Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть
– Ну буду спорить, – ответил звонарь. – Все знают, что Адель у нас признанный специалист по живописи…
– Не смейся! – тряхнула головой Адель. – Я узнала руку дядюшки Клода… – Она вдруг успокоилась и произнесла: – Как этот портрет мог оказаться здесь? – Адель растерянно оглянулась.
– Гестапо, – бухнул сзади Никольский.
– Не время шутить! – одернул его звонарь. – Предположим, кто-то положил картину для нас… Что из этого следует?
Они переглянулись.
– Кто-то хотел дать нам знать, – сказал Никольский.
– Ее надо осмотреть, – сказала Адель.
Жорж Лерне передал девушке фонарь и взял картину в руки. Повертел ее, осматривая.
– Там не может быть бомба? – пискнула Адель.
– Думаю, плоских бомб не бывает, – ответил звонарь. Он прощупал портретную рамку, зацепился пальцем и повернул загнутый гвоздь.
– Что там? – снова спросил Жорж Лерне. – Адель, свети на пол… Что-нибудь видишь?
Девушка направила луч фонарика под ноги. Внизу был грязный известняк, ничего больше.
– Стоп, стоп, стоп, здесь еще гвозди, – сказал звонарь. – Портрет имеет сзади картонку, которой могло и не быть… – Он нащупал остальные гвозди, поднатужился и повернул. Сунул палец под картонку, которая теперь отошла от портрета, расширил щель и вытащил из-под картонки прямоугольный листок бумаги. – Я так и думал, – торжествующе произнес Жорж Лерне. – Смотри, Адель! Ты у нас специалист не только по картинам, но и по шифрам…
Он подал Адель страницу, а девушка вернула Лерне фонарь. Никольский тихо сопел носом рядом с ними.
Адель развернула сложенный вдвое листок и подставила под свет фонаря. Все увидели два ряда цифр, аккуратно записанных карандашом.
– Сможешь расшифровать? – спросил звонарь.
Адель пожала плечами.
– При последней встрече дядюшка Клод сказал, что все шифры остаются прежними, – грустно произнесла она. – Бедный мой дядюшка Клод. Он и после смерти помогает нам… Я попытаюсь расшифровать, но не обещаю…
Сказав так, она бросила взгляд в ту сторону, где стоял Никольский.
Хоть девушка испытывала по отношению к этому человеку самые искренние, дружеские чувства, законы конспирации, которым ее учили Павел Бондарев и полковник Анри Роль-Танги, говорили ей, что надо быть осторожней и обнародовать информацию в кругу людей, к которым эта информация будет иметь самое непосредственное отношение.
На парижском ипподроме было людно. Шли скачки.
Несмотря на военное время, здесь было много зрителей и много игроков. Пытались поправить свое финансовое положение разорившиеся бизнесмены, привыкшие к шальному счастью профессиональные игроки, просто любопытные, которые решили поиграть на тотализаторе первый раз в жизни. Такие люди больше всего смущались, их, как правило, к кассам за ручку подводили более опытные спутники. Эти же спутники уверяли проигравших, что бояться нечего, что надо обязательно повторить попытку, иначе счастье не улыбнется никогда.
У одной из касс с отсутствующим видом стоял Курт Мейер и заполнял карточку. На штандартенфюрере СС был гражданский костюм, и суетившиеся вокруг люди бесцеремонно толкали Курта. Он же не обращал на толчки никакого внимания, делая записи неспешно, словно жизнь никуда не торопила его.
И правда, кому какое дело? Желающих играть на скачках всегда великое множество, и у каждого свое настроение. Кто рвется к кассам, едва становится известна новая информация перед заездом, а кто, как Курт Мейер, вовсе не переживает.
Профессиональные букмекеры и другие завсегдатаи скачек косились на Курта. Он записал номера лошадей на несколько забегов вперед. Эти номера означали своеобразный пароль-шифр.
Рядом с Куртом вдруг появился мальчик-оборванец лет двенадцати. Бесцеремонно сунул нос в карточку.
– Что тебе? – поднял взгляд Мейер. – Брысь…
Мальчуган белозубо улыбнулся и ретировался. Курт не знал, что перед ним только что мелькнул министрант собора Парижской Богоматери.
– Мсье, лошадь, на которую вы хотите поставить, хромает на левую переднюю ногу, – раздался чей-то голос.
Курт снова поднял голову. Перед ним стояла миловидная девушка лет девятнадцати, ее зеленые глаза смотрели хитренько. Девушка улыбалась. Только что она произнесла пароль, который установил сам Мейер в последней записке.
– А остальные хромают на все четыре, – улыбнулся Курт.
Фраза была отзывом.
Спустя несколько минут они сидели в кафе, располагавшемся недалеко от ипподрома. Вокруг щебетали птички. Над столиком раскинула листву ива, лучи солнца падали на стол маленькими кружочками.
– Ужас, – произнесла вдруг девушка.
– Вы о чем? – спросил Курт.
С ипподрома донесся могучий рев, означавший очередной заезд. У Курта тоже мурашки поползли по спине.
– Иной раз кажется, это ревет огромное чудовище, – сказала Адель. – Имя этого чудовища – фашизм. Если мы уничтожим фашизм, исчезнет и чудовище…
– Странные вещи вы говорите, – произнес Курт. – Ипподромы останутся после разгрома Гитлера…
– Да, но тогда крики будут восприниматься иначе, – парировала девушка.
Курт внимательно посмотрел на нее. Они помолчали. На ипподроме в это мгновение родился новый звук. Он нарастал, перешел в крик и окончился ревом, от которого содрогнулось все вокруг. Впечатление было удручающее.
– Ужасно, – признался Курт.
– Я же говорила, – улыбнулась девушка. – Скажу откровенно, за все время оккупации мне впервые приходится пить кофе в обществе немца, – продолжала Адель.
– С чего вы взяли, что я немец? – спросил Курт и тут же пожалел о сказанном. Но подумал, что контакт означает некоторое доверие, и потому все должно быть в порядке.
– Кто вы? – спросила Адель.
– Я не скажу, кого именно из союзников я представляю, – перешел на деловой тон Курт Мейер. – Однако я должен назвать причину моего пребывания здесь. Я должен спасти Париж…
– Париж должен быть разрушен? – перебила она.
– Фюрер отдал такой приказ. Сейчас идут подготовительные работы. Конечно, все делается втайне. В том числе и от французов. Даже от тех, которые пошли на сотрудничество с немцами.
– Бог мой! – сказала девушка. – Я доложу об этом своему начальству. Против этого чудовищного плана поднимется вся Франция!
В кафе вошел высокий стройный блондин. Он заказал рюмку аперитива. Пока бармен делал аперитив, блондин, облокотившись о прилавок, внимательно рассматривал Адель и ее собеседника. Это был не кто иной, как Павел. Безусловно, он запомнил Курта Мейера в лицо – для того и разглядывал этого человека.
Правда, сам Курт, занятый беседой, не заметил, что за ним наблюдают.
Курт Мейер и Адель после некоторого обсуждения договорились о связи и способе информирования. Курт остался доволен – девушка показалась ему вполне толковой. Если у нее не менее толковые друзья, с ними вполне можно работать.
– Я жила у художника по имени Клод… – вдруг произнесла девушка.
– Как вы назвали его имя? – встрепенулся Курт.
– Клод… Такой старый художник с седыми волосами, он нарисовал ваш портрет. Так вот, я жила у него. Долгое время. Он мне дядя. Теперь его убили… – В глазах Адель появились слезы.
Курт почувствовал жалость.
– Я видел, как это произошло, – сказал он и, протянув руку, погладил ее по голове.
– Как? – спросила девушка. – Вы видели – и не помогли? – вдруг наморщила лоб она.
– Не было возможности, – ответил Курт. – Все произошло очень быстро. Ваш дядюшка Клод проявил себя настоящим героем. Гестаповцы не ждали от него такой прыти. Он убил одного, ранил второго… – Он в двух словах пересказал, как было дело.
Девушка слушала его внимательно. Не раз принималась плакать. В руках ее появился носовой платок, она утирала слезы.
– Может, вам нужна помощь? – вдруг спросила девушка.
– Да, нужна, – быстро проговорил Мейер. Он уже принял решение, и надо было действовать. – Вы не могли бы достать «кислотную мину» британского производства, аналогичную той, при помощи которой фон Штауффенберг пытался взорвать Гитлера?
– Вас интересует именно такая мина? – спросила девушка.
– Именно эта, – отрезал Курт. – Поясняю. Требуется устройство, начиненное английской взрывчаткой. Если угодно, вот описание… – Он достал из кармана газетную вырезку, которой запасся накануне.
– Здесь довольно детальное описание, – ответила Адель, прочитав заметку. – Скорее всего смогу достать, – подумав, добавила она.
– Хорошо. Когда достанете, дайте мне знать, но мина пока пусть останется у вас.
Курт был готов распрощаться с ней и даже взялся за ручки кресла, чтобы встать, но тут Адель произнесла:
– Мы готовим восстание… Во время восстания вы как эсэсовец можете пострадать!
– Да? – насмешливо произнес Курт. – Что же вы предлагаете, моя юная подруга?
– У нас есть некоторое количество удостоверений, подписанных генералом де Голлем. Обладатель такой бумаги будет застрахован от возможного покушения, от любых неожиданностей…
