Александр Шувалов - Переводчик
Все заявления от желающих уволиться были тут же завизированы их непосредственными начальниками. Задним числом, естественно. Пятерым уволенным предстояло узнать эту приятную новость через несколько часов.
Потом все вместе пытались отговорить от участия в этой авантюре Бацунина. И безуспешно. Гера был из потомственных поморов, а те, как известно, еще более упрямы, нежели хохлы-западенцы.
– Слышь, олигарх хренов, если все наперекосяк пойдет, ты и фирму свою подставишь, и много разного люда. Как будто твоя сестра с мужем и все другие виноваты, что ты на старости лет решил в мстители поиграть, – оставшийся без бутерброда Котов был беспощаден.
– Гера, ты же сам понимаешь, тебе нельзя. Это же скандал будет на всю Расею – олигарх с берданкой, – пытался вразумить бывшего командира Волков.
– Бегемот прав, Доктор, ты должен быть в стороне, – сказал Володя.
– В Куршевель съезди, развейся, а мы тут... – продолжил ныть Саня.
– Баста, – сказал Бацунин и слегка пристукнул здоровой рукой по столу. Стол жалобно крякнул. И всем почему-то сразу стало ясно, что дискуссия закончена. Потому что сказал это не процветающий бизнесмен, отмеченный в отечественном «Форбсе» и время от времени мелькающий на ТВ, а командир группы офицерского спецназа подполковник Бацунин, позывной «Доктор».
– Бегемот, Боксер, пока мы с этими уродами не разберемся, я вам не олигарх и не буржуин, а командир. И попрошу без пререканий. Теперь ты, прикомандированный, – он бросил добрый взгляд на Котова. Тот, тихо подъедающий уворованный сухарик, скромно потупил глазки. – Если б я знал, что ты тут верещать будешь, приказал бы тогда тебя, кабана такого, не на носилочках заботливо нести, а протащить толстой сракой по камням до самой вертушки.
И вдруг заорал:
– Да я почти каждую ночь, блядь, во сне вместе с вами по джунглям да по пустыне шляюсь! Или тебя, Дюймовочка хренова (он ткнул пальцем в примолкшего и ставшего непривычно серьезным Котова), после концерта к своим тащу! У меня ребята погибшие до сих пор перед глазами стоят! Если уж я их тогда спасти не смог, то рассчитаться просто обязан! И чтобы я в этом ебаном Куршевеле отсиживался!...
И замолчал. Наступила пауза.
– Прости, командир, – выразил общее мнение Лопатин.
– Возражения снимаются, – заявил Волков.
– Какого такого кабана, – возмутился Котов, – вообще-то я строен.
И все четверо облегченно захохотали на всю спящую Москву.
– А чтобы ничего не пошло наперекосяк, вам, Штирлиц, – окончательно вернувшийся в роль командира и удобно в ней расположившийся Бацунин ткнул пальцем в Котова, – надо еще разок пробежаться по всем составляющим плана. Вы у нас разработчик, вам и карты в руки, разрабатывайте. Жду доклада через три дня.
– Есть, – ответил Саня.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ОБРАТКА
Лирическое отступление шестое. Житейское
Группа готовилась уходить вперед и вверх, только уже без него, старшего лейтенанта Николая Седых, позывной «Питон». За час до этого они попали в засаду, были обстреляны и чудом ушли. Питону перебило ноги осколками гранаты, и идти сам, тем более бежать, он уже не мог.
Странная, кстати, произошла засада, как будто кто-то заранее знал о маршруте. Но все это лирика, потом об этом, а сейчас есть маршрут и есть график, из которого нельзя выпадать, а обезноженный боец группы уже не боец, а вовсе даже обуза для всех остальных. Хотя...
– Позиция вроде бы неплохая. – Командир группы, сто лет уже как подполковник Сергей Волков, позывной «Бегемот», окинул критическим взглядом выбранное и оборудованное для Питона укрытие. – Минут сорок продержишься.
– Час продержусь, командир.
– Хорошо бы. Боеприпасов у тебя не так уж и много, так что трать с умом.
– Ум мне вроде бы не прострелили, буду соображать.
– Ладно, я постараюсь что-нибудь придумать.
– Уж постарайся, а то мне родина-мать за два месяца зарплату задержала. Жаба давит...
– Значит, будет стимул выжить. Впрочем, потом дошутим. Чувствуешь себя как?
– Нормально, меня же перевязали, укол сделали, таблеток дали. Теперь меня на час точно хватит, а то и поболее.
– Тогда удачи.
– Удачи, командир.
– Удачи, Питон.
– Удачи.
– Удачи.
– Удачи.
Группа попрощалась с Питоном и ушла, а он остался. Произвел ревизию имеющегося оружия – негусто: два трофейных «калаша», восемь магазинов к ним, пяток гранат, и вот она, родная и штатная вээсэска «Винторез». Питон был в группе снайпером, и супостата ожидал еще тот сюрприз...
Кое-как передвигаясь ползком, он разместил весь свой небогатый арсенал так, чтобы при смене позиции удобнее было дотянуться до всего стреляющего.
Еще раз осмотрел местность. Внизу, метрах в семидесяти от него, три тропинки сходились в одну, ведущую прямо к его позиции. Пути в обход не было. Положив одну из гранат в нагрудный карман, приник к прицелу родной снайперки. И стал ждать гостей.
Вдруг очень захотелось курить. Но было уже поздно. На курение, да и на всю прочую личную жизнь времени оставалось слишком мало.
О чем думал он, Коля Седых, готовясь к своему последнему бою? Прощался с родными и близкими?
Искренне жалел, что не стал менеджером отдела продаж? Клялся в любви к отчизне? Повторял имя любимой? Исполнял государственный гимн, в конце концов? Ни хрена подобного: деловито, как учили, просчитывал варианты предстоящей сшибки, с тем чтобы она продлилась час, а лучше – полтора.
Кстати, а почему люди вообще идут в спецназ, особенно сейчас, в светлую эру развития капитализма, демократии и гламура? Куда комфортнее было бы тому же Питону в час тридцать пополудни не валяться с перебитыми конечностями в пыли среди камней в ожидании смерти от рук каких-то ублюдков, а не торопясь поедать свой бизнес-ланч в, скажем так, траттории, обмениваясь мнениями с себе подобными о видах на квартальную премию или о чем другом, не менее приятном. Или, скажем, с энтузиазмом втюхивать клиенту какой-нибудь ему на хрен ненужный товар. Или, если уж так приперло и выдалась свободная от трудов праведных минутка, поиграть в компьютерную стрелялку, моча врагов налево и направо и погибая самому, виртуально, заметьте.
Может, он был психом или вообще каким-то извращенцем? Нет, нет и еще раз нет.
Коля Седых, паренек из российской глубинки, менее всего походил на накачанных персонажей с квадратными челюстями из бесконечных телесериалов о спецуре. Среднего роста и телосложения, с неприметным лицом. Таких в России двенадцать на дюжину.
Тогда какого же черта?
А такого. Он долго искал себя. Учился в Нахимовском (отсюда и прозвище: нахимовцев в войсках зовут питонами, в отличие от суворовцев, тех именуют кадетами), оттуда ушел в цирковое училище, потом – армия. Много сейчас говорят об армии хорошего и разного и далеко не всегда при этом врут. Но есть просто армия с ее идиотской дедовщиной, равнодушными офицерами, бессмысленной муштрой, строительством дач для обожаемых начальников и прочими прелестями, недостойными нормального человека. А есть спецназ! И не все из него уходят, отслужив срочную. Остался и он. Почему? Долго объяснять. Если вкратце, то в спецуре Коля встретил таких же парней, как и он сам, – уверенных в себе, надежных, верно, без лишних соплей любящих Россию. И он не захотел покидать эту компанию.
Сейчас ведь все патриоты, куда ни плюнь. Только одно дело – орать «Ра-аси-ия!» под пивко с водочкой или нападать вдесятером на одного ни в чем не повинного брюнета с недостаточной курносостью, а другое – без лишнего дешевого пафоса за эту самую Россию сражаться, а при случае – погибать.
Впрочем, как сказано у классика отечественного кинематографа, звиняйте, любезная Катерина Матвеевна, об этом как-нибудь позже...
Метрах в ста пятидесяти от Питона зашевелились кусты, и через некоторое время на тропинке показались два красавца-моджахеда с «калашами» наизготовку. Он взял ближнего к себе на прицел. Сухо щелкнул выстрел. Воин джихада с дыркой во лбу сухим листом опал на землю. Второй рыбкой нырнул в кусты. Пуля достала его в полете. С почином вас, товарищ старший лейтенант, и дай вам бог удачи.
И он дал ее, удачу. Почти на полтора часа. За это время Питон уложил девятерых. Это были хорошие новости.
По его подсчетам, у противника оставалось еще около двадцати бойцов, и отступать они не собирались. Кроме того, его еще раз подранили, не очень сильно, но левая рука вышла из строя. Это были плохие новости.
Ко всему прочему, у него закончились патроны, осталась только последняя граната «про запас». Вот это было совсем хреново.
С той стороны это как почувствовали. Из кустов понеслись крики общего содержания «Русский, сдавайся!». Он не стал рвать на себе тельняшку и орать в ответ: «Русские не сдаются!» Сдаются, еще как сдаются. Перебросил через камни ставшие бесполезными «калаши» и снайперку. Сдаюсь, подходите, ребята, берите меня за рубль двадцать!
