Александр Афанасьев - Долгая дорога домой
Третий уровень. Двадцать восемь метров под землей, бункер — старый, пятидесятых годов постройки, если даже и не более раннего периода. Дверь, выкрашенная корабельной серой масляной краской. Неистребимая затхлая сырость внутри, давящая со всех сторон теснота. Крепкая и бесхитростная мебель. Лампы-плафоны в решетках. Андреевский флаг в углу, в подставке для знамени, портрет Его Величества на стене в дешевой рамке. Корзина для мусора, сделанная из стреляной гильзы шестнадцатидюймового калибра. Еще одна обрезанная гильза — подставка для письменных принадлежностей.
Капитан второго ранга Борисюк, сидя за столом, мрачно смотрит на вытянувшегося перед ним по стойке смирно гардемарина Островского. Чуть в стороне, в такой же стойке — начальник учебного курса, ему тоже отвечать за подчиненного.
— Орлы! — как бы в раздумьи говорит он — соколы ясные!
Гардемарин молчит, он уже усвоил — не стоит сразу отвечать на вопросы начальства, что заданные, что незаданные. Молчи — и целее будешь.
— Ну… то, что вы с дамами познакомились на Спуске — это я понимаю, сам когда-то таким был. Пусть одна из них и несовершеннолетняя. Хорошо, пусть так, про это мы забудем. Но зачем вам понадобилось взламывать чужой пляжный домик, скажите мне на милость? Ума не хватило дам в нумера отвести?
Гардемарин молчит.
— Я вас спрашиваю, гардемарин!
— Никак нет, господин капитан второго ранга!
— Что — никак нет? Ума не хватило?
— Никак нет, мы ничего не взламывали. Может, кто-то и взламывал — но не я, господин капитан второго ранга!
— Не вы. А полицейские по пляжу за Святым духом гонялись…
— Об этом надо спросить полицейских, господин капитан второго ранга.
— Спросить… Да если их начать спрашивать — тебя, салагу, вон с курсов с волчьим билетом. Раздолбая этого — могут и с флота долой, сам на преступление пошел и подчиненного потянул. Я ж тебе, мальку, предлагаю по-свойски порешать…
Тон капитана становится более доверительным.
— Вот что, гардемарин. Этот Тишко уже давно часть позорит, залет за залетом у него. И мне, как его командиру — достается. Получатся, от него все страдают — я, сослуживцы, теперь и ты можешь пострадать. Тебе это — зачем? Скажи правду, и решим между собой, получишь ты десять нарядов вне очереди и плавай дальше. Малек…
Гардемарин молчит.
— Чего молчишь?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, господин капитан второго ранга. Мы ничего не взламывали и вообще…
— Что — вообще? Что — вообще, гардемарин? А какого же хрена тебя в заливе выловили, вместе с твоим инструктором по легководолазной?
— Мы поспорили — упрямо отвечает гардемарин.
— Чего?!
— Господин капитан второго ранга, разрешите доложить!
— Докладывай… Если есть что докладывать.
— Господин капитан второго ранга, мы с господином мичманом прогуливались по пляжу, но мы ничего не взламывали. Господин мичман посмел нелестно отозваться о школе, сказав, что мы на воде держимся как дерьмо в проруби. Я сказал, что это наглая ложь, и предложил доплыть до Русского, чтобы доказать свои слова. Поэтому мы и поплыли, господин капитан второго ранга!
Капитан второго ранга пробурчал что-то насчет осьминога и клюзов. Потом шваркнул на стол пакет, вытряхнул из него парадный китель.
— А как ты объяснишь вот это? Это в домике нашли. Не твое?
— Никак нет, господин капитан второго ранга! Я гардемарин, мне не полагается парадная форма одежды, господин капитан второго ранга!
Капитан второго ранга побагровел, как украинский бурак.
— Конвой! Конвой, мать вашу!
Хлопнув дверью, в кабинет влетел сначала адъютант, за ним — двое из караульного взвода.
— Вот этого… — капитан хватал воздух ртом как выловленная и брошенная на берег рыба — вот этого поганца на цугундер! На цугундер! На хлеб и воду! Мерзавец, ах какой мерзавец!
— Есть! А ну, пошли! Руки за спину — вперед!
Когда за гардемарином Островским и караульными закрылась дверь — открылась другая дверь, замаскированная под дверцу шкафа — и из нее шагнули два человека. Мичман Тишко, известный залетчик, и второй, среднего роста, почти лысый, крепкий как обкатанный волной голыш.
Борисюк в это время наливал воды из графина, горлышко графина позвякивало об стакан.
— Выдохни, Хохол… — насмешливо проговорил второй, старше по званию и почти лысый — смотри, так и лопнешь.
Капитан Борисюк на хохла не обиделся — такое было прозвище у него еще с учебки. У того, лысого — прозвище было Скат.
— Вот поганец… — пожаловался он, приходя в себя — врет и не краснеет. Какую шпану вы к себе тащите?
— Врет и не краснеет? — переспросил Скат — это хорошо. Очень хорошо. А ты, мичман, что скажешь?
— Салага шпанистый, но дельный — задумчиво сказал Тишко — толк будет. У него как пружина внутри. Чем больше гнешь — тем сильнее потом тебе же по лбу. Гордый.
— А вот это плохо. Гордые подыхают. Твое мнение, мичман — не протабанит?
— Никак нет, господин капитан. Не протабанит.
— То дело. Тебе с ним потом возиться. Пошли. Ах, да…
На стол капитану Борисюку ложится сигара — H.Upmann в отдельной алюминиевой упаковке с вставкой из кедра внутри.
— Рахмат, Хохол. С меня причитается…
Капитан второго ранга Борисюк посмотрел вслед уходящим офицерам амфибийных сил флота. Его в свое время — не взяли.
— Намучаетесь вы со своими… ортодоксами.
Так проходили испытания будущие бойцы амфибийных сил флота — морская пехота и боевые пловцы. Закон у них был един — один за всех и все за одного…
А отсидеть Островскому положенное все-таки пришлось: натворил — отвечай!
11 мая 2012 года
Вашингтон, округ Колумбия
Anacostia Naval Station
National Counterterrorism Center
Наследие…
Но не предков. Наследие прошлой, совершенно безумной администрации, ловкой как слон в посудной лавке, непреклонной в своей тупости как манчжурский богдыхан, вознамерившейся переделать если и не весь мир, то его значительную часть. Наследие проигранной войны… право же, иногда казалось, что нужно просто бросить все и уйти… и катись все в пропасть, можно построить стену, высотой в пять, десять, пятнадцать метров… можно перекрыть Мексиканский залив… вот только где найти стену, которая защитила бы от самих себя.
Национальный антитеррористический центр был одним из новых агентств, созданных в дополнение к старым после жутких событий 10/9, когда гражданские самолеты врезались в здание Всемирного торгового центра, в Пентагон, а один из самолетов упал на лужайке. Уже сейчас открыто говорили, что для того самолета, что врезался в Пентагон, это была запасная цель, основная — Белый Дом, мимо которого пилот — террорист промахнулся, а у того, что врезался в фермерское поле — целью был Капитолий. Очень остроумно — если учесть, что президент САСШ в это время был во Флориде, читал лекцию детям в школе, и это ни от кого не скрывалось — достаточно было зайти на сайт пресс-службы Белого Дома и получить там информацию об очередных поездках Президента. Но речь не об этом.
Как только были созданы новые службы — для Министерства безопасности Родины возвели объект размером с пять гипермаркетов, поставленных друг на друга — по закону бюрократии для всех, кого туда наверстали, незамедлительно нашлось дело. Президент САСШ совершил такое, чего от него не мог ожидать ни один разумный человек: вместо того, чтобы приложить все меры к замирению Мексики и стран Центральной Америки, он ни с того ни с сего обвинил бразильскую хунту в нарушении прав человека и попытках создания ядерного оружия, послал в Бразилию несколько дивизий наводить порядок. Порядок навели достаточно быстро — на троне из штыков долго не усидишь, народ, пораженный идеями троцкизма, диктатуру ненавидел, военные и жандармы частично разбежались, частично перешли на сторону новой, проамериканской, "демократической" власти, частично ударились в террор. Но уже через несколько месяцев творящийся в стране бардак перерос в жестокое, организованное, координируемое и финансируемое извне террористическое сопротивление, имеющее целью изгнание американцев с южноамериканского континента (ни больше, ни меньше) и провозглашение народного бразильского государства, основанного на идеологии троцкизма, то есть агрессивного большевизма. Сопротивление это усиливалось год от года, в прошлом году Священная Римская Империя по просьбе Аргентины перебросила на южноамериканский континент две дивизии парашютистов с целью поддержки аргентинской государственности и оказания содействия в борьбе с красным проникновением. Североамериканцы на сегодняшний день потеряли в Бразилии только погибшими двенадцать тысяч человек, ранеными — больше пятидесяти тысяч. Ситуация в Мексике с введением туда дополнительного контингента не только не стабилизировалась — но года с шестого, как только в Бразилии отчетливо проявились проблемы — начала снова обостряться, ставя САСШ перед реальной возможностью создания в будущем единого антиамериканского фронта на юге, а возможно — и единого государства с сильными идеями большевизма. Вот такое вот наследство оставил своему преемнику президент Меллон-младший.
