Владимир Колычев - Брат, вспомни все!
— Как пионер!..
Себя он слышал как бы со стороны. Но ничуть не удивился этому.
Настя опять оказалась под ним. Он снова вошел в нее. В голове все перемешалось. Глаза окутал туман. Он уже не видел Настю, но еще чувствовал под собой ее тело. Потом он совсем потерял ее. А вместе с ней он потерял ориентацию в пространстве и во времени.
Все, что происходило с ним, превратилось в какой-то безумный сон. Когда он пришел в себя, то ничего не смог из него вспомнить.
Он лежал все в той же комнате, все в той же постели. Горел свет. Настя сидела в кресле. Одежды на ней нет, но есть простыня — она наброшена на нее как туника. Ни дать ни взять царица Клеопатра. Высочайшая развратница!..
Матвей не знал, сколько сейчас времени. Но понимал — уже поздно. За окнами было темно. Ночь.
— Ты меня утомил, — лукаво улыбнулась ему Настя.
Он чувствовал себя неважно. Кружилась голова, сознание неясное. И тело ломит. Как во время гриппа. И еще болит все внутри. Во рту какой-то мерзкий привкус. Будто кто-то протухшую тряпку в нем держал.
— Ты не человек. Ты — чудовище!.. Ты натурально изнасиловал меня!.. Может, мне в милицию сообщить?
— Что ты сказала?! — ужаснулся Матвей. — В милицию?!
Это ловушка. Настя подставила его. Никакая она не жена «нового русского». Она самая обыкновенная шалава. Шантажом решила подзаработать…
— Да расслабься, — усмехнулась она, — я пошутила… Что я, дура?.. Ты удовлетворил меня на месяц вперед, а я на тебя в милицию? Да я молиться на тебя должна…
Матвей облегченно вздохнул. Настя всего лишь шутит.
— Это жуть какая-то, что ты вытворял! — засмеялась она. — Говорила же тебе, не пей много вина…
— А что я делал?
Да, он занимался с ней сексом. Но как — хоть убей, не помнил…
— Это умора, дорогой! Кому скажешь, не поверят… В руках Насти появился латексный член. Или по-научному фаллоимитатор.
— Ты не поверишь, но ты заставлял меня пихать эту штуку тебе в задницу…
Матвей застонал и страдальчески закрыл глаза. Какой же он идиот!.. Теперь понятно, почему внутри у него все болит..
Когда он открыл глаза, Настя уже не сидела. Она стояла, простыня валялась на полу. Фигурка у нее обалденная. Только вид обнаженного женского тела уже не возбуждал Матвея. Вот что называется быть выжатым как лимон.
— Может, еще разок? — с похотливой улыбкой спросила она.
Матвей снова застонал. И все так же страдальчески закрыл глаза. Всем своим видом дал понять, что на продолжение у него не осталось ни сил, ни желания.
— Как хочешь, — пожала плечами Настя.
— Сдох я…
— Тогда я пойду.
Она подобрала с пола свои трусики, начала одеваться.
— А я? — спросил Матвей.
Он чувствовал себя ужасно. В голове каша, тело разбито. Даже страшно подумать, что нужно вставать, одеваться и ехать домой.
— Ты можешь остаться… Сейчас Лена придет…
— Какая Лена?
— Моя подруга… Ты ей понравишься…
Матвей представил, что какая-то Лена начнет домогаться его. И его едва не стошнило. Надо же так перебрать. Бывали у него переборы с выпивкой, но чтобы с сексом… С ним это было впервые.
Не хотелось ему встречаться с какой-то Леной. Превозмогая себя, он встал, оделся. И уже на автопилоте выбрался из квартиры. Настя выходила вместе с ним, но по пути куда-то пропала. Впрочем, у него не было никакого желания ее искать.
Только уже в машине, на полпути к дому Матвей вспомнил, что они так и не посмотрели ее недостроенное жилище.
* * *Мари вышла из машины в сопровождении Никиты. Вместе с ним вошла в офис фирмы «Восход».
Она самолично сожгла его джинсы и свитер в камине. Устроила что-то вроде показательного процесса. Сама выбрала для него строгий деловой костюм, сорочку, галстук, черные лакированные туфли. И в парикмахерскую его сводила. Не человек получился из него, а сплошное загляденье. Высокий, стройный, сильный и, главное, красивый. Натуральное мужское обаяние. Мари бы влюбилась в него. И не только как в творение своих рук. Она влюбилась бы в него как в мужчину, если бы не Эдик…
Это даже хорошо, что она несвободна. Не дался бы ей в руки Никита. Лелька ей все объяснила. Сказала, что хороший он парень, но с женщинами не хочет спать ни в какую. И к мужчинам, говорит, его не тянет. И к животным тоже… Странный он какой-то…
Наводила Лелька тень на плетень. И только после пролила свет на истину. Оказывается, у Никиты две жизни. Одна длинная, только он ничего из нее не помнит. Вторая короткая, которую он как бы не воспринимает всерьез. Память он потерял. Не знает, кто он такой. Но хочет узнать. Да все как-то не получается. И времени нет. Сначала проблемы с Лелькой. Теперь вот с ней, с Мари. Не успокоится Никита, пока не разрешит их. А дело уже близится к развязке…
В приемной генерального директора их встретила миловидная секретарша.
— Вы к Матвею Вадимовичу? — спросила она.
— К нему…
Секретарша нажала на клавишу интеркома.
— Матвей Вадимович, к вам посетители… «Ну их в баню, этих посетителей!» — пронеслось у него в голове.
— Женщина, — едва слышно добавила секретарша. Матвею стало плохо. История с Настей не просто врезалась в память. После вчерашней ночи он думал, что никогда и ни с кем больше не будет заниматься сексом. Настолько сильно опустошила его эта нимфоманка.
Он проспал весь остаток ночи, все утро. Проснулся только к обеду. Кое-как привел себя в порядок и отправился на работу. Совсем он сейчас никакой.
— Пусть проходит, — обреченно вздохнул Матвей.
Он ожидал увидеть Настю. Но в кабинет вошла Мари.
Матвей приободрился. С Настей бы он чувствовал себя жертвой. Жертвой сексуального террора. Перед Мари же он как бы в роли поработителя. А жертва — она.
— А-а, это ты, — с гадкой ухмылкой протянул он.
— Я… — жалко отозвалась Мари.
— А где твой хмырь?
— Какой хмырь? — будто не поняла она.
— Ну этот, который тел охранитель…
— Никита?.. Никита со мной, в приемной…
Зря он спросил ее про телохранителя. Зря узнал, что он с ней. Потому что расхотелось ему измываться над Мари. Он даже вспомнил о вежливости. И пригласил гостью сесть. Но все же он чувствовал свое превосходство над ней. Как ни крути, а она в его руках.
— Извиняться пришла? — спросил он.
— С чего ты взял? — вроде как удивилась она.
— Ты что, правда, не боишься?
— Чего?
— Тебя не волнует, что Эдик все узнает.
— Волнует… Но он ничего не узнает.
— Почему?
— Потому что ты не передашь ему компромат. Ты не захочешь открыть перед ним свои карты. Ведь после этого ты не сможешь над ним издеваться…
— А ты не дура, — усмехнулся Матвей. — Правильно соображаешь. Да, я хотел растянуть удовольствие… Но ты одного не поняла. Того, что достала меня. Я пожертвую своим удовольствием и отправлю кассету Эдику.
— Значит, ты еще не отправил…
— Не отправил. Но кассета уже в бандероли. Осталось только на почту отнести…
— Ты серьезно?
— Вполне.
— И тебе не жаль меня?
— Нисколько.
— Ты ведь меня опозоришь…
— Ну и что?
— Может, одумаешься?
— Ни за что!
Мари поджала губы. И с ненавистью посмотрела на него. Но ненависть эта не от силы — от отчаяния. Матвея этим не пронять.
— Я хочу посмотреть эту кассету, — сказала она.
— Последняя воля приговоренного?
— Считай, что так…
Матвей поднялся со своего места, достал из сейфа кассету.
— А ты сказал, что она в бандероли…
— Ты же сама понимаешь, это всего лишь копия…
— И много у тебя этих копий?
— Достаточно.
Он вставил кассету в видеомагнитофон. Снова сел на место. Взялся за пульт дистанционного управления. На экране телевизора появилось изображение. Голая Мари и три мужика над ней. Эх-ма! Ох-ма!.. Матвей аж развеселился.
— Представляю, как это понравится Эдику…
— Весело, да?
— Еще как!..
— А мне нет.
— Да ну! Не может быть! — Он получал удовольствие, издеваясь над Мари.
Мари встала, подошла к видику, вытащила из него кассету и с силой швырнула ее в стену.
— Невесело тебе, да?
— А ты бы веселился на моем месте?
— С чего ты взяла, что я могу оказаться на твоем месте?
— Ты же знаешь, жизнь интересная штука. И в ней всегда есть место для чуда…
— Чудо у меня в штанах…
— Да нет, — подозрительно злорадно усмехнулась Мари. — Чудо не только в твоих штанах. Я знаю одного алкаша, у которого тоже есть чудо. И знаю одну вонючую задницу, в которой это чудо побывало…
Мари достала из своей сумочки какую-то кассету и вставила ее в видеомагнитофон. Включила воспроизведение. На экране появилось… Матвей не мог поверить своим глазам.
Кровать, на ней он, совершенно голый, в позе собирателя ракушек. Сзади над ним трудится какое-то дегенеративное существо. Точно такой же урод держит его за уши и…
