Евгений Сухов - На зоне
Варяг взглянул на генерала Артамонова. Тот все это время молчал и смотрел вниз, делая вид, будто ничего не слышит и разговор коллеги-генерала с арестованным вором его не касается. Теперь Артамонов покосился на Варяга, поймал его взгляд и чуть усмехнулся. Владислав не понял, что значит эта усмешка: то ли «ну и дурак же ты», то ли «ну что я могу сделать».
– Вот что, генерал, – заговорил Варяг спокойно. – Не знаю, кто готовил тебе на меня «объективку» и читал ли ты мое дело. А мое досье на Петровке да на Лубянке потянет на «Войну и мир» Льва Толстого. Так вот, не знаю, кто тебя готовил ко встрече со мной, да только плохие у тебя референты. Ты, видно, забыл, что у меня корона. А она повесомее твоих погон и орденов будет. Я – вор в законе. Так что сукой никогда не был и быть не собираюсь. Ты волен упрятать меня в тмутаракань, но учти: где бы я ни находился, братва для меня всегда шконку поприличнее отыщет и хавку посытнее принесет. Кто моих друзей погубил, я все равно узнаю. И за измену покараю жестоко. И до убийц Вики доберусь лично – вот этими руками буду их на куски рвать. И за Егора Сергеевича отомщу всем – от заказчиков до исполнителей. А что касается власти, то вот тебе мой ответ: может быть, в Кремль ты и твои хозяева въедете на белом «мерседесе», но в России вам не править. А захотите меня убить – что ж, на то Божья воля. Смерти я никогда не боялся, от нее не бегал, хотя и на нахалку к ней не лез. И вообще я удивляюсь: не слишком ли поспешно вы решили меня упрятать в зону? Против меня выдвинуто какое-то обвинение или, может быть, уже состоялся суд?
– Не притворяйся наивным, Варяг. Нам известны многие из твоих грешков. Может, ты нам объяснишь, почему последние годы жил под фамилией Игнатова? Чем же таким тебе не угодила собственная фамилия? И потом, разве не ты смотрящий по России?
– А разве у нас запрещены общественные организации? – не сдержал улыбки Варяг.
– Ну, твой-то профсоюз явно проходит по всем статьям УК. Мы достаточно знаем о твоих делах не только в Америке, но и в России. Твоего досье хватит с избытком на то, чтобы отправить тебя в длительную командировку.
– И когда же будет правый суд?
– Не беспокойся, скоро.
– И где же? Не в Кремлевском ли дворце съездов?
– А ты не переживай. Подыщем хорошее место, ни одна собака туда не доберется.
– Вот как! Оказывается, выбор уже сделан. Я-то думал, что судить меня будут непременно в столице, при огромном скоплении народа. Что об этом напишут все центральные газеты, процесс непременно покажут по телевизору, снимут фильм и в назидание подрастающему поколению будут крутить в кинотеатрах. Западную прессу на уши поставят. А вы решили пойти по-другому пути… Примитивно, генерал, недемократично, я ожидал от вас большего. А не боишься, что совершишь большую ошибку, посадив меня?
– О чем ты? – нахмурился Калистратов. Назидательный тон вора начинал сильно его раздражать, а потом Варяг вдруг неожиданно ускорил шаг, и обоим генералам пришлось перейти на рысь, чтобы не отстать.
– А вот о чем. Вспомните, какой начался в России беспредел, когда мусора пересажали всех законных? В уголовном мире не стало авторитетов, а их место мгновенно позанимали банды отмороженных и устроили в России такой шмон, такой террор, какого не было со времен гражданской войны. Что бы вы там ни говорили, но при ворах в законе всегда был порядок. История повторяется, ты ведь изучал историю, генерал, – сейчас вы упрячете меня и на некоторое время я потеряю контроль над ситуацией, а в Москве начнется такая резня, что вы сами меня позовете, чтобы я помог вам установить прежний порядок. Не говоря уж о новом.
– А ты, Варяг, фантазер.
– Нет, генерал, я реалист и знаю ситуацию в России куда лучше, чем вы. Если угодно, знаю ее изнутри!
– Ладно, хватит нам твоих рассуждений, – резко прервал его Калистратов. – Поедешь за Урал, места эти для тебя знакомые. Природа, создавая Сибирь, позаботилась именно о таких людях, как ты, Варяг.
– Я никогда не навязываю своих взглядов, – спокойно возразил Владислав. – Мое дело предупредить. Смотрите, как бы не вышло хуже.
– Это теперь не твоя забота! – хмыкнул Калистратов. И, обернувшись к Артамонову, коротко добавил: – К подполковнику Беспалому его на зону командируем. Он с этим «философом» живо управится. И не таких обламывал Александр Тимофеевич!
ЧАСТЬ III
ГЛАВА 27
Подполковник Александр Тимофеевич Беспалый любил свою работу. Жизнь без тюрьмы он просто не представлял, и, где бы сам ни находился, высокие крепкие стены, окутанные колючей проволокой, притягивали его как самый сильный магнит.
Родился он в далеком таежном поселке, где в округе не было ничего, кроме нескольких колоний строгого режима да поселения «химиков». В связи с тем, что до ближайшего райцентра по тайге было не меньше сотни километров, все жители поселка так или иначе оказывались по жизни связаны с зоной: кто работал здесь шофером, кто плотничал. Но преобладающая масса мужиков служила в охране. Работать в колониях нравилось даже бабам, которые вели подсобное хозяйство, а большую часть заготовленных овощей отвозили на зону.
В поселке существовали целые династии охранников: не только отцы, но даже деды служили в этих колониях. Еще при Сталине, при Хрущеве, при Брежневе. Служили охранниками и в пору перемен, продолжая передавать свое место наследникам с тем же чувством, с каким сапожник передает молоток подрастающему сыну. Именно к такой Династии и принадлежал Александр Беспалый и до восемнадцати лет с трудом представлял, что существует иной мир, очень не похожий на огромную территорию, обнесенную высоким каменным забором и колючей проволокой. И если его ровесники из других мест России мечтали стать летчиками и врачами, то Беспалый-младший желал продолжить дело отца и дорасти до начальника колонии.
Когда Саша закончил школу, Тимофей Егорович отдал ему свои полковничьи погоны и сказал:
– Посмотри в окно, сынок… это зона. Тридцать лет я стерег зеков и дослужился до начальника колонии. Мне бы очень хотелось, чтобы ты пошел путем, проторенным твоим отцом. Я надеюсь, что ты когда-нибудь займешь мое место.
К радости Тимофея Егоровича, уже через двенадцать лет после окончания высшего училища Министерства внутренних дел Александр возглавил ту самую зону, где некогда начальствовал отец. Беспалый-младший оказался тоже крепким хозяином и дело поставил так, что в далекий таежный край к нему на «воспитание» отправляли воров всех мастей без разбору – карманников, домушников, громил. Свежий воздух и железная дисциплина должны были подействовать на них так же отрезвляюще, как труд на обезьяну. Но особенно эффективен был метод, который Александр перенял у отца. Беспалый-старший ненавязчиво поучал:
– Всю эту воровскую братию я знаю отменно! Им палец в рот не клади… откусят вместе с рукой! А потому всегда будь с ними настороже и держи предельную дистанцию. Этих людей уже не перевоспитаешь, а потому нужно действовать жестко. Вплоть до крайних мер.
Александр вяло улыбался: с недавних пор он стал относиться к отцу покровительственно, но к его советам прислушивался всегда.
– Отец, это в твое время можно было морить людей пачками, а потом за это еще и орденов нахватать. В наше время это не пройдет.
– Ты меня не так понял, Сашка, нужно делать так, чтобы они сами гноили и уничтожали друг друга. Сталкивай их лбами. Пусть перегрызутся, передерутся между собой. Ты их носом в говно тычь, а покуда они разберутся, кто прав, кто виноват, ты собирай на них компромат, не ленись! Когда до дела дойдет, они тебе сапоги лизать станут! Все у тебя вот здесь будут, – и Беспалый-старший яростно сжимал в кулак свою старческую руку.
– Я тебя понял, отец, – задумчиво отвечал Александр Тимофеевич.
Первую крупную акцию Александр Беспалый совершил в двадцать пять лет, когда уговорил блатных помочь в строительстве гражданского объекта, пообещав взамен за доблестный труд огромные послабления в режиме. А когда был возведен последний этаж, он объявил, что заключенные собственными руками выстроили тюрьму, и швырнул на нары фотографии, где каждый из них был запечатлен крупным планом.
По воровским понятиям, участие в строительстве зоны для зека считалось делом исключительно недостойным, и если об этом узнавало воровское сообщество, то отступленцев приговаривали немедленно. Даже если им сохраняли жизнь, то она больше походила на запомоенное ведро, куда сморкался каждый желающий. Педагогический опыт Беспалого был мгновенно подхвачен на многих зонах, а блатные, те, что похлипче, из боязни, что их могут поместить в пресс-хаты, безропотно строили вышки, обтягивали заборы колючей проволокой и прокладывали кабели высокого напряжения. Именно в то время многие начали работать на нового хозяина: Беспалый через своих людей внедрялся в уголовный мир – он знал не только о чем говорят блатные, но даже о чем они думают. Его агентурная сеть была многочисленной, практически на каждой зоне в округе он имел агентов, в его картотеке значились представители чуть ли не всех каст уголовного мира, вплоть до самых серьезных авторитетов. Это был его личный золотой запас, четко отлаженный бизнес – он расплачивался агентами и просто продавал их практически во все регионы России, имея от этого солидный прибавок к жалованью.
