Сергей Самаров - Тридцать первый выстрел
– Тридцать Первый, я – Соловей. С моей веточки хорошо видно, как трое проникли за периметр со стороны футбольного поля. Озираются. Держат направление в сторону ангара. Ждите гостей. Сообщите о приеме.
– Я – Тридцать Первый, тебя понял. Проводи гостей.
– Провожаю. Через прицел…
– Всем внимание! Начинается работа. Вторая смена!
– Понял, командир, выходим на позицию, – отозвался майор Желобков.
Что-то мне сразу не понравилось в ситуации. Если против нас работает китайский спецназ, пусть и состоящий не из настоящих китайцев, а из уйгур, я ждал от них чего-то эдакого. Может быть, попытки необычного проникновения в ангар… Вплоть до того, что ждал их появления из-под земли. Китайцы всегда представляются загадкой. Может быть, потому, что лицо у них редко выражает эмоции и само по себе загадочно… Не знаю, я с китайцами мало дела имел. Ожидалось даже что-то типа ниндзя – хотя это уже из японской оперы, а не из китайской. А тут – простое проникновение в самом неохраняемом месте, передвижение по открытому пространству… Это разочаровывало. Сильный противник начал, что называется, «терять лицо».
– Тридцать первый, еще двое по отдельности прошли за периметр, – доложил Соловей. – Но залегли в кустах на краю футбольного поля, по ту сторону. Такое впечатление, что это охранение первой тройки, страховка.
– За ними тоже присматривай, – потребовал я. – Первых можешь отпустить, мы их встретим. А этих контролируй.
– У одного, кажется, бинокль с прибором ночного видения.
– Тепловизор?
– Нет, простой ПНВ. Рассматривает ворота и первую тройку.
Я хорошо знал, что простой прибор ночного видения отличается от тепловизора наличием светящегося ободка на окуляре. Это всегда выдает наблюдателя. У того же лейтенанта Свистинова прицел на «Винторезе» тоже со способностью к ночному видению и тоже определяется по светящемуся ободу. Хотя это не самый главный отличительный недостаток прибора ночного видения в сравнении с тепловизором. У последнего намного больше возможностей. А главное, он дает возможность определить противника даже тогда, когда тот спрятался за что-то непрозрачное. Любой биологический объект выделяет в атмосферу тепло, даже хладнокровные жабы и змеи. И это тепло улавливается тепловизором.
– Соловей, скоро прибудет первая тройка?
– Передвигаются осторожно, пригнувшись, чуть не на четвереньках. Боятся открытого места, всегда готовы залечь. Думаю, минут через пять-шесть будут в ангаре.
– Хорошо. Мы их ждем.
Я сделал знак уже оказавшемуся рядом майору Желобкову, который только что – тоже знаками – распределил своих людей; сам же, зная, что Желобков в случае чего справится с делом и без меня, обошел кресло с посаженным туда манекеном, облаченным в грязный камуфлированный костюм и армейскую каску, и с биноклем двинулся в сторону лестницы. Верхний этаж ангара имел металлическую галерею вдоль окон по всему периметру здания; отсюда можно было рассмотреть и футбольное поле, и кусты за ним. Преимущество в техническом оснащении должно было вылиться в боевое преимущество. И если уж я выпросил у генерала бинокль с тепловизором, то следовало использовать его с выгодой и пользой.
Металлические ступени из рифленого металла словно специально были сделаны для того, чтобы люди стучали по ним каблуками, но я шел быстро и аккуратно и сам себя почти не слышал. Впрочем, я на этом даже внимания не заострял, потому что давно уже привык двигаться бесшумно, что называется, на автомате.
На верхней галерее я нашел такое место, где меня со спины прикрывала колонна и тусклый дежурный свет, идущий снизу, в этом случае не показывал бы на фоне затемненного и запыленного окна мой силуэт, то есть не делал бы из меня стандартную поясную мишень. Я чуть-чуть приоткрыл раму – так, чтобы иметь возможность в бинокль просматривать дальнее и ближнее пространство перед торцом здания, где и находились ворота, к которым пробирались неизвестные.
Тех, что приближались – на мой взгляд специалиста, достаточно неуклюже – к ангару, я увидел сразу, даже не поднимая бинокль, и всерьез усомнился в их принадлежности к спецназу. Спецы не будут так передвигаться. В принципе, все методы передвижения в спецназах разных стран схожи; не имея единой школы, все они идут по единому рациональному пути развития. Это же были, скорее всего, обыкновенные местные бандиты. Но сообщать группе этого я не стал, чтобы не расхолаживать своих бойцов. Да и бандитов рассматривал недолго. Мне хотелось посмотреть на тех двоих, что затаились на окраине поля. Простым глазом найти светящийся ободок бинокля с прибором ночного видения не удалось, и я включил тепловизор.
Стоило просто «прогуляться» электронным взглядом по кромке поля, как сразу высветились две фигуры, прячущиеся в невысоких, замерзших до весны кустах. Одна из этих фигур, весьма ловко передвигаясь (в сравнении с первой тройкой), удалялась в сторону. Интересно, куда это он направился? Но интерес к нему был вызван не только направлением его движения, но и методом передвижения. Это, несомненно, был боец спецназа, и каждое его движение было выверенным и точным. Такого не сразу заметишь невооруженным взглядом и, может быть, не услышишь, пока он не окажется нос к носу с тобой. А тогда уже только успевай отбить удар. Думаю, как раз основанием ладони в межреберье…
– Я – Тридцать Первый. Соловей, ты парней на кромке поля не потерял?
– Я – Соловей. Присматриваю. Один на прежнем месте, второй уходит в сторону.
– Что ему там может понадобиться?
– Трудно сказать. Предполагаю, желает обойти ангар с другой стороны.
– Что ему там делать?
– Видимо, обладает устаревшей информацией. Не знает, что все остальные проходы заблокированы. Другой цели не вижу.
– Я – Тридцать Первый. Мерседес, слышишь наш разговор?
– Я – Мерседес, – отозвался майор Казионов. – Разговор слышу. Человек у кромки поля может направляться только к запасному боковому входу.
– У тебя в помещении свет включен?
– Я сразу выключил, как только Николай улегся спать. Я сижу рядом.
– Ты дверь проверял?
– Проверял. Открыть невозможно. И окна тоже. Забраны сеткой-рабицей.
– А если потребуется?
– Я – Тридцатый, – вмешался в разговор майор Желобков. – Открыть можно только с помощью кувалды. Там поставлены клинья металлические, их только кувалдометром выбьешь. Два клина, на каждый по сильному удару. При необходимости открыть можно, но это будет шумно.
– Нельзя шуметь, – понял я предупреждение.
– Я – Соловей, – прозвучало предупреждение. – Трое уже у ворот.
– Встречаем тихо и радушно, – дал я команду и отвернулся от окна.
Предвидеть поведение бандитов не сложно. Зайдут – и сразу увидят в полумраке кресло с манекеном. Сразу разобрать, что это такое, они, естественно, не смогут – манекен усажен в позе спящего человека. Его обязательно расстреляют и только потом подступят к мотодельтаплану. И тогда уже можно будет слегка посмеяться.
Все происходило точно так, как и предполагалось. Но только в самый последний момент я понял, какую ошибку мы допустили. И серьезную ошибку, на мой взгляд. Нам не нужно было выставлять манекен. Если они пожелают заложить в дельталет взрывное устройство, чтобы дистанционно активировать его во время полета, то действовать должны, естественно, незаметно, не устраивая никакой стрельбы. А манекен уже вынуждает их вести открытые боевые действия. Правда, существовала возможность, что они пожелают подойти к машине тихо и постараться не разбудить часового, но в этом случае они оставят одного человека на контроле. То есть он не попадет на обработанную суперлубрикантом поверхность и будет в состоянии оказать сопротивление. Его, конечно же, обезвредят и стрелять не позволят; тем не менее вся операция пойдет по иному варианту, а это всегда чревато сюрпризами…
2Мне плохо было видно расположенную в правой створке ворот дверь. Чтобы ее увидеть, следовало перейти на боковую галерею. Но тогда я потерял бы возможность наблюдать за парой бандитов, оставшихся вне ангара. А меня почему-то больше интересовали именно они, нежели непосредственные исполнители. Да и переходить на боковую галерею предстояло перед окнами, а я не знал, что именно рассматривает в настоящий момент человек с биноклем. Он вполне мог увидеть мою тень за стеклом. Пусть даже не стал бы стрелять, но предупредить передовую тройку он, скорее всего, имел возможность.
– Тридцатый, я – Тридцать Первый. Подозреваю, у бандитов есть средства индивидуальной связи. Если они оставили двоих снаружи, значит, должны быть с ними в контакте, иначе не было бы смысла кого-то оставлять.
– Да, но я думаю, в случае активной стрельбы двое снаружи сразу уйдут, бросив этих, – высказал свое предположение майор Желобков. – Вероятно, это командование.
