Сергей Дышев - Рубеж (Сборник)
Появился Иисус, что-то сказал, и через несколько минут пленникам принесли ведро воды. Руки у всех были по-прежнему связаны за спиной, поэтому, чтобы напиться, приходилось вставать на колени и удерживать равновесие.
Пленников на время оставили в покое. Двое с автоматами остались у входа. Только теперь узники почувствовали, как измотались и устали. Из глубины пещеры тянуло могильным холодом, мерзлый камень, казалось, вытягивал последнее тепло. Многие впали в полузабытье. Не смыкал глаз лишь Тарусов: его била сильная дрожь.
– Что же с нами будет теперь, Иван Васильевич? – шепотом спросил он, повернув голову к Сапрыкину.
Сапрыкин разлепил глаза, глянул на Тарусова.
– Будем ждать, пока не освободят. Если сможем – сбежим.
– Уйти хотя бы одному, чтобы привести наших, – горячо и напористо зашептал Шмелев.
– Уходить надо всем. Захватить у душманов оружие. Одному плохо – поймают. Да и дожидаться тебя с подмогой не станут. Уведут остальных в другое место. А не успеют, сам знаешь, не пожалеют… Бежать надо всем вместе.
Сапрыкин замолчал и закрыл глаза. Попытался заснуть, но прошедшие события вертелись в голове, не давали покоя. Смерть Тихова… Отчетливо и ясно, словно на контрастном снимке, вспомнил, как вскочил навстречу бандиту, а потом – удар… «Останется шрам, – вяло подумал он, – конечно, если буду жив».
И снова с острой болью он подумал о Тихове. Когда его убили, он почувствовал только ужас, все смешалось… Сам напросился, чтобы ему доверили автомат, бравировал… Веселый, простодушный Тихов. В Пензе – жена, ждет с двумя детьми. Теперь вдова.
В чем же была их ошибка? Сапрыкин попытался сосредоточиться. Мешала головная боль. Как еще череп не проломили… Кто же виноват, что они попали в лапы душманов? Они всегда ездили без охраны. Оружие брали так, для порядка. Винить погибшего?
Голова раскалывалась. У Сапрыкина было такое чувство, будто ему в черепную коробку запихали горячий кирпич и от этого глаза вот-вот должны вылезти из орбит. Сапрыкин прикрыл веки, чтобы не видеть ни тлеющего костра, ни блестящих глаз душманов-охранников. «Себя винить надо, – подумал он с горечью. – Я – старший, значит, с меня и спрос».
Лишь перед рассветом забылся Сапрыкин в настороженном сне. Как только начало светать, охранники подняли всех, вывели из пещеры и построили. Иисус уже ждал их, стоял, широко расставив ноги, прищуренные глаза смеялись. Вместо чалмы и традиционной афганской одежды на нем были каракулевая шапка и шаровары, заправленные в ботинки с высокой шнуровкой, костюм дополнял грязный серый свитер, надетый под кожаную меховую безрукавку. Время от времени к нему подходили сообщники, он давал им краткие указания. Одеты были по-разному, хуже его, за исключением одинаковых у всех ботинок. У каждого за спиной торчал «бур» или автомат.
Вокруг громоздились скалы, уходящие высоко вверх, изборожденные трещинами, обветренные. Словно морщины на лице гигантского каменного края. Солнце всходило, растапливало клочки тумана, и воздух почти на глазах светлел, становился прозрачным. Голубые тени на островках снега постепенно исчезали, снег белел на глазах; вступал в силу извечный в горах закон контраста.
Чернобородый что-то сказал, кивнув в сторону пленных, и двое подручных принялись развязывать веревки. Видно, посчитал, что пленным теперь не убежать. «Свою силу знают», – подумал Сапрыкин.
Все молчали, даже Сафаров, он опустил голову и сосредоточенно выковыривал носком ботинка камешки на дороге. Верилось и не верилось, что это он стоял сейчас с вывернутыми назад руками в черт знает где затерянном ущелье. Казалось, что никогда не покидал он пределов Родины и не было в помине кошмарной ночи, не было расстрелянного Абдулки и зарезанного Тихова.
Нет ничего тягостней и страшней, чем первое утро в неволе, когда надежда на спасение становится маленькой и ничтожной, как последняя спичка в зимней тайге. Родина, могучая, огромная, сильная, где ты? Кажется, прямо за проклятым хребтом, только перешагни его – и она раскинется во всей своей силе и величии.
Приди, Родина!
VIII
Читаев появился в модуле поздно вечером. Хижняк и Водовозов уже сидели в комнате и пили чай. Он назывался изысканно: «седой граф».
– Что задержался? – спросил Хижняк.
– Старшине указания давал, – хмуро ответил Читаев. – Комбат сказал быть готовыми в любую минуту на выезд. Поедем, наверное, на смену Гогишвили. Они завтра возвращаются.
Он сел за стол, приподнял чайник, проверяя на вес его содержимое, плеснул себе в стакан, сыпанул чая. Сделал глоток, обжегся. «Сегодня не успели, – подумал он, глядя, как медленно распускаются чаинки, – а завтра, если не будет вводных, надо будет еще раз почистить оружие…»
С самого утра рота занималась по расписанию – отрабатывали действия в наступлении в горной местности. А после обеда разгружали два тяжелых «Ми-6». Вымотались изрядно.
– Завтра людей на чистку оружия.
– Сколько же его чистить? – отозвался Хижняк и зевнул.
– Не помешает, – отозвался Читаев резко.
Последние дни он ходил раздраженным и взвинченным. Сегодня ни с того ни с сего резко отчитал рядового Щекина – добродушного увальня с веснушчатыми веками. Хотя и повода не было: приказал ему принести журнал боевой подготовки, а тот, перепутав, принес журнал для политзанятий. Потом, после обеда, случился конфликт с начальником штаба Рощиным. Пытался доказать ему, что рота слишком часто привлекается на подсобные работы. «Я вам приказываю», – вспомнил он ледяной тон Рощина и мысленно послал его ко всем чертям.
– Интересно, в какой район нас направят? – вслух подумал Водовозов, подошел к карте Афганистана, приколотой кнопками к стене.
– А тебе не все равно? – буркнул Читаев. – Куда прикажут, туда и пойдешь. Твое дело маленькое.
Водовозов хмыкнул неопределенно. Он понял выпад Читаева по-своему. Читаев теперь, мол, за командира роты, а им, значит, и соваться нечего.
– Зря ты так, – сказал Водовозов. – Ну и что из того, что мы меньше тебя здесь служим. Я вот, к примеру, в армии побольше тебя…
– Ладно, отстань.
Читаев отодвинул стакан, взял сигареты и вышел из комнаты.
«Пройдусь», – решил он.
Палаточный городок уже затих. Было темно, тускло мигали фонари на столбах, покачиваясь под порывами холодного ветра, да теплым желтым светом горели окна офицерского модуля. Дорожка, посыпанная гравием, вела мимо столовой, прямоугольных рядов палаток, а в конце упиралась в небольшой домик – медпункт. «Остался еще год», – думал Сергей. Он не представлял себе дальнейшую службу в Союзе – настолько свыкся с тревожным бытом афганских будней. Не представлял, как можно будет после работы спешить домой, жить какой-то другой, семейной жизнью. Он не мог представить всего этого, потому что практически не знал, не видел другой жизни, не видел ничего, кроме своего взвода, кроме своих друзей, одетых в такую же форму, как он. Право, в чем-то другом он и не нуждается.
– Что, не спится, товарищ лейтенант?
Читаев вздрогнул от неожиданности и, повернувшись, увидел фигурку в тени крыльца медпункта.
– Лена?
Он подошел ближе. Да, это была Лена, невысокая светловолосая девушка, которая недели три назад зашивала ему ссадину на голове.
– Вот, вышел воздухом подышать.
– Как ваш… – Она хотела спросить «лоб», но передумала и сказала: – Ваша рана?
– Какая рана… Царапина, пустяки. Вы тогда ее хорошо заштопали. – Читаев потрогал шрам пальцами. – Теперь буду внимательней.
Он ехал на бронетранспортере, зазевался, когда проезжали под деревом, и зацепился за ветку. «Могло бы вообще башку оторвать», – заметил тогда командир роты Сахно. Сергею же было не до шуток. Кровь заливала глаза, голова трещала. Его наскоро перевязали и отвезли в медпункт. Там он и попал в руки белокурой медсестры. Она вытерла ему кровь с лица, осторожно обработала рану. Боль была дергающая, тянущая, но Сергей пытался острить: «Ты, сестричка, поплотней зашивай, а то последние мозги вытекут». Маленькие ручки пахли медицинским и еще чем-то легким и ароматным. «Наверное, цветочное мыло, в военторге покупала», – подумал Читаев. Ручки зашивали ловко и быстро. Из-под белой шапочки выбилась светлая прядь, похрустывал накрахмаленный халатик, который едва доходил до колен. Медсестра старалась быть подчеркнуто строгой. Сергей поддразнивал:
– А где тебя учили шить, красавица, на курсах кройка и шитья?
– Я закончила медучилище.
– А звать как тебя, красавица? – спросил он, хотя прекрасно знал ее имя.
– Лена. Лежите спокойно.
– Платят, наверное, по выработке – за количество швов? – не унимался он.
Она закусила пухлую губку и больше не отвечала.
Сейчас Сергей вспомнил это, и стало стыдно за свою пошлую развязность. «Корчил из себя провинциального героя»…
– А что же вы не спите? Время позднее.
– Тоже вот вышла подышать воздухом. – Она улыбнулась в темноте, Сергей почувствовал это по голосу. – Девчонки накурили.
