Федор Зуев - Обреченные на месть
И уже через час все было готово для Царского венца и полного чина венчания.
Довольные Ирина и Фред согласились быть нашими свидетелями и дружками. Перед тем как начать обряд, отче не удержался и пошутил, указав на свою дочь и Морсиано:
— А вы готовьтесь тоже. Будете следующими!..
Мы все вместе дружно рассмеялись. И служба началась.
В храме, кроме нас, матушки и женщины-регента, никого не было. И казалось, в нашем венчании присутствует нечто магически, торжественное. И было это — Божья Благодать. Пропали куда-то все страхи, растворились, как растворяется под солнцем утренний пар от луж. Ушли все кошмары, и стало на душе ясно, чисто и спокойно…
После венчания оказалось, что живущие по соседству женщины приготовили праздничный обед. А регент принесла огромный букет белых и розовых хризантем для Ангелины. Даже наши прежние обручальные кольца казались новыми и сверкали золотым огнем в солнечных лучах. Все было бесконечно прекрасно!..
Пришедшие новые прихожане присоединялись к нам. Отец Всеволод для всех находил доброе, веселое словцо, и люди тянулись к нему. Было здесь значительно теплее, чем в той церкви, где я прежде бывал с Ростиславом и бабой Дуней. Видимо, русская поговорка «Каков поп, таков и приход» имеет определенный мудрый смысл.
После праздничной трапезы Ангелина с Ириной и женщинами отправились в храм на спевку церковного хора. Регент шутила: «После вина у всех должны быть звонкие голоса». А мы с Морсиано и священником уединились в кабинете, чтобы обсудить наше дальнейшее будущее, которое уже в ближайшее время может кардинально измениться. Вкратце рассказав отцу Всеволоду о последних событиях, Фред закончил тем, что все-таки в Нью-Йорке нам с Линой оставаться нежелательно. По крайней мере, до тех пор, пока адвокаты не приведут в порядок все дела покойного Алекса Переслиани и его ныне здравствующей дочери Ангелины, которая должна полностью наследовать все, оставшееся от отца. А пока ни я, ни Лина не можем чувствовать себя в полной безопасности.
— Да и в дальнейшем стопроцентной гарантии никто им не даст, — сказал Морсиано. — Самое лучшее в этой ситуации — уехать куда-нибудь в глубинку. Но в то же время не слишком далеко от Нью-Йорка, чтобы было удобно, при необходимости, приезжать в суд, если появятся спорные вопросы.
— Я, кажется, знаю такое место, — решил отец Всеволод. — Так как вы сегодня обвенчались с Ангелиной, то там вас встретят со всем подобающим гостеприимством и помогут с жильем. Тем более, что по церковным законам, вы должны платить десятину, хотя нынче это дело сугубо добровольное…
— Я сегодня же созвонюсь с Владыкой Свято-Троицкого Джорданвилльского монастыря митрополитом Лавром и поручусь за вас, — пообещал он.
Мы искренне поблагодарили священника за участие, а Фред Ди Морсиано оставил на его письменном столе чек на тысячу долларов на нужды храма.
— Спаси вас Господь, — молвил на прощание отец Всеволод.
Глава 10
Алоиз Собачинос, в прошлом своем порнофотограф, выпущенный в Вильнюсе из-под ареста под залог и подписку о невыезде, специализировался на малолетних — бродяжках, детей из сиротских домов и интернатов.
При помощи покровителей из бывших спецслужб он сумел получить гуманитарную визу и скрыться в Штаты. Здесь он объявил себя пострадавшим от коммунистических репрессий и попросил политического убежища.
Возможно, он получил бы его рано или поздно, если бы опять не принялся за старое. Только на этот раз уже при помощи Интернета. Умудрившись вывезти с собой сотни негативов, он довольно успешно принялся наверстывать упущенное. Да, видимо, чего-то не учел, снова попав в поле зрения теперь уже американской полиции. Потребовались деньги и адвокаты, но опять ему повезло — помогли новые хозяева, прекрасно осведомленные обо всех его слабостях.
И вот теперь, потея периодически своей жирной лысиной, он выслушивал все, что ему «сливал» очередной патрон.
Приезжий — Львович, оказался полным мудаком и был ныне, по выражению очередного босса, «юзаным презервативом», которого, если бы не опасения дипломатических скандалов, нужно было бы не водворять обратно, а предоставить ему возможность лет двадцать посидеть в американской тюрьме.
— Глядишь, и пошло бы на пользу уроду, — продолжал между тем босс. — Хотя, может, и не пошло бы, вот тебе конкретно урки отпилили половину указательного пальца, чтобы маленьких девочек не трогал. А толку ни хрена нет — опять ты за старое взялся! Правильно, видно, люди говорят: горбатого могила исправит. А тебе и она не поможет…
Алик сидел, слушал и молча вытирал лысину. Говорить было не о чем. Львович обделался полностью, да еще и окривел на левый глаз. Так ему, суке красноперой, и надо, поделом, злорадствовал Собачинос. Но при этом зная, что доделывать дела бездарного бывшего чекиста придется ему.
— Станешь теперь старшим, — сменил гнев на милость босс. — Будут тебе приданы пара кавказских орлов из теперь уже суверенной Грузии. Если точнее, оба мингрелы из Зугдиди, нелегалы, тоже объявили себя беженцами, а на родине приговорены за мародерство и резню к смерти. Кровники, значит. Здесь у них наркота, аферы с медицинскими страховками, сутенерство, воровство в разных вариантах… Шваль, конечно, но на безрыбье и раки щуку заменят. Вот вам деньги — десять тысяч зелеными. Половина твоя, вторую половину раздашь «пиковым» поровну. И приступайте к делу. Возьмешь старый лимузин с номерами TLC, так будет незаметней. Свой вэн объявишь в угон, если что-то полиция пронюхает. Пусть вешают на этого кривого дебила. Таким вот образом, — заключил он, прихлопнув деньги в банковской упаковке. — Приступай.
Себе Алик взял шесть тысяч, а остальные отдал Сосо, чтобы тот поделил поровну между собой и напарником. А тот, в свою очередь, «честно» разделил деньги, отдав полторы тысячи и подчеркнув — это задаток, остальные будут позже, когда дело закончим.
Получив полтора куска, его напарник тут же решил вмазаться и заказал черному дилеру, чтобы тот привез ему «геру» или «снежок», что ему было, в общем-то, без разницы. Деньги были, значит, и любая дрянь найдется… Задача у них была несложная: объезжать русские православные церкви и высматривать там нужного клиента. Что делать дальше — это вопрос третий, а сейчас можно и «потащиться».
На следующий день после нашего венчания мы вчетвером отправились в маленькое свадебное путешествие, как назвала наш отъезд Ирина. Путь лежал на север штата до Олбани, а затем по 20-й дороге на запад, и, не доезжая Сиракуз в Джорданвилльский монастырь Святой Троицы.
Для нас с Ангелиной эта поездка и знакомство с американской глубинкой было целым открытием. Проезжая по живописным местам Касткильских гор, мы забыли все наши неприятности и тревоги. Останавливаясь на хайвее, чтобы перекусить, отдохнуть и заправить машину, мы смешивались с разноликой толпой таких же проезжающих путников. Дети и взрослые с удовольствием поглощали в придорожных закусочных дежурные гамбургеры, салаты и прочие комплексные блюда американской цивилизации. Спиртное здесь было категорически запрещено. Америка оберегала жизни путешествующих людей, особенно это было видно в воскресенье. Тогда полностью закрывались все винные магазины, а пиво можно было купить только после двенадцати часов дня. А уж о паленой водке, бренди или виски нечего было и говорить. Закон за это строго карал.
Конечно же, Америке «повезло» — здесь не было семидесяти пяти лет комсомольско-коммунистической элиты, которая, дорвавшись до власти, всячески грабила бы и уничтожала собственную страну вместе с ее народом…
Проносясь на огромной скорости по серпантину Касткильских гор, где на спусках прихватывало дыхание, я всюду видел ограждения из металлической сетки.
— Здесь много оленей, — объяснила их назначение Ирина. — Чтобы не было автокатастроф, дорогу отделили от животных.
— Но иногда они все же попадают под колеса, — добавил Морсиано. — А на скорости в 120 миль — это страшное дело. Бывает, гибнет не только олень или лось, но и водитель с пассажирами. Здесь есть почти отвесные пропасти более километра над уровнем моря, — добавил он.
В горах уже лежал снег, но дороги были идеально чисты, и колеса весело проносились по сухому и ровному асфальту.
— Здесь дороги даже лучше, чем в городе, — заметил я.
— Меньше воруют и больше хотят заработать, — объяснил Морсиано. — Каждый округ отвечает за свой участок, а платные магистрали — вотчина государства и концернов, здесь и стратегический интерес. Америки без дорог не было бы такой, какая она есть…
Весь путь протяженностью почти в пятьсот километров мы одолели менее чем за пять часов.
Подъезжая к небольшому поселку Джорданвилль, я заметил, как вдали за лесом золотым костром горят купола огромного монастырского храма. Мы подъехали к монастырской гостинице и чуть не завязли в глубоком снегу. Здесь, почти на границе с Канадой, была настоящая русская зима. Я обратил внимание на высокое, росшее рядом со входом дерево. Оно было густо заметено снегом, сквозь который пробивались кроваво-красные грозди калины. Ее кисло-сладкие, чуть подмороженные ягоды так и просились в рот, и было удивительно, что никто не спешит оборвать их.
