Сергей Зверев - Завтра никто не умрет
– Туманов, да ты в натуре монстр.
– Ага, у меня целая авоська достоинств. – Он распахнул заднюю дверцу. Рассеянный свет из окон давал возможность видеть происходящее. Газарян извивался на заднем сиденье, мычал, делал страшные глаза. Нижняя часть головы была обмотана скотчем, руки скованы за спиной наручниками.
– Может, так и оставим? – предложила Оксана. – А то опять какую-нибудь чушь понесет.
– Не по-дружески это, – вздохнул Туманов. – Оксана, стащи с покойника куртку для нашего приятеля и стой на атасе, – он забрался в салон, содрал с Газаряна скотч.
– О, мать твою! – разорался спецназовец... и внезапно затих, только глаза стремительно бегали и вываливались из орбит. – Так-растак, я уж думал, трындец... Спасибо, командир... Представляешь, в плену побывал, ну и ну... – бормотал он тоном «я видел Шамбалу». – Не могу поверить... поверить не могу...
– Ладно, пошли, вскормленный в неволе, – Туманов схватил Газаряна за локоть, начал выволакивать из машины. – Повествуй, Рудик.
– Черт, я в наручниках... Щиколо... тьфу, запястья трет...
– Ты знаешь, мы заметили, – ухмыльнулась Оксана. – Нет у нас волшебного ключика, так что придется потерпеть твоим щиколоткам.
– Черт! Черт! – парень определенно был в шоке. Наспех одетый – свитер наизнанку, штаны не застегнуты, верхней одежды вовсе не было. – А что тут рассказывать, командир? Ну, кто же знал, что так произойдет? Воистину, пока петух не клюнет, мужик не перекрестится... Вытряхнули из кровати, помню щелчок – еще подумал: с глушителем, что ли, стреляют? Но вроде не в меня. Двинули по башке, приказали одеваться. Я и поплыл, ни хрена не понимая... Мать святая – Хильда! – Даже в полумраке было видно, как парень позеленел.
– Ее убили, приятель, – лаконично сообщил Туманов. – Мне жаль.
– Вот черт, такая святая и добрая женщина! – Газарян завыл, как волчонок. – Да что за гадство эта жизнь!
И тут в соседнем переулке взревела полицейская сирена.
– Ну, просто смешно, – всплеснула руками Оксана.
– Это срок, господа, – забормотал Туманов, запихивая Газаряна обратно в машину, – это полноценный большой срок в норвежской тюрьме. И ни один волшебник нас оттуда не вытащит. Живо в машину!
Оксана побежала в обход капота. Туманов захлопнул заднюю дверцу, забросил за ближайшую ограду бесполезный уже пистолет-пулемет (страшно представить, сколько отпечатков пальцев после него осталось!), уселся за руль. Двигатель работал. Лобовое стекло отсутствовало – ну, и ладно. Первая машина с включенным маячком и орущей сиреной уже выскочила из переулка, пошла в занос – задние колеса прорисовали окружность, раздался треск, повалился забор. Набирая скорость, понеслась в лобовую. Туманов включил заднюю передачу, джип с глухим урчанием выбрался из ямы. И здешнему забору не поздоровилось. Он переключил скорость, руль влево, вправо, и сразу на третью – внедорожник понесся навстречу мигающей, как новогодняя елка, машине!
– Сейчас мы их протара... – только и успела сказать Оксана.
Павел вывернул, джип скакнул с дороги, уступая проезд полицейской машине. Та промчалась мимо, иллюминируя и сигналя. Туманов дернул трансмиссию – и джип опять взгромоздился на дорогу. Оксана недоуменно посмотрела назад – на габаритные фары удаляющейся машины.
– Может, не за нами?
Туманов захохотал. Полицейские в этой стране просто не очень быстро думали. Машина остановилась, стала неуклюже разворачиваться и застряла. Павел свернул в переулок. Джип неплохо слушался – пули, похоже, не повредили ничего жизненно важного. Но ветер по салону разгуливал свирепый. И снова взревела за спиной сирена: вторая машина выбралась из подворотни, кинулась вдогонку. За ней – третья. Туманов бросил машину в черноту боковой улочки. Озарилась в свете фар детская площадка, кучка дров, одноразовый гриль, продающийся на любой заправке. Снова поворот, еще один, дальний свет. Туманов оценил прямолинейность представшей взору улицы и полностью выключил фары. Ехал в темноте, сбросив скорость до разумных пределов. Выбрался на большую дорогу – прочь из этой деревни. Трасса, обрамленная сугробами, повернула за холм, заплясали огни фар встречной машины, водитель тревожно загудел.
– Фары включи, – напомнила Оксана.
Туманов спохватился, врубил ближний свет. Встречная машина проехала мимо.
– В Норвегии, между прочим, самые лютые штрафы за нарушение ПДД, – как-то не в строку заметила Оксана.
«И очень дорогой бензин», – хотел сказать Туманов, но промолчал. А еще оружия у них не осталось СОВСЕМ.
– Послушайте, не хотелось бы вас беспокоить по пустякам, – подал голос Газарян, – но я тут... как бы это сказать, без степеней свободы. И ветрище такой задувает, а куртку никак не надену...
– Потерпи, – бросил Туманов.
– Наслаждайся, – хихикнула Оксана. – Чувствуешь, как сердце наполняется энергией, радостью, жаждой новых впечатлений?
– Тьфу на тебя. Стыдись, презренная. Я в плену побывал, женщину убили, с которой я спал.
– Кстати, насчет первого, – произнес Туманов. – Не сказать, что с нами хотели просто побеседовать, но явно кого-то из нас не прочь были взять живым...
«Видимо, меня, – подумал он. – Не знали, что Газарян – это не я. Ребята были не подготовленные. Хотя запутано опять же все...»
– А ты к чему это сказал? – подумав, спросила Оксана.
– Послушайте, пока я не заледенел, может, спасем боевого товарища? – заканючил Газарян.
– Ладно, давайте думать, – Оксана забралась в бардачок, распотрошила его. – Супер, – восхитилась девушка, вытаскивая массивный пистолет с черной рукояткой и серебристым корпусом. – По-моему, это «вальтер».
– «Зиг-Зауэр», – покосился на оружие Туманов. – Девять миллиметров, двенадцать патронов. Мощное пробивное действие. Хорошо стрелять по людям, сидящим в машине.
– Ну, не важно, – смутилась Оксана. – Эти мелкие твари были высокого о себе мнения. Никого не боялись, ездили в машине, набитой оружием... – Раздался сухой треск, девушка извлекла обойму. – Хм, полная. А еще тут есть GPS-навигатор устаревшей модели, зажигалка, немного туалетной бумаги и вот это, – она выразительно постучала ногтем по сосуду из толстого стекла.
– А ну-ка поподробнее, – оживился Газарян.
Девушка щелкнула зажигалкой, прочла по складам надпись:
– Кирш... вассер. Впервые слышу. Но бутылка полная. Сувенир, гм... на память.
– Немецкая самогонка из плодов и ягод, – объяснил Туманов. – Спрячь немедленно. Хватит нам этих сорокоградусных удовольствий. Не пили бы – глядишь, не проворонили бы мелких тварей.
– Не скажи, командир, – возразил Газарян. – Какой ни есть, а основной вид топлива. Что было, то было, давай думать о том, что есть.
– Во философ, – хохотнула Оксана. – А всего лишь выпить хочет. Ты как это делать собрался, Гудини?
Раздалось кряхтение – Газарян в меру способностей демонстрировал цирковой номер. Скорчился в бублик, просунул скованные за спиной руки под ногами. Теперь они оказались спереди. Он вырвал у Оксаны бутылку, присосался к горлышку.
– Ладно, дай сюда, – Туманов отнял бутылку, отхлебнул, не спуская глаз с однообразной дороги. В самогонке было больше, чем сорок градусов. Закашлялся, передал «другому». Вскоре Оксане надоело выслушивать стенания Газаряна. Она перегнулась через сиденье, приказала ему выставить руки вперед и пальнула из «зауэра» по цепи. Первая пуля продырявила пол и заложила всем уши. Вторая отрикошетила от цепочки и разнесла дверь.
– Ты что, женщина! – завопил Газарян, и в его голосе самопроизвольно зазвенел кавказский акцент. – У меня же нет второго детородного хозяйства!
– Тебе и первое ни к чему, – невозмутимо ответила Оксана. – Все равно никого не рожаешь.
Третья пуля повредила подвеску – машину повело, но Туманов справился с управлением; четвертая разрубила цепочку пополам, и оба радостно закричали. Браслеты остались на запястьях, но руки обрели свободу.
– Дальше сам справишься, – Оксана откинула голову. – Найди какую-нибудь булавку...
Их нагнали на границе безымянного населенного пункта. Похоже, из Мортунда сообщили марку машины и номерные знаки. Еще бы, случай экстраординарный: злостные нарушители правил дорожного движения, общественного спокойствия, а еще убийцы «одного и более лиц». Перегородить дорогу блюстителям закона в голову не пришло. С примыкающей дороги съехали две машины с сиренами и пристроились в хвост. Когда одна попыталась обогнать, Туманов вильнул «бедром» – и полицейский автомобиль тоже завилял, водитель потерял управление, машина с разгона въехала в сугроб. Парни во второй машине отвагой не отличались – просто ехали сзади, выдерживая дистанцию, и ничего не предпринимали.
– Надоели, – посетовал Газарян. – Может, пальнем по ним? Второго пожизненного не дадут.
Злить стражей порядка совсем не хотелось. Машина уносилась в глубь Норвегии. Подрастали холмы, и вскоре дорога принялась змеиться в лабиринтах скал. Моргнуть не успели, и многотонная масса серых глыб сомкнулась над головой – машина въехала в тоннель. Туманов схватился за руль. Тоннель, похоже, был не маленький – две полосы движения в каждую сторону, разметка, разделительный барьер, фонари через равные промежутки, и никаких ответвлений. Вся полоса движения была свободна. Мимо изредка проносились встречные машины. Полиция не отставала. Туманов надавил на газ. В тоннеле было крайне неуютно, быстрее бы он кончился.
