Андрей Негривода - Огненный торнадо
– Медведь. – Филин смотрел на своего сгорбившегося боевого друга. – Собирай, Игорь, личный состав, то, что от него осталось… А ты чего горбатый?
– Та хрен его знает! Наверное, камешком приложило по спине. Что только тут не падало. – Он обернулся к Андрею, открывая окровавленную спину. – Чего там?
– Да ты ранен! А ну!.. – Андрей очень аккуратно помог снять куртку камуфляжа.
– Ну че там, не томи душу, Андрюха!
– Что тебе сказать? Картина маслом!
К ним уже успел присоединиться Док, который профессионально осматривал спину Медведя. В бугрящейся мышцами спине засел небольшой осколок, хищно поблескивая на солнце рваными зубцами. Из-под железного кусочка выкатилась скупая капелька крови.
Медведь повел плечами, как конь, отгонявший надоедливых мух:
– Ну?
– Не больно?
– Зудит немного, а так ничего.
– Осколок здесь, Игорь, броник твой пробил насквозь и под лопаткой остановился.
– И че?
– Торчит. На сантиметр примерно.
– Так тяни его, чего ждешь?
– Кто его знает, как глубоко он засел? Опасно, Игорь!
– Тяни говорю! Я его не чувствую – значит, в мышце. Тяни, Док, – мышца зарастет. Давай, Мишка, у нас времени нет – пацанов собирать надо и уходить. Давай!
Медведь лег на землю и схватился руками за тонкий ствол чудом уцелевшего в этой мясорубке деревца. Операция в полевых условиях – не отходя от кассы… Пламя зажигалки прокалило кончик боевого ножа, и Док осторожно надрезал кожу по сторонам торчащего из спины металла. «А теперь что, чем тянуть?» – не успел закончить мысль Филин, как Док, ухватившись зубами, потянул осколок на себя.
– Та быстрее же тяни, бля! Че ты возишься, как с беременной, н-нах? Я же не каменный, н-нах!
Миша резко распрямился. Из его рта торчало стальное жало.
– У-ах-хы-ы! – вздохнул Медведь.
– Вот, – Док показал Игорю лежавший на его ладони трехсантиметровый плоский кусочек металла, – возьми, Игорек, «на долгую, добрую память».
– Ты слез бы с меня, – сказал Медведь Доку, сидящему на нем верхом. – А то что-то в желудке происходит – щас как перну, в Мадагиз улетишь.
Андрей и Миша помогли Игорю сесть. Откуда-то появилась фляга со спиртом, и Док, не жалея, полил им спину Медведя.
– Ты че творишь?! – выгнулся от неожиданности и боли тот. – Садюга! Лучше бы вовнутрь дал принять!
– На! – Фляга скрылась в огромных ладонях Медведя, а Док, вколов предварительно какие-то препараты, стал перевязывать рану.
– Че ты там в меня навтыкал? Типа врач…
– Обезболивающий, противостолбнячный и антибиотик.
– А конский возбудитель?
– Извини, братишка, забыл. Ты мне потом напомни, перед тем, как к сестричкам в медсанбат пойдешь лечиться.
– Не сомневайся! – болезненно улыбнувшись, Игорь стал натягивать на тугие плечи форменную куртку.
Бойцы спецотряда медленно стягивались к своему командиру. На их телах были свежие, белеющие повязки. Девятнадцать… Плюс Филин…
«Девятнадцать! Генералы, мать вашу! Угробили весь отряд! Суки!!!» – орал Филин, не открывая рта.
– Все?
– Все, кто остался…
Филин посмотрел на Медведя, ища поддержки.
– Мать твою! Двадцать шесть человек положили! – Игорь смотрел ничего не понимающими глазами на Андрея. – Что же они наделали-то, командир?!
– Я разберусь! Потом, когда выйдем!
– Андрюха! А что сейчас-то?
– Всех нам не вынести, Игорь, – это больше половины отряда… Будем здесь хоронить… Суки! Они же били прямо по нам! По сигналу радиомаяка! Даже не потрудились внести поправки! Падлы!
Нервная дрожь била тело Филина словно эпилептика.
– Ребята, все целы? У кого что? – он смотрел на своих друзей – ветеранов группы Филина.
Здесь были все. Вся его группа, вот уже два года которой командовал Андрей.
– Нормально…
– Порядок…
– Немного поцарапало, но в порядке…
– Так, пацаны! Будем братишек хоронить… Не по-нашему это, но выхода другого нет… Салажат зеленых не трогайте – мы мужики тертые, и то каково было, а им досталось на всю жизнь. Да, запомнят они этот денек – пережить обстрел «Градами», когда лупят прямо по тебе!..
Они разошлись по двое и стали долбить, углублять, расчищать оставшиеся после обстрела воронки. А потом сносили в них все, что осталось от их погибших товарищей…
Этот непомерно тяжелый труд продолжался несколько часов, а к концу этого ужасного дня на плато выросло шесть холмиков – последнее пристанище для их не успевших толком пожить товарищей…
Группа стояла, выстроившись в шеренгу, отдавая последние почести.
– Готовьсь!
Они подняли свои автоматы.
– Пли!
Сухо щелкнули бойки автоматов. Маскировка, мать ее!!!
– Пли!
Этот немой салют оглушил их больше, чем залп полковой артиллерии. Он гремел в их головах, отдаваясь, повторенный многократно эхом памяти.
– Помните это место, ребята!..
Остатки спецотряда уходили. Уходили на свою далекую базу, в «зеленку», в ночь. И опять горы, по которым предстояло пройти около сотни километров, чтобы вернуться в Степанакерт… А во внутреннем кармане Филина покоились, до времени, двадцать шесть титановых «личных жетонов»…
1 сентября 1990 г.
«Кукушка»
– Медведь, – Филин подозвал Игоря. – Я ухожу.
– Куда, командир? – Он, казалось, не был удивлен словами Андрея.
– Поохотиться хочу. – Андрей погладил с любовью свою СВД. – Что-то в башке замкнуло. Не могу я просто так вернуться к Бате.
– В этом нет твоей вины, Андрюха.
– Ты расскажи это тем мальчикам, что на плато остались. – Он говорил тихо и абсолютно ровно, но именно этот тон вызывал у Медведя волну мурашек между лопатками.
– Кого-то возьмешь с собой?
– Нет.
– Когда тебя ждать, командир?
– Выводи отряд, Игорек. Связи у нас с Батей больше нет. – Филин вспомнил о разбитой радиостанции. – А в группе половина – раненные, хоть и легко, включая тебя, так что идти до Степанакерта будете не меньше двух недель.
– Наверное, – согласился Медведь. – Хотя я бы сказал, дней десять.
– Хорошо. Десятого сентября я буду вас ждать в том месте на дороге, где Мусса колонну расстрелял. Помнишь?
Медведь кивнул головой.
– А сам?
– Погуляю по «зеленке». Помнишь, как Брат тогда, за Речкой…
– Не нарвись. Башку потерять в одиночку здесь что чихнуть.
– Не волнуйся – мне еще в глаза той суке посмотреть надо, что отряд угробила.
– Мы все туда пойдем…
– Давай, Игорек. Вы мужики тертые, выскочите. Салаг береги. Все! Я пошел…
Андрей обнял Медведя за могучие плечи, а на свои вскинул РД и ушел в чащу «зеленки». Игорь смотрел на кусты, сомкнувшиеся за спиной Филина, минут пять, а затем позвал Бая:
– Походи, Алишер, за Филином, нельзя ему одному сейчас – молодой, горячий, как бы дров не наломал. Только на глаза не лезь, а то еще обидится наш командир. Ты только подстрахуй его – мало ли какие ублюдки по «зеленке» бродят…
Согласно кивнув головой и не проронив ни слова, Бай подхватил свою СВД, набросал в РД несколько гранат, положил сухпай, протянутый Индейцем, и двинулся по следам Филина в чащу…
«…Значит, ты выжила после наших взрывов. – Сейчас Андрей превратился в настоящего ночного охотника, движимого единственной мыслью настичь добычу. – Ну, хорошо же. Вот теперь мы посмотрим, кто кого. Вы смеетесь и издеваетесь над армией? Бойся! Я тебе покажу настоящую армию!..»
Бай шел за своим командиром, понимая причину, толкнувшую Филина на этот безумный одиночный рейд. Да и не рейд это был – поиск. После того, как остатки «Совы» покинули плато над Мадагизом, после ночного двенадцатичасового марша, Мулла подозвал Бая к себе и показал свежий след. Тридцать седьмого размера! Он тогда шепнул Алишеру, что они несколько дней, после боя на дороге, шли именно по этому следу к базе Муссы. А еще он сказал, что Филин его тоже видел, этот след. И изучил внимательно, да только никому не сказал ни слова. А еще через два часа он, оставив группу на Медведя, ушел в «зеленку». Бай шел за Филином и понимал, что сейчас он идет не за человеком. Это, наверное, глупо, но Алишеру показалось, что он ученый, который изучает поведение молодого, крепкого, полного сил, но раненого тигра. Он наблюдал за Андреем в свой бинокль и даже видел, как у того раздуваются ноздри, – может, от холодной ярости, а может, он нюхал воздух. Он видел, как тот слушает чащу, как осматривает следы и как внимательно рассматривает, разглядывает то место, куда хочет поставить ногу. И Баю приходилось прикладывать все свое природное умение и нажитый опыт, чтобы не выдавать своего присутствия. Он шел не за зеленым салагой и даже не за человеком. Сейчас он шел за опытным хищником, еще более страшным в том, что сейчас его вела месть…
«…Я все равно найду тебя, "кукушечка". Найду!!! А потом ты будешь умирать, долго и мучительно. Я заставлю тебя умереть двадцать шесть раз – по разу за каждого из моих "совят", оставшихся там, на плато! И я не буду торопиться! Клянусь, я именно так и сделаю! Или ты сделаешь меня. Но это вряд ли…»
