Наталья Троицкая - Сиверсия
Хозяин джипа со стоном приподнялся, глянул на дерущегося Хабарова, попытался встать, но не смог. Морщась от боли, он пополз к джипу.
– Валера! Валерочка! У тебя кровь! – кричала сквозь слезы подруга.
Его некогда белоснежная рубашка сейчас была щедро заляпана кровью.
– Лена, уходи. Беги в лес! – прохрипел он.
– Нет! Я не оставлю тебя!
Хабарова взяли в кольцо. Он то ловко уворачивался от ударов, то наносил их сам. Завладев баллонным ключом, он зло оскалился:
– Кранты вам, суки! Хоть душу отведу!
Шальной, дерзкий выпад, следом еще, и сразу двое кубарем покатились в воду. Звук выстрела заставил всех вздрогнуть.
– Вали отсюда, Миша! Или я тебе шкуру испорчу, – опираясь окровавленной рукой о водительскую дверцу джипа, сказал его хозяин.
Пистолет всегда был весомым аргументом. Дважды предложение гостям повторять не пришлось. Через пару минут шум моторов стих, и вновь все вокруг укутала хрустальная осенняя тишина, нарушаемая лишь плеском воды да женскими всхлипываниями.
Отряхнув от грязи и сухой травы одежду, Хабаров подошел к так внезапно ворвавшейся в его жизнь парочке.
– Что с ногой?
Он присел на корточки рядом с незнакомцем, закатал выше колена его широкую штанину и стал ощупывать колено и голень.
– Ногу ломит. Встать не могу.
– Последствия болевого шока, – заключил Хабаров. – По меньшей мере два удара пришлось в коленный сустав и по голени. Это больно, но пройдет.
Мужчина полотенцем вытер окровавленное лицо. Его нижняя губа была рассечена, из раны по подбородку и шее тек обильный ручеек крови. Его спутница насыпала в матерчатую салфетку ледяной крошки, взятой из ведерка с шампанским.
– Валера, нужно кровь остановить. Приложи лед, – попросила она.
Ободряюще улыбнувшись обоим, Хабаров наскоро попрощался и пошел к дороге.
– Эй, спаситель! – крикнул ему вдогонку незнакомец. – Не спеши. Давай выпьем, закусим.
Хабаров обернулся, махнул рукой.
– Не буду мешать.
– Два раза я предлагать не стану.
Женщина догнала Хабарова.
– Пожалуйста, я очень вас прошу, не уходите просто так!
Она взяла его под руку и почти насильно увела назад. Мужчины обменялись рукопожатием.
– Валера.
– Саша.
– Не страшно было? – улыбаясь, спросил Валера, с любопытством разглядывая Хабарова. – Их же много было, ты – один. Ты же не знал, что у меня пистолет.
Валера аккуратно стер с пистолета кровь и спрятал его, засунув сзади за пояс брюк.
– У меня по расписанию подвиг.
Лед нового знакомства был растоплен.
– Давай выпьем, раз ты такой шустрый! – с теплыми искорками в глазах предложил Валера. – Спасибо тебе!
Выпили. Валера приложил лед к ране на губе, сказал:
– Ешь, пей. На меня не смотри. Я буду пировать позже.
Хабаров исподтишка наблюдал за парочкой. Она так трогательно заботилась о нем, он был так к ней внимателен, что невозможно было усомниться в том, что эти люди искренне привязаны друг к другу. Ей было лет тридцать пять, он – много старше. Сухощавый, с манерами потомственного аристократа, Валера был похож на профессора медицины. Его лицо, красивое, с глубокими, умными карими глазами, было изрыто лабиринтом морщин, глубоких и не очень, но от этого лицо только выигрывало, придавая обладателю значительность, солидность, а густая аккуратная седая шевелюра усиливала эти впечатления.
Тек неспешный вежливый разговор ни о чем. Посидев с полчаса в этой компании, Хабаров по чуть приметной холодности разговора понял, что его новые знакомые хотят остаться одни. Будто что-то вспомнив, он резко поднялся, рассыпался в извинениях и стал прощаться.
– Запиши ему телефон, Леночка, – сказал Валера. – Сегодня ты мне здорово помог. Я твой должник, Саша. Будет туго, звони. Спросишь «Седого». Это я, как ты понял. Чтобы я тебя сразу узнал, скажешь, что мы на речке познакомились.
На том и разошлись.
Хабаров заехал в больницу, потом домой, вернее, на квартиру родителей Виктора Чаева, где снимал угол, пока те жили на даче, переоделся, сделал пару звонков и отправился в кафе «Звездное», что в двух кварталах. В кафе он должен был встретиться с оперативником из местного отделения уголовного розыска. Их встречу организовали по просьбе Хабарова третьи лица.
Едва Хабаров подсел к бару, к нему подошел средних лет мужчина.
– Хабаров? – уточнил он и сел рядом. – Рассказывай.
Они заказали по пиву. Хабаров коротко рассказал о том, что произошло ночью.
– Не знаю, что делать, – заключил он. – Не найду «крышу», все полетит к чертям!
Опер усмехнулся.
– Получишь ты «крышу», о которой мечтаешь. Это не значит, что тебя дергать не будут. Там надо «разобраться», тут надо помочь «наехать»… Это для вас тупик.
Хабаров упрямо замотал головой.
– У меня выхода нет!
– Пиши телефон. Передашь привет от меня. Договоришься – помогут. Не договоришься – извини.
Хабаров достал записную книжку, из которой на стойку бара выпал листок с телефоном его утренних знакомых.
– «Седой»? – не скрыл изумления опер и нервно рассмеялся. – И он у меня помощи просит… Умру от смеха! Ты хоть знаешь, чей телефон у тебя?!
– Нет.
– Это – «Седой». Известный «вор в законе». Он только подумает о тебе, даже не скажет, только подумает, с тебя пылинки будут сдувать не только те, кто «наехал», но и бо-о-ольшие люди во власти, и вся эта уголовная сволочь! – он хлопнул Хабарова по плечу. – Считай, тебе повезло! Так, мужик, везет лишь раз в жизни и не каждому. Давай, иди, Богу свечку поставь в благодарность!
– Позвонить?
– Позвони. Оставь свои координаты. Да не тушуйся. Это не прямой номер. Просто номер, используемый для связи. Мы проверяли. Помнишь, как в фильме про Жеглова и Шарапова: «Сидит там старушка – “божий одуванчик”…»
Уже поздно ночью Хабарова, задремавшего у телефона, разбудил звонок.
– Да! – порывисто выдохнул он в трубку.
«Я каждую пятницу начинаю с того, что плачу по счетам», – раздался ровный спокойный голос.
– Ой! – смутился Хабаров, мгновенно узнав «Седого». – Простите, что я…
«Не надо извиняться, – перебил его «Седой». – Ты был прав насчет ноги. Нога в порядке. Даже могу в гости к тебе зайти. Если пригласишь».
– Конечно! – заторопился Хабаров. – Я живу…
«Я знаю».
В трубке раздались короткие гудки, и Хабаров сонно уставился на нее.
Через мгновение раздался звонок в дверь. Он открыл, испытывая смешанное чувство необходимости и страха.
Двое спортивных парней прошли в квартиру, осмотрели ее, заглянули даже в шкаф и на антресоли, потом один ушел, а другой остался в коридоре, у двери. Не заставив себя ждать, появился «Седой».
– Оставайтесь снаружи, – распорядился он и прикрыл за собою дверь.
– Проходите. Я так смущен тем, что…
«Седой» жестом остановил.
– Не обольщайся. Неподалеку дела были. По пути решил к тебе зайти. Что смотришь?
– У вас охрана такая… Как же на речке?
– Женщины… – «Седой» добродушно развел руками и сел в единственное в комнате кресло. – Леночка замужем. Это был ее муж с дружками. Я же не мог позволить себе личную жизнь на виду у всех. Но хватит об этом! – ледяным тоном закончил он.
Улыбка исчезла, лицо стало бесстрастным, взгляд стальным.
– Откуда ты узнал, кто я?
Хабаров такого вопроса не ожидал, как не ожидал и визита «Седого». Он лихорадочно решал, как ответить.
– Говори правду. Иначе я встану и уйду.
Хабаров рассказал о разговоре с оперативником, о том, как нашел Орлова и Лаврикова утром полуживыми в ангаре, о том, что он загнан в тупик. Потом, сам не зная почему, стал говорить о том, как жил, рассказал о друге – Генке Малышеве, о его мечтах, которые стали теперь его, Хабарова, целью, которую он должен воплотить в жизнь, чтобы не носить в себе удушающего чувства вины. Он стал говорить о том, что ему и его ребятам никаких выгод и благ не надо, только бы не мешали работать…
По мере того, как говорил Хабаров, лицо «Седого» подернула поволока грусти, он прикрыл ладонью глаза, и со стороны казалось, что он погружен в размышления, тягостные и, вместе с тем, светлые, хранящие воспоминания давно минувших дней.
– Кто на тебя «наехал», я знаю. Тебя больше не тронут. Твоим ребятам компенсируют моральный вред.
Хабаров растерянно смотрел на «Седого».
– Это все? Вернее, я хотел спросить, неужели так просто можно решить мою проблему?
Лицо «Седого» потеплело.
– Нет у тебя проблемы.
Вдруг на белоснежной манжете рубашки «Седого» Хабаров заметил пятна еще не высохшей чужой крови. Холодок пробежал по спине: «Вероятно, Леночка теперь вдова…»
– Как мы должны платить за услугу? – выдавил он из себя.
«Седой» улыбнулся той загадочной улыбкой, которая располагает людей безоговорочно верить.
– Плата должна быть пропорциональна труду, вложенному мною в решение твоей проблемы, – сказал он. – С тебя, Саша, чашка кофе. Спать очень хочется…
