Андрей Дышев - Кодекс экстремала
– Что ты там бормочешь? – не понял я. – Никуда я не еду. Я остаюсь здесь. Я хочу завтра пойти на похороны.
– Завтра будет завтра! А сейчас надо ехать. Уже поздно. Уже ночь… Эй, шеф!! Шеф!! Стой, мать твою! До Судака!.. Уехал, сволочь.
Пришлось мне тряхнуть Лешу как следует, чтобы он хоть чуть-чуть стал соображать.
– Ты понимаешь, что уже одиннадцатый час и никто нас в Судак не повезет? Поехали к тебе, там переночуем, а утром сходим на похороны.
Мне было даже неудобно напрашиваться в гости, но ведь Леша сам не раз приглашал меня к себе.
– Ко мне? – переспросил он, глядя на меня так, словно не узнавал, покачнулся, тяжело вздохнул и зачем-то погрозил мне пальцем. – Ты хитрый! – Он прищурился, покачал головой и сделал еще массу бессмысленных движений и жестов. – Ну ладно… Будь по-твоему. Ко мне так ко мне… Послушай, а ты не знаешь, где я живу?
Я стал смотреть по сторонам, отыскивая пруд или фонтан, где можно было бы искупать Лешу и тем самым привести его в нормальное состояние. К сожалению, ничего, кроме домов с горящими окнами, вокруг нас не было.
– Ты что, забыл, где живешь? – Я легко похлопал его ладонью по щекам, хотя по своему опыту знал, что такая процедура никогда не отрезвляет. – Даже улицы не помнишь?
Леша отрицательно покачал головой и повис на моих руках. Идиотская ситуация! Я стоял посреди незнакомой улицы, глядя по сторонам, и редкие прохожие обходили нас на почтительном расстоянии.
– Тогда переночуем на вокзале, – решил я и, прислонив друга к дереву, сам стал ловить машину.
– Давай лови! – кивнул Леша. – Я… мне надо позвонить. Секундочку!..
Пошатываясь, он побрел к телефону-автомату.
Мне удалось остановить машину намного быстрее, и через несколько минут мы уже мчались по ночному городу на железнодорожный вокзал. То ли присутствие рядом постороннего человека, то ли ощущение быстрой езды немного отрезвило Лешу. Он стал крутить головой, стараясь узнать улицы, по которым мы ехали, беспрерывно икал, морщился и неожиданно хлопнул водителя по плечу.
– Эй, шеф, сейчас сверни налево…
– На вокзал прямо, – ответил водитель.
– Налево, говорю, – упрямо повторил Леша. – На вокзал не надо. Поедем ко мне. Я вспомнил…
Мы свернули налево, затем направо.
– Стоп! – скомандовал Леша, но его реакция была замедленной, и нужный подъезд мы немного проскочили.
– Давай, шеф, немного назад! – распорядился Леша. – Так, хорошо, а теперь два метра вперед… Стоп!
Водитель терпеливо выполнял команды Леши, предпочитая не перечить двум пьяным пассажирам.
Леша вывалился наружу, а я быстро сунул водителю деньги и хлопнул его по плечу, поторапливая – мало ли какая еще идея могла взбрести в голову моему нетрезвому другу. Водитель ударил по газам и вместе с машиной стремглав растворился в ночи. Леша прицелился, стоя напротив двери подъезда, освещенного тусклой лампочкой, на удивление удачно вписался в проем, почти не задев косяка, но остановился перед лестницей, словно наткнулся на невидимое препятствие, и хлопнул себя ладонью по лбу.
– Эх, шляпа! Совсем из головы вылетело!
– Забыл ключи? – упавшим голосом спросил я.
– Хуже. Я вспомнил, что у меня дома нет ни капли спиртного.
– Ну и что? Разве мы хотим еще выпить?
– А разве не хотим? – удивился Леша и громко икнул. – Так дело не пойдет. Ты мой гость, и все должно быть чин-чином.
Он сунул руку в карман, извлек оттуда горсть смятых купюр и протянул мне.
– Сделай милость, сгоняй за бутылкой. Вот за этим домом есть коммерческий киоск, работает круглосуточно.
Болтаться ночью в поисках спиртного по незнакомому району – не самое лучшее занятие, но я не стал спорить с Лешей, понимая, что сейчас это совершенно бесполезно.
– Где потом тебя искать? – спросил я.
– Второй этаж, квартира тридцать девять.
Я быстро пошел, а потом побежал через дворы и действительно очень скоро увидел светящийся, будто украшенный разноцветной гирляндой, киоск – вечно бодрствующий очаг культуры, вокруг которого, как ночные мотыли у источника света, крутились люди. Я купил бутылку темно-красного напитка с оптимистичным названием «Улыбка» и в прежнем темпе устремился к дому.
Еще издали я увидел Лешу. Он стоял рядом с мусорным баком и стучал ведром по нему, вытряхивая содержимое. Увидев меня, Леша сделал странное движение, словно хотел спрятаться, но, убедившись, что я иду прямо на него, выпрямился, что-то вынул из кармана, и в его руке вспыхнула спичка. Когда я подошел к Леше, мусорный бак полыхал, как олимпийский огонь. Леша, отступив на шаг, смотрел на пламя, прикрывая ладонью лицо.
– Ты хулиганишь, – сказал я, несколько удивленный странным поведением друга, и взял его за руку. – Сейчас сюда нагрянут пожарные и обольют нас пеной.
– Пусть горит, – ответил Леша, все еще не сводя глаз с огня. Я его тянул к подъезду, но он сопротивлялся, медлил, словно хотел досмотреть, чем все это закончится. – Не вывозят вовремя, плодят крыс и всякую нечисть, – бормотал он.
Я обернулся. В окнах дома вспыхивал свет, на балконы выходили люди в майках и ночных рубашках, смотрели на нас. Запахло скандалом.
Я потащил Лешу к подъезду силой. Впрочем, он скоро перестал сопротивляться и, размахивая ведром, стал бодренько подниматься по лестнице.
– Что купил? – спросил он, не оборачиваясь, но я видел, что мой ответ ему не нужен. Леша думал о своем.
Мы зашли в квартиру. Леша разулся и понес ведро на кухню, а я зашел в комнату. Это была чистая, со вкусом обставленная нора холостяка, кажущаяся теплой и мягкой, словно внутренность сумки кенгуру. Пол и стены были обиты зеленым драпом, потолок расписан сплетением виноградной лозы; мягкий свет струился от настенных бра, похожих на свечи с зеркальным экраном; часть стены закрывали книжные полки с разноцветными блоками собраний сочинений. Перед окном, завешенным бордовыми шторами, громоздились ярусы аудиоаппаратуры, тускло отсвечивающей черным металлом. На правой стене поверх темных обоев с выпуклым орнаментом висела небольшая картина в золоченой раме. Это был портрет молодой женщины с обнаженными плечами, едва прикрытыми черным манто. Под портретом стоял журнальный столик, покрытый льняной салфеткой.
– Слушай, Леша, – громко сказал я, рассматривая корешки книг и справочников по местной и общей анестезии, – а ты неплохо обставил комнату.
– Старался, – ответил Леша, появляясь в комнате с бокалами в одной руке и тарелкой с закуской – в другой. Я повернулся лицом к картине.
– А это, надо полагать, и есть дама твоего сердца?
– Возможно, – неопределенно ответил Леша. – Послушай, ты тушенку будешь холодной есть или ее подогреть?
– Я вообще не буду есть, – ответил я. – Выпью полстакана вина и лягу спать. Глаза слипаются.
– Значит, закуску уносить?
– Да что ты все время торопишься?
«Он так торопился вынести и сжечь мусор, будто боялся, что я могу увидеть то, чего видеть был не должен», – думал я, прохаживаясь по мягкому ковру. Женщина в черном манто смотрела на меня холодным и надменным взглядом, словно читала мои мысли и презирала меня за них. «Увы, мадам, – обратился я к ней, – все это, должно быть, от усталости. Конечно же, ваш поклонник – человек аккуратный и чистоплотный, и заподозрить его можно только в нетерпении ко всякого рода нечисти».
Я подошел к картине вплотную, стараясь рассмотреть фамилию художника, но в углу картины стояла лишь неразборчивая роспись.
– Леша, ты там не умер? – крикнул я, потому как мой друг слишком долго уже был на кухне и при этом оттуда не доносилось никаких звуков.
Я вышел в коридор и, приоткрыв дверь, заглянул на кухню. Леша сидел на табурете, прислонившись спиной к стене, и, запрокинув голову вверх, спал. Рот его был открыт, и потому он тихо похрапывал. Рядом, на подоконнике, стоял пустой бокал, на дне которого засыхал красный кружок от «Улыбки». «Улыбнулся в одиночку и уснул», – подумал я, взваливая тело на себя и переправляя его в комнату. Леша пробормотал невнятное ругательство в мой адрес, но глаза не открыл. Я опустил его на диван, прикрыл пледом, а сам лег на полу – мягкий ворс пружинил подо мной, как матрац, и я не чувствовал неудобств.
Прежде чем дотянуться до выключателя бра, я еще раз взглянул на портрет. Это свойство всех портретов – зрителю кажется, что нарисованные глаза смотрят только на него, и все же мне стало немного не по себе. Я подмигнул женщине. Как ни странно, она мне не ответила.
Глава 23
Я сидел в изголовье дивана и думал, что бы еще предпринять, чтобы разбудить Лешу. Я бил его по щекам, зажимал пальцами нос, тряс за челюсть – все было тщетно, Леша лишь отсылал меня куда-то очень далеко, невнятно бормотал, что ужасно хочет спать, и натягивал плед на голову. Можно было еще вылить на него ведро воды, но тогда непременно намокнет диван, который был вовсе ни при чем. Я барабанил пальцами по высокому челу своего неопохмелившегося друга и думал. В конце концов, я мог обойтись и без него. Похороны в десять. Больше часа там делать нечего. Значит, в двенадцатом часу мы могли бы встретиться, скажем, на автостанции.
