Юлия Латынина - Охота на изюбря
Кроме того, электроэнергия, которую продавала система, была в принципе дорогая, даже если не считать ракетной части и барышей посредников. Она была дорогая потому, что основными генерирующими мощностями в области были три старые допотопные электростанции, или, на сленге энергетиков, «живопырки». Себестоимость энергии на них была такая же, как если бы Извольский вздумал плавить металл не в домне, а в земляной печке, и вдобавок половину этого металла продавать налево. Короче — достройка АЭС сэкономила бы Извольскому две трети реальных платежей за электроэнергию.
Услышав о намерениях Извольского, энергетики взволновались. Если бы Извольский достроил АЭС, он бы перестал субсидировать «живопырки». Более того — Извольский, будучи человеком пробивным, наверняка бы распихал излишки дешевой энергии от АЭС по разным местным предприятиям — и где бы тогда была энергосистема? Энергетики живо посчитали, что достройка АЭС унесет у системы 70 млн дол, в год, но это было еще полбеды. Если учесть, что не меньше половины этой суммы попадало не на счета энергосистемы, а в карман ее попечителей, получалось, что Извольский лишал всех заинтересованных лиц тридцати пяти миллионов долларов в год!
Беда была в том, что местные энергетики ничего сделать не могли. АЭС принадлежала не им и даже не РАО «ЕЭС России». АЭС принадлежала акционерному обществу, контрольным пакетом которого управляло Министерство атомной промышленности в городе Москве на улице Большая Ордынка.
( Здесь и далее некоторые детали функционирования российской атомной энергетики изменены. Нижеописанные события — художественный вымысел, и никак не связаны с государственным концерном «Росэнергоатом».)
Вячеслав Извольский съездил в городок будущего Белое Поле. Увиденная там нищета поразила даже его.
После этого директор отправился на улицу Большая Ордынка, где неподалеку от Минатома располагалось РАО «Атомэнерго» — владелец всех прошлых и будущих атомных электростанций Великой, Уральской и Сибирской Руси.
Руководитель РАО, представительный седовласый мужчина с орлиным взором, выслушал планы сибирского директора и уточнил, за сколько тот хотел бы купить АЭС у «Атомэнерго». Извольский ответствовал, что хотел бы получить АЭС даром, по той же причине, по которой даром отдают бесхозный пустырь. «Но мы израсходовали на строительство АЭС два миллиарда девятьсот миллионов долларов», — указал собеседник Извольского. «Но в ближайшие пять лет вы не сможете вложить в нее ни копейки, а через пять лет это будет уже не АЭС, а развалины Колизея», — возразил Извольский.
Собеседник сурово посмотрел на Извольского и сказал, что, исходя из соображений национальной безопасности, он не может передать ядерную станцию в частные руки. Тогда Извольский любезно заметил, что ядерную электростанцию в частные руки вполне может передать и областная администрация. Дело в том, что за электростанцией еще с 1993 года водились долги, — ив бюджет, и самому заводу, на долги наросли ужасающие пени, и обанкротить из-за этих долгов стройку было раз плюнуть.
— Просто в этом случае мне придется улаживать вопрос о стоимости стройки с губернатором, а я бы мог уладить его с вами, — сказал Извольский.
— И на каких условиях вы хотели бы его уладить? — осведомился собеседник.
Извольский взял бывший при нем блокнотик и на блокнотике написал: $ 500.000.
Собеседнику директора сумма показалась обидной, и он дал это понять. Извольский еще дважды прибегал к помощи блокнотика, но даже за миллион долларов глава РАО отказался поступиться интересами, как он выразился, «ядерной безопасности страны».
Больше миллиона за развалины Колизея Извольскому платить было обидно, и миллионер Вячеслав Извольский произнес горячую речь о пяти тысячах жителей Белого Поля, приехавших жить в город будущего и обреченных промышлять сбором ягод в тайге. Собеседник на это заявил, что не допустит, чтобы пять тысяч бывших советских людей, носителей уникальных технологий и государственных тайн, оказались, как он выразился, «в рабстве у мошенника-капиталиста» и заодно почему-то справился, нет ли у Вячеслава Извольского еврейских корней и не является ли он гражданином государства Израиль?
Директор понял, что разговор зашел в тупик и удалился, забрав с собой блокнотик, на котором были начертаны во время разговора разные цифры, а также пластиковую ручку с надписью РАО «Атомэнерго», которую ему вручили в начале знакомства.
Любой другой человек на месте Извольского плюнул бы на всю историю, но Извольский обладал пробивной силой и напористостью танка. Кроме того, его поразили слова собеседника о том, что на строительство АЭС было израсходовано без малого три миллиарда долларов. «Да за эти деньги АЭС в Антарктиде можно построить», — рассудил Извольский. Он дал Черяге и Брелеру поручение «разъяснить вопрос».
Черяга и Брелер явились к директору спустя три недели с папкой бумаг и двумя видеокассетами. Черяга справился у Извольского, собирается ли тот по-прежнему покупать АЭС, и Сляб сказал:
— Конечно.
— Темное это дело, — вздохнул Черяга, — и огребем мы на нем кучу оплеух.
— В каком смысле?
— Ты знаешь, сколько денег в прошлом году РАО «Атомэнерго» вложило в постройку Белопольской АЭС?
— Ноль, — ответил Извольский: он слишком хорошо помнил подъезды к станции, по которым вот уже три года не проходил ни один грузовик.
Черяга подал ему лист.
— Двести пятьдесят миллиардов рублей, — сказал Черяга.
Извольский присвистнул.
— И куда же делись эти деньги?
— Схема была такая, — любезно разъяснил Черяга, — существует дочерняя структура нашего РАО. Она называется «Атомстройфинанс» и занимается выпуском векселей, которыми «Атомэнерго» расплачивается со строителями АЭС. Строители АЭС, естественно, продают эти векселя на рынке, где они стоят аж восемнадцать процентов от номинала. На рынке эти векселя скупают разные структуры — вот у меня тут список — и приходят с векселями в РАО. А РАО погашает векселя по номиналу.
— Деньгами? — уточнил Извольский.
— Деньгами.
— И много у них денег, чтобы покупать по рублю полушку? — спросил Извольский.
— Денег у них очень мало. Как ты знаешь, деньги за электроэнергию получает местная сеть, а АЭС в сеть не входит. Поэтому деньги они получают в последнюю очередь. В среднем деньгами набегает около одного процента. Средняя задержка зарплаты на российских АЭС — восемь месяцев.
Черяга помолчал и добавил:
— Честно говоря, я когда расследовал этот вопрос, одного не понял. Почему это у нас еще ни один атомный реактор от неплатежей не рванул.
Извольский изучал поданные ему листы.
— Значит, — спросил он, — денег на зарплату у них нет, а на то, чтобы погашать векселя всяким фирмам — есть?
— Не только фирмам, но и физическим лицам.
— И кто же эти физические лица? — усмехнулся Извольский.
— Наш господин директор РАО — член ЦК Конгресса левопатриотических сил, — сказал Черяга, — так что вышеозначенные лица являются депутатами парламента, а фирмы принадлежат людям, посвятившим свою жизнь борьбе против гримас российского коррумпированного капитализма. Правда, если они поборются против капитализма на деньги РАО еще полгодика-год, то проблема торжества борцов за счастье трудового народа на территории бывшей России, зараженной продуктами распада полутора десятка протекших или взорвавшихся реакторов, станет неактуальной.
Извольский задумчиво листал документы.
— То есть ты хочешь сказать, что эти деньги идут не в личный карман директора, а на нужды партии?
— Без сомнения, — ответил Черяга.
— Господин директор тоже себя не забывает, — подал сбоку голос Брелер, — он у нас пользуется определенной репутацией еще с того времени, как ликвидировал последствия аварии на Чернобыльской АЭС.
— Я знаю, — коротко кивнул Извольский.
— Я имею в виду, — пояснил Брелер, — что на ликвидацию аварии гнали состав за составом. И не всякий состав доходил до Чернобыля. Под это дело можно было списывать добро тоннами.
Извольский молчал.
— Понимаешь, Слава, — сказал Черяга, — если ты хочешь забрать себе эту АЭС, ты это можешь сделать. Но при этом имей в виду, что ты играешь не против вора-директора, а против крупнейшей политической партии, имеющей большинство в парламенте. И что АЭС нужна ей, чтобы отмывать деньги на избирательную кампанию. И что двести пятьдесят миллиардов — это мелочь. А вот когда начнется президентская кампания, то пылесос включат на полную мощность…
— И какая-нибудь Нововоронежская АЭС взорвется к чертовой матери, — докончил Юра Брелер. Видимо, вопрос, заданный Извольскому насчет «гражданства в государстве Израиль», Брелера сильно пробрал.
— В общем, на нас наедуют по полной программе, — сказал Черяга. — Поднимут в парламенте вопрос о законности приватизации комбината и так далее и тому подобное…
