, а там пропасть, чернота. Сделаешь шаг и погибнешь. Можно идти только вперед. Со всех сторон смерть или тяжелые испытания. Посчитав, что она еще поборется за свою жизнь, Дарья идет к лесу. Вскоре деревья расступаются перед ней, и она оказывается в густой лесной чаще. Свет проникает сюда плохо, но все же очертания деревьев различимы и видна даже какая-то тропиночка. Она идет по ней, и неожиданно до ее слуха доносится лязг железа, и лишь потом она ощущает боль. Только потому она понимает, что попала в капкан. Дарья падает в густой мох и пытается повернуться, чтобы освободить ногу. Как только она касается руками капкана, кто-то невидимый накидывает ей на шею удавку и начинает душить. Перед тем как проснуться, она отчетливо сделала для себя один вывод: «Везде смерть!»
