Сергей Зверев - Бастион: война уже началась
Туманов продолжил:
– Все вы такие. Один раз плохо обслужить, значит, нормальный секс уже не катит. А ты бы попросила парня зубы почистить, душ принять, не материться без нужды, глядишь, и…
Рыжая досадливо всплеснула руками. Мол, я с ним как с братом, а он… Снова, размахнувшись, хлестнула. Туманову ни к чему было сотрясение, он слегка отклонил голову. Рыжая не заметила. Но затрещина скользом оказалась ничем не лучше полноценной. Скула вспыхнула.
– Впрочем, передумал. Давай, – просипел он, борясь с жуткой резью. Такое ощущение, будто шашкой полоснули. – Раздевайся. Покажу я тебе, как это делается, – добрее будешь. Но только ты уж меня это… развяжи, пожалуйста.
Рыжая разнервничалась – заметно. В принципе, она не была буйной, но, видно, Туманову как-то удалось наступить на нелюбимую мозоль.
– На секс потянуло, мальчик? – Она натянуто улыбнулась. – Будет тебе секс. Обещаю. Сколько влезет, – подошла к столу, что-то нажала, за стеной раздался немелодичный трезвон. Вошедшему охраннику бросила:
– Этого – в пятнадцатую. Пусть веселится.
Шприц с розовой жидкостью остался на столе.
Тусклая лампочка под потолком освещала двухъярусные нары и четыре хари, не отягощенные интеллектом. Смотрели ласково, как дедушки на внучонка.
Обстановка имитировала тюремную камеру. Не настоящая же (откуда?). В тюрьме не бывает белых стен.
– Братва, к нам шалава ментовская в гости! – заорал самый щуплый. Провокатор как призвание.
Отличная имитация.
Подпирать дверь – не вариант, два охранника, если веселье затянется, дверью и подтолкнут – внутрь открывается.
«Пресс-барак» – вот что это такое. Петушатник. Только четверо не тянули на блатных – сиделые бичи либо в лучшем случае шестерки. Что не делает их добрее. Откуда, кстати, на здешней базе сиделые бичи или шестерки, подумать он как-то не успел.
Вперед выступил тип поздоровее.
– Заходи, мент, чего не заходишь? – этот по сценарию будет держать и добивать. Под бугра косит? Хотя нет. Не похоже.
– Почему? Захожу, – обронил Туманов и шагнул вперед. Громила вытянул руки – но поторопился, Туманов, слегка повернувшись, наступил ему на правую ногу. На взъем ступни. Очень больно, что и подтвердил громила, простонав:
– П-падла… – Может, хотел еще что добавить, но словил крюк снизу, под бороду. Лязгнули зубы, началось кино.
Клешни пострадавшего отцепились, и выныривающий слева бритый получил ногой по гениталиям. За попытку нетрадиционного их использования. Щуплый провокатор уже маялся сзади, подождет – Туманов махнул рукой, не глядя, и рванул вперед – ряды атакующих замыкал самый осторожный. Попутно копошащемуся в полусогнутом положении верзиле досталось коленкой по лбу.
Четвертый, похоже, не учил новых приемов со времен шпанистого детства. Выставил пальцы «викторией», она же «коза в глаза» – значит, лягаться будет. Туманов поймал ногу – и… получил удар по затылку. Не сильно – трусит провокатор, но неприятно. Четвертый оппонент, потеряв одну из опор, вцепился в стойку нар. Жаль, тесно, башкой бы грохнулся. Махнул второй ногой, но Туманов уже сдавал назад, не удержал равновесия и сел на громилу, узрев под собой две руки – провокатор осмелел. Зря. Схватив обе, Туманов напрягся и бросил щуплого вперед, а сам проделал кульбит к двери. Вскочил, задев дверь. Пора проводить инвентаризацию, однако. Самое время.
Бритый поднимался, матерясь со всхлипами. Щуплый уполз на нары. Дойдет очередь. Почти не пострадавший любитель «козы» пер в лобовую (идет коза рогатая…) – то ли не понял, то ли обещанного поощрения терять не хотел. Три честно заработанных пинка – в коленную чашечку, живот и морду – его успокоили. Поднимался и громила – крепкий, однако, парень. Махнул кулаком – удар мог бы размазать Туманова по стенке. Рывок за кисть, локоть, толчок – громила врезался в дверь мордой, а в завершение Туманов пропечатал ногой поясницу. Похрюкивая, громила сполз на пол.
«Провокатор» скрючился в углу, повизгивая что-то на тему «все понял, не бей, дяденька». Сам выглядел не младше, а учитывая алкогольный опыт, и постарше лет на пять.
Остальные расползлись, освободив проход. Матерились вполголоса, опасаясь дальнейших репрессий.
– А теперь почирикаем, – сказал Туманов. – Итак, кто вас, чудаков, на меня натравил?
– Зиггер, – вякнул провокатор.
– Кто это?
– Рыжая, – доложился бритый. – Врачиха.
– А сами откуда?
– Из Барнаула… – проскрипел «викторианец».
– На вокзале взяли, – добавил громила, открывая мутные глаза.
Все правильно – бичи родимые. Когда-то сидели, теперь забытый опыт приспосабливается?
– А эта контора… – начал Туманов.
Но пообщаться не дали – открылась дверь, два жлоба в сером вытащили его из камеры. Дергаться смысла не было: в отдалении маячили еще двое. И он пошел, победитель, подгоняемый в спину. А по пути уяснил сразу две вещи: 1) зверски болит голова, 2) это еще цветочки.
Что-то в него кололи. Двое держали, третий измывался. Как сквозь вату он слышал:
– Программа «Исполнитель» – безусловно, Антон Михайлович, безусловно. Накачка, мозги, подготовка – все при парне, сами видите. На «вожака» не тянет, но, извините, все и не могут быть вожаками… Не отводить в жилой блок? Отлично, Антон Михайлович. Оставить в шестом?
– В седьмой… – продралось сквозь облако. – Немедленно. Попозже, будет время, посмотрим, что он из себя представляет, этот герой… Но только я вас умоляю, Игорь Станиславович, держите его от Зиггер подальше. Этот парень ей насолил, как бы она ему не сотворила свое коронное аутодафе… Пусть занимается своей девицей, там больше проку…
В него впихивали какую-то еду (за маму, за папу, за тетеньку Зиггер), он машинально жевал и чувствовал – возвращается. В голове светлело, ноги обрастали мышцами… Он помнил дорожку в лесу, знакомую по службе сооружения технической территории, запах хвои, помнил смехотворную суету на соседней дорожке с участием охранника и какой-то придурковатой мадам. Потом его впихнули в ворота. Пятое сооружение, машинально отметила память. Что-то охраняли в годы срочной службы, а что именно – никто не знал. Солдатики азартно гадали: не то ядерный объект, не то заводики какие секретные, не то сборка ракет или боеголовок. Расписку давали – о неразглашении на гражданке… Ступени вниз, гладкий пол – прямо… Какие-то двери в красноватом мерцании. Еще одно узилище, слава богу, без соседей. Две пары нар, дырка в углу, умывалка. Окна проектом не предусмотрены (а их в подземельях обычно и не предусматривают). Помещение явно переоборудовано под тюремный стандарт. Только запашок не тюремный. Чисто, окрашено. Что, еще одна «пресс-хата»? Резервная?
Замок был элементарным – под торцевой ключ. Такие практикуют в поездах и психушках. Пальчики в него не влезут. А пары железяк – нет. Кран свернуть? Диаметр не тот. Сплющить? Ты лучше мозги себе сплющи – пока другим недосуг…
А им действительно было недосуг. До вечера он провалялся на нарах. Потом пришел охранник в сером, принес бульбу с салом. Проглотил. Хоть и недоварено, но элементарно (бульбу варим, бульбу парим, бульбу просто так… едим). Потом поспал. Потом еще два раза поел и стал подозревать, что прошли сутки. Накладочка, товарищи экзекуторы? Текучка заела?.. Стало как-то совсем не по себе.
Потом дверь бесшумно отворилась, и вошел, прижимая палец к губам, некто тощий, сутулый, в сером халате. В глазах – страх божий, ноги трясутся. Алексей Вадимович Сальников. Племянничек пропавший. Не то постарел, не то повзрослел.
Туманов подскочил. Сердце заработало, как барабан.
– Только тихо, дядя Паша, – прошептал Алеха, запирая дверь.
– Ясно… – пробормотал Туманов. Хотя ни хрена, конечно, не ясно. Говоря по-русски – херота полная. – Ты что, бесконвойный?
– Конвойный я… – просипел племяш. – Но не в блоке. Я здесь работаю, в «семерке», – он отвел глаза. – Стыдоба, Алеша. Нашел работу.
– Санитаром?
– Фармакологом…
– Санитаром-фармакологом? Нравится… работа?
Лешка посмотрел ему в глаза.
– Совсем не нравится. Дядь Паш, времени мало. Вам убегать надо, пока за вас не взялись. Возьмутся – пропадете. Обламывают в два счета.
– А ты?
– Вместе не получится… Но я один уйду, мне пока ничего не грозит. Но вы – если до утра не уйдете…
– Погоди. Сколько у тебя времени на болтовню?
– Минут двадцать. М-может, полчаса. Но опа-асно…
– Уложимся. Рассказывай.
Встретили Лешку, как выяснилось, на вокзале. Угостили «Афанасием». Знаковым пивом. Наваждение опутало – не хотел идти он с этими парнями, а пошел. Даже лиц теперь не помнит. Дальше память работала с перебоями. Вроде звонил домой. А теперь и не уверен – звонил ли. Или не домой…
– Телеграммы ты посылал?
– Какие телеграммы, дядь Паш?
– Замечательно. Мне ты, конечно, не звонил?
– Дядь Паш, – парень сморщился, как будто мышь съел. – Вроде бы звонил. И объяснил… Но теперь… н-не уверен… Потом ехал – поезд, автобус, какая-то лодка… Как во сне.
