Сергей Зверев - Принуждение к миру
Но начальник полигона, сообразив, что террористы, скорее всего, тут совсем ни при чем, его приказ отменил и приказал дождаться приземления. Все были буквально ошарашены, когда внутри вертолета вдруг началась стрельба, после чего мотор заглох, и машина, перевернувшись вверх шасси, с высоты минимум третьего этажа шмякнулась на землю.
Почти сразу же мотор охватило пламя, которое тут же начало пожирать и кабину. Несколько солдат из охраны и сам начальник полигона с майором кинулись к вертолету. Они с трудом смогли открыть искореженную дверцу и обнаружили, что все, кто находился в кабине, лежат без движения. Кто есть кто – разобраться было практически невозможно. Да и некогда – ежесекундно мог грянуть взрыв, и поэтому, схватив первого попавшегося, солдаты выволокли из кабины человека в белом натовском маскировочном комбинезоне, с лицом в бинтах и засохшей крови. Комбинезон и оказавшийся под ним бушлат российского образца с майорскими звездочками уже загорелся.
Едва его оттащили подальше от вертолета, как рванули закипевшие в баках остатки горючего. Все, что осталось от воздушной машины, проверили эксперты, и помимо четырех обгоревших трупов неизвестных мужчин, двое из которых имели множественные огнестрельные ранения, они нашли пропавшие части торпеды.
– …Я так и не понял, почему у тебя лицо было в крови? Для чего бинты? Наш доктор осмотрел тебя сразу – на голове были только мелкие царапины и ссадины.
– Я сам измазался кровью и обмотался бинтами, чтобы попасть в кабину вертолета, – усмехнувшись, пояснил Андрей. – Откуда кровь? Да, ладонь себе ножом надрезал, вот и хватило для маскировки. Кстати, а одежду куда дели? Там у меня…
– Да все цело! – усаживаясь поудобнее на своей койке, уведомил майор. – И нож, и документы, и всякие мелочи… Даже какая-то дзынькалка – не знаю, как ее правильно и назвать-то. Все сложили в пакет и отдали сестре-хозяйке.
– Это не «дзынькалка», а темир-комуз, или варган, – рассмеявшись, пояснил Лавров. – Это у меня как бы талисман. Он меня уже дважды выручал в трудных ситуациях.
– Темир-комуз? – капитан приподнялся на локте. – У моего дедушки был когда-то. Вообще, занятная вещь. Слушай, Андрей, а можно поподробнее о тех случаях, когда он тебе помог?..
…Железный организм майора Лаврова не терпел долгого бездействия. Он властно требовал движения, бунтуя против малоподвижности и унылого вылеживания на больничной кровати. Отбыв пять дней в стенах госпиталя, Андрей начал проситься на выписку, хотя врачи обнаружили у него трещину правой локтевой кости и сильные ушибы ребер. Убедив его пролечиться хотя бы недели полторы (до этого предполагалось, что он останется в госпитале на месяц), доктор наконец-то дал свое согласие. К той поре у Лаврова уже дважды сменились соседи. Капитана выписали на третий день, майора – на четвертый.
Но вот настал тот час, когда и Андрей, сопровождаемый завистливыми взглядами госпитальных соседей, сменил больничную пижаму на доставленную ему с авиабазы новенькую летнюю форму. Надев рубашку, Андрей ощутил на плечах жестковатые дощечки новых погон. И тут краем памяти он зацепил свое тогдашнее видение… Он повел плечами – ощущение было тем же самым. Ему вдруг припомнилась и та страшная тень, и старик-костоправ под яблоней…
Получив у сестры-хозяйки пакет с вещами, Лавров вышел из своего корпуса и направился к соседнему, где, как он уже узнал, лежит Юров. Парень уже был на ногах и в пижаме прогуливался по коридору с нашлепкой на голове. Увидев Андрея, он очень обрадовался и в ходе разговора сообщил, что после срочной службы собирается определиться в спецназ.
– А к вам в батальон можно? – с надеждой в голосе поинтересовался он.
– В принципе – да, – кивнул Лавров. – Но это не так-то просто. Там у нас к претендентам очень серьезные требования по физической подготовке. И подтянуться надо раз пятнадцать, и отжаться хотя бы раз пятьдесят… Так что – дерзай! Кстати, хочу, чтобы ты знал… Ты его, конечно, не видел, потому что был без сознания. Я говорю об одном старике, который помог тебе выжить. Возможно, это был всего лишь сон. И все же…
Он рассказал Юрову свой сон про деда-костоправа, который ради того, чтобы парень остался жить, вместо него решил уйти сам. Они медленно шли по коридору, и у одной из палат до них долетел отрывок разговора нескольких медсестер.
– …Прямо не знаю, что с ним и делать! – сетовала одна. – Ничего не ест, ничего не хочет видеть и знать. Он хочет к маме!
– Жалко мальчонку… – завздыхали другие.
– Вон, пацана на днях сюда привезли, лет десяти, – кивнув головой в их сторону, пояснил Ленька. – Шли с матерью по городу, а какой-то урод на иномарке вылетел на тротуар и сбил обоих. Мать умерла на месте, прямо на его глазах, а его с переломами привезли в военный госпиталь – в городской больнице не хватает нужных специалистов. Он сейчас в гипсе, но это полбеды. Пацан не хочет жить. Он только лежит и смотрит в потолок. Есть и пить отказывается наотрез… Мы его тут все уж и так и этак уговаривали, и растормошить пытались. Но он вообще ни на что не реагирует.
Оглянувшись, Андрей дотронулся до нагрудного кармана и, как будто что-то вспомнив, решительно зашагал назад. Юров последовал за ним, пытаясь понять, куда именно направился майор. А тот, пройдя мимо удивленных медсестер, вошел в палату.
В углу у окна Лавров увидел на больничной кровати укутанного до подбородка смуглого мальчишку с коротким ежиком черных волос. С лицом, напоминающим застывшую восковую маску, тот недвижно смотрел перед собой, и трудно было сказать, видит он что-нибудь или нет.
– Здравствуй, – подходя к нему, тихо сказал Лавров. – Знаешь, я сам недавно чуть не умер. Остаться в живых мне помогла вот эта вещь. Посмотри! Ты знаешь, что это такое? Когда-нибудь видел?
Он достал из кармана темир-комуз и, тронув пальцем язычок иструмента, отчего тот издал негромкое гудение, похожее на умиротворенное жужжание шмеля, показал ребенку. На мальчишеском лице внезапно появилось какое-то оживление, и, скосив глаза, тот чуть заметно утвердительно кивнул.
– Вот и хорошо! – улыбнулся Андрей. – Возьми его себе. Он тебе обязательно поможет. Бери!
Одеяло неуверенно зашевелилось, и мальчик, выпростав из-под него здоровую руку, взял металлическую вещицу, приятно холодящую ладонь. На его лице мелькнула слабая улыбка.
– Ну, выздоравливай! – проведя по его макушке кончиками пальцев, Лавров вышел из палаты, сопровождаемый взглядом ошеломленных медсестер.
…На базе подготовки спецназа шли обычные занятия, когда со скоростью смерча по части пронеслась новость, никого не оставившая равнодушным, – Батяня вернулся! Андрей прибыл в свою «вотчину» на следующий же день после возвращения из Киргизии. С удовлетворением отметив, что за время его более чем трехмесячного отсутствия батальон ни на йоту не утратил своих былых позиций по всем видам подготовки, он с ходу включился в его напряженную, кипучую жизнь, хотя недавние болячки все еще давали о себе знать.
Тем же днем на базу прибыл генерал Федин. Поздравив Лаврова с возвращением, он сообщил, что все претензии к нему со стороны чинуш в генеральских погонах свой вес утратили окончательно. Состряпанное судебное дело благополучно издохло, и его без шума и помпы похоронили в архивах. Ресторанных громил объявили в федеральный розыск – Эвелине удалось-таки доказать, что она и в самом деле стала жертвой насилия с их стороны. Но, как следовало из чрезмерно вяло ведущихся поисков, шансы найти их были мизерными.
Тем не менее оба эти события все равно не самым позитивным образом отразились на служебной карьере Лаврова. Визит в Москву спецпредставителя правительства Китая, который привез по-восточному метафоричную ноту, стал солидным черпаком дегтя, который перечеркнул блестящие отзывы командования авиабазы в Канте и полигона на Иссык-Куле, не говоря уже о запросе минобороны Киргизии, которое обратилось с просьбой о продлении командировки «специалиста высочайшего класса майора Лаврова» для подготовки частей спецназначения Республики Кыргызстан.
– Роднин рассказывал, что о тебе, того гляди, акыны начнут слагать эпические баллады, – ухмыляясь, заметил генерал. – Жаль, наши бюрократы так и не научились ценить своих героев.
Однако известие о том, что бумаги о присвоении ему высокой награды и повышении в звании остались лежать где-то «под сукном», Андрея ничуть не огорчило. Услышав об этом, он лишь чуть заметно усмехнулся, поскольку уже знал, что там, куда рано или поздно предстоит уйти всем без исключения, ни громкие титулы, ни побрякушки, даруемые чиновниками, не имеют абсолютно никого значения. Главное не то, кем ты был, а как и ради чего жил на свете.
Проводив генерала, майор Лавров не спеша направился к штабу базы, обдумывая на ходу подготовку своего батальона к намеченным на осень большим войсковым учениям. Шел обычный день обычной армейской службы…
