Владимир Михановский - Горячие точки на сердце
— Талант.
— Чемоданы с вокзала сам таскал, чуть ли не в зубах Сам до копейки выкладывался — времена тогда были строгие в смысле казенных денег…
— Не в пример нынешним.
— Ну да. Хубиев наизнанку выворачивался, но обеспечивал гостям из центра роскошный отдых на Домбае и в Теберде, горные лыжи, экскурсии, сауну с женским персоналом и все прочие сорок удовольствий.
— Так и выдвинулся?
— Верный способ, — сказал Завитушный. — Да разве он один, Хубиев? Это многих славный путь. И из нынешних наших вождей… Но не будем отвлекаться.
— И что Хубиев?
— Такое рвение не могло остаться незамеченным. Но конкуренция среди подхалимов, как известно, велика. Наверно, по тыще человек на место. Так бы и прозябал Хубиев до старости, ежели бы не случай.
— Выходит, он вельможа в случае?
— Вроде того.
— Это и есть шекспировская история?
— Ну да.
— Расскажи, Сергей.
Они разговаривали тихо, но к ним никто не прислушивался. Все были поглощены смешной речью все того же разбитного мужичонки, который всерьез уверовал — быть может, с чьей-то подачи — что, если сагитировать митинг в свою пользу, можно запросто добиться своего избрания в главари республики.
Выступающий распинался во всю ивановскую, сулил дорогим слушателям, которые покатывались от смеха, все мирские блага, все-все бесплатное, от продуктов до транспорта.
— Бардаки для народа открою, — гремел он.
— Да у нас и так бардак! — крикнул кто-то из толпы под общее одобрение.
— Я про другой бардак, — махнул рукой выступающий.
— Какой?
— Который с бабами.
— Голыми?
— Само собой.
— А красивые будут?
— Одна краше другой, — пообещал оратор.
— И тоже бесплатные?
Публика откровенно потешалась.
— Обязательно. Еще приплачивать посетителям будут. По указу президента.
— Где же ты, дядя, столько красивых баб возьмешь? У нас в горах их нету.
— А из России выпишу. Там бабы красавицы, закачаешься.
— Откуда знаешь?
— Я был в России. Батрачил.
— Не пойму, дурака он валяет, что ли? — сказал Матейченков.
— Да нет. Просто мужик с придурью, — присмотрелся к нему Завитушный.
— Головкой хромает?
— Ага.
— Вернемся к Хубиеву.
— Ну, долго ли, коротко ли, приехал в республику с ревизией один важный чинуша, и Хубиев ему особенно угодил. Расстарался, одним словом. Тот еще несколько раз наезжал, пообещал отблагодарить расторопного туземца.
— И отблагодарил?
— По-царски. Вызывает однажды Хубиева в Москву и говорит: думаю, лучше тебя не может быть руководителя Карачаево-Черкесии. Я, говорит, так и доложил на самый верх. Самому.
— Это кому?
— В то время царствовал незабвенный Леонид Ильич, царство ему небесное, — неожиданно перекрестился Завитушный. Ну, Хубиев стоит ни жив, ни мертв, слушая такое дело. Не знает, то ли лезгинку плясать, то ли пасть в ноги и лизать благодетелю ботинки. А благодетель продолжает:
— Леонид Ильич принял предложение, только хочет побеседовать с тобой, как с будущим руководителем Карачаево-Черкесии.
— Когда?
— Завтра. Будь готов, я за тобой заеду.
— Дальше.
— Приезжают за рабом божьим, везут его в приемный покой… пардон, в приемную ЦК КПСС, на Старую площадь. Берут под белы рученьки, ведут к самому вождю. Не стану утруждать тебя, Иван Иванович, описание роскошных апартаментов, тем более, что сам там сроду не был.
— Я был.
— Так мы пройдем?
— Нет, Леонид Ильич хочет побеседовать с новым руководителем с глазу на глаз, — отвечает лощеный секретарь.
У Хубиева — душа в пятках. Секретарь запускает его в кабинет и закрывает за ним дверь.
Стоит наш будущий вождь ни жив ни мертв, затем робко пересекает безбрежный кабинет…
— Я видел его, — вставил Матейченков.
— Поздоровался шепотом наш представитель — ответа не последовало. Тогда он робко, мелкими шажками ступая по ковру, подходит поближе, и что же он видит?
— Не томи.
— А видит он такую картину. Сидит наш Генеральный секретарь за столом, опустил головку на столешницу и дремлет. Устал маленько. Либо с похмелья, не знаю, врать не стану. Только похрапывает сладко. Стоит наш гость, ждет, дыхнуть боится.
— Разбудил он Брежнева?
— Плохо ты нашего Владимира Хубиева знаешь! Он больше всего на свете боялся нечаянно чихнуть либо еще как-то обозначить свое присутствие у трона. Проходит минута, две, три…
— Да ты и впрямь Шекспир!
— Короче, наш Хубиев совершил самый разумный поступок в своей долгой и неправедной жизни. Постоял он тихо-тихо минут пятнадцать, а заем повернулся и цыпочках вышел из кабинета под раскатистый храп.
— Упустил удачу.
— Наоборот, поймал за хвост жар-птицу! Когда Хубиев вышел из кабинета Брежнева, его никто, конечно, не расспрашивал. Секретарь только сказал:
— Подождите, пожалуйста, в соседнем кабинете.
— Оба?
— Оба. Я скажу, когда вы можете быть свободными.
Ну, сидят они, ждут. Чиновника, который привел Хубиева, любопытство разбирает, он и так, и сяк старается вызнать, о чем Брежнев беседовал с его подшефным. Но Хубиев держится молодцом, дело понимает туго.
— Как отнесся к тебе Леонид Ильич?
— Хорошо.
— Много вопросов задавал?
— Много.
— И международного положения коснулся?
— Само собой.
— А обо мне спрашивал?
— Естественно.
— И что ты? — спросил чиновник, едва дыша.
— Я замолвил за тебя словечко, — молвил Хубиев и покровительственно похлопал своего рекомендателя по плечу.
— Спасибо, друг. Век не забуду.
— Надеюсь.
Сидят они, сидят, никто к ним в комнату не заходит. Что делать? И ждать больше невтерпеж, и выйти боязно.
Наконец в комнату входит сияющий секретарь и чуть не в объятия бросается к нашему посланцу:
— Товарищ Хубиев, поздравляю! Леонид Ильич подписал ваше назначение, отныне вы руководитель нашей цветущей Карачаево-Черкесии! Товарищ Леонид Ильич Брежнев выразил надежду, что вы справитесь на новом посту и поведете республику к новым высотам. И еще Генеральный секретарь нашей партии просил передать на словах, что вы очень чуткий и деликатный человек и разбираетесь в любой ситуации, какой бы сложной, — он посмотрел в бумажку, — какой бы сложной и напряженной она ни была. — С этими словами секретарь вручил Владимиру Хубиеву документ, подписанный Брежневым или уж не знаю кем, и они вышли на старую площадь.
— Товарищ Хубиев, разрешите подвезти вас? — Попросил чиновник, ибо новый глава республики еще не успел обзавестись служебной машиной.
— Подвези, дружок.
— В гостиницу?
— В аэропорт. Я должен обрадовать мой народ.
— …Ну, здоров ты врать, Сергей Сергеевич, — заметил генерал, выслушав помощника.
— Это подлинная история, — запротестовал Завитушный. — Ее знают все в республике, спроси кого хочешь. Я только позволил себе снабдить ее некоторыми подробностями.
— Я и говорю — Вильям Джонович.
— Какой еще Вильям?
— Шекспир.
— Почему Джонович?
— Потому что его папу звали Джон, — пояснил Матейченков.
— А что, история вполне вероятная.
— Из грязи в князи.
— Вот так и царствовал у нас после этого Хубиев двадцать лет. Говорят сам Брежнев не брезговал Тебердой и Домбаем, приезжал сюда отведать клубнички. Впрочем, к тому времени наш генсек уже рассыпался на ходу.
— Ну, а если объективно. Хубиев как руководитель чего-то стоил?
— Безусловно, — ответил Завитушный. — Предоставлю слово цифрам и фактам. За время его правления Карачаево-Черкесия среди прочих регионов России заняла прочное и почетное последнее место…
— Последнее?
— Да.
— По каким показателям?
— Экономическим. Посмотри данные ЦСУ за те годы.
— А в других областях?
— Там успехи еще более впечатляющие. Так, по распространенности сифилиса и туберкулеза мы выбились на первое место.
— Да ты еще и Нестор, летописец родного края. Только вот не в монастыре живешь.
— Нет подходящего.
— Ладно, историю родного края ты мне, худо-бедно, осветил. А что нынче представляет собой Хубиев?
— В каком смысле?
— Имеет он какой-то политический вес?
— Честно тебе сказать, товарищ генерал, сомневаюсь.
— Доказательства.
— Изволь. Дело было совсем недавно, года полтора назад. У нас проходили выборы мэра города Черкесска. У нас же все теперь через выборы делается, прости господи.
— Хубиев ведь тогда еще возглавлял республику.
— Ну да. И он ужасно хотел посадить на теплое местечко своего человечка. Извини, Иваныч, я даже рифмами заговорил.
— Ничего. С летописцами это случается. И что же, добился Владимир Хубиев своего?
— Черта лысого! Уж так он старался, из кожи вон лез, а получил полный облом.
