Андрей Воронин - Инкассатор: Страшный рассказ
— Тьфу, — сказал он с отвращением и, прихрамывая, пошел из кухни.
По дороге он ощупал карманы и убедился, что барашек дверного замка бесследно исчез вместе с перочинным ножиком. На месте, на двери, барашка тоже не было, а сама дверь оказалась запертой. Юрий пожал плечами: а как же иначе? Вырубив его, господин литератор позаимствовал барашек, отпер дверь, опустил барашек в собственный карман, беспрепятственно покинул квартиру и снова запер дверь снаружи имевшимся в его распоряжении ключом. Юрий рассматривал такое поведение как обычную мелкую пакость, поскольку настоящим препятствием для него отсутствие какого-то несчастного дверного барашка стать, разумеется, не могло. Хромая, он вернулся на кухню, выбрал на магнитной доске самый узкий нож и снова подошел к двери.
Только теперь он заметил, что в прихожей кое-что изменилось. На темном фоне входной двери сквозь мрак смутно белело что-то прямоугольное, по формату похожее на фотографию среднего размера. Фонарь на улице уже погас — кто-то экономил электричество, — и, сколько Юрий ни всматривался в это смутное пятно на двери, разглядеть, что это такое, он так и не сумел. Возможно, покидая квартиру, оппонент Филатова оставил ему записку — что-нибудь наподобие знаменитого письма запорожцев турецкому султану. Что ж, он имел на это полное право, ведь счет в их поединке пока что был два — ноль в его пользу. Первое очко этот волосатик отыграл, когда умыкнул Нику прямо из-под носа у Юрия, а второе — когда в два счета обвел вокруг пальца и угомонил здоровенного десантника простейшими подручными средствами, доступными каждой домохозяйке.
— Ничего, — пробормотал Юрий, шаря ладонью по обоям в поисках выключателя. — У нас, у русских, всегда так: долго запрягаем, зато быстро ездим. Имей в виду, сучонок, я уже запряг… Ну, где ты там?
Последнее относилось к выключателю, который тут же, словно испугавшись, подвернулся под руку. Юрий немного помедлил, но время было уже совсем позднее, соседи наверняка спали, и он решительно щелкнул клавишей.
Когда глаза привыкли к чересчур резкому после почти полной тьмы свету, Юрий глянул на дверь и до звона в ушах стиснул зубы. К двери при помощи обыкновенных ножниц была прикреплена фотография Ники крупным планом. Она улыбалась, несмотря на то что слегка раздвинутые лезвия ножниц пронзали ее зрачки своими, острыми, чуть тронутыми ржавчиной концами.
Проглотив вертевшееся на кончике языка ругательство, Юрий взялся за стертые от долгого употребления металлические кольца и потянул. Ножницы сидели крепко — то ли длинноволосый Саша потратил немало усилий, вгоняя их поглубже, то ли рука у него оказалась тяжелее, чем предполагал Юрий. Он рванул сильнее, и ножницы уступили, издав напоследок тупой деревянный звук. Изуродованная фотография с выколотыми глазами легла Юрию в ладонь; в двери остались две глубокие треугольные раны, похожие на следы от удара ножом.
Юрий немного постоял, разглядывая фотографию, и, пока он стоял так, шаря взглядом по знакомому смеющемуся лицу, ему сделалось ясно, что времени у него осталось гораздо меньше, чем можно было рассчитывать. Осознав это, он спрятал фотографию за пазуху, вставил кончик ножа в отверстие замка и провернул против часовой стрелки.
Раздался неприятный металлический скрежет, потом лезвие нащупало паз, плотно зацепилось, и замок дважды щелкнул, втянув в себя плоский стальной язык. Юрий аккуратно положил нож на пол у двери, выключил в прихожей свет, выглянул наружу через глазок и, не заметив ничего подозрительного, вышел из квартиры. Лифтом он пользоваться не стал, дабы не поднимать лишнего шума, и спуск с двенадцатого этажа по лестнице доставил ему, раненому, массу неудобств.
На автомобильной стоянке царила кромешная тьма, и Юрий с некоторым трудом отыскал место, где вечером оставил свой джип. К счастью, машину не загородили, и, устраиваясь на обтянутом грязноватым велюром сиденье, Филатов с облегчением перевел дух. Ему предстояла огромная работа, за которую он даже не знал, как взяться. Но это в будущем. А сейчас, оказавшись после разгромленной квартиры в знакомой и привычной обстановке, он чувствовал себя как человек, пробудившийся посреди ночи от жуткого, леденящего кошмара и обнаруживший, что лежит в собственной кровати.
Чтобы хоть немного продлить это приятное ощущение, Юрий вынул из бардачка предусмотрительно оставленные в машине сигареты и закурил. Приборная панель осветилась, когда он повернул ключ в замке зажигания, но Филатов не спешил заводить двигатель. Его снедало лихорадочное нетерпение, однако он понимал, что до утра сделать все равно ничего не удастся. Поэтому он докурил сигарету до самого фильтра, подумал пару секунд, закурил еще одну, выкурил ее тоже и только после этого запустил соскучившийся по работе мотор.
Он выжал сцепление, включил скорость и медленно вывел громоздкий джип с дворовой стоянки, забитой автомобилями жильцов. Вращая податливый руль, Юрий чувствовал, как спрятанная под рубашкой фотография царапает ребра своими твердыми уголками, и героически боролся с искушением сейчас же, не медля ни секунды, позвонить Светлову.
Глава 7
Господин главный редактор долго не подходил к телефону, и Юрий нетерпеливо кусал губы, слушая доносившиеся из трубки протяжные гудки и поглядывая на часы. Часы показывали почти половину пятого — самое время, чтобы встать, умыться росой и встретить рассвет. В общем, утро туманное, утро седое… А если дрыхнуть до девяти, пусть себе и в законный выходной, то какой, спрашивается, смысл вообще выезжать за город? Выспаться можно и в московской квартире…
Наконец Светлов соизволил ответить. Голос у него был заспанный до невозможности, и вместо «алло» господин главный редактор выдавил из себя только какое-то неопределенное «М-ня?», сопровождавшееся к тому же длиннейшим сладострастным зевком — Юрию даже почудилось, что он слышит в трубке отчетливый хруст челюстного сустава.
— Привет, — сказал он. — Это я.
— Ыэа ыять ыээх? — снова зевая, промычал в ответ Димочка.
— Чего? — не понял Юрий.
На столе перед ним дымилась большая фаянсовая кружка с крепчайшим кофе. Кружка была четвертая или даже пятая по счету — какая именно, Юрий не помнил. Зажатая между большим и средним пальцами левой руки сигарета тоже дымилась; стоявшая здесь же пепельница ощетинилась окурками, из-за чего синий фарфоровый окунь выглядел так, словно сдуру попытался проглотить крупного морского ежа. От кофе и сигарет Юрия уже мутило.
— Я говорю, — сдавленным, чтобы не будить домашних, но уже вполне ясным голосом повторил Светлов, — ты время по часам определять умеешь? Или ты как раз и звонишь, чтобы поинтересоваться, который час? Так вот, чтоб ты знал, время — начало пятого…
— Двадцать восемь минут — это уже не начало, — сдерживая нетерпеливую дрожь в голосе, уточнил Юрий. — Это уже ближе к половине.
— Это первая половина, — буркнул Светлов, опять зевнул и напомнил: — Пятого. В кои-то веки возьмешь выходной, решишь хорошенько отоспаться… И какого черта я не выключил телефон?
Тон у него был философский — чувствовалось, что господин главный редактор смирился с неизбежным, вылез из-под одеяла, ушел куда-то, где мог говорить, не опасаясь разбудить жену и ребенка, и теперь намеревался подробно и обстоятельно обсудить с Юрием проблему ранних звонков, не дающих усталым служащим — не бездельникам каким-нибудь, которым заняться нечем, а честным пролетариям умственного труда! — спокойно отоспаться в свой законный выходной день. Тем более после шашлычков с водочкой и красным вином…
— Кончай трепаться, Дима, — напряженным тоном сказал Юрий, и очередной зевок господина главного редактора оборвался на середине. Филатов услышал, как Светлов с негромким стуком захлопнул рот. — Ты мне нужен, — добавил он. — Извини, что разбудил, но дело действительно срочное.
— Ну, раз уж ты дошел до того, что извиняешься, дело, надо полагать, и впрямь срочное, — сказал Светлов. Он произнес это с иронией, но Юрий знал его не первый год и без труда различил за этой иронией плохо замаскированную тревогу. — Что, сэр рыцарь, прогнала тебя твоя Дульсинея?
— Дима, — сказал Юрий, — прости, но у меня очень мало времени, и мне действительно нужна твоя помощь.
— Хорошо, — отбрасывая шутливый тон, сказал Светлов. — Слушаю тебя. Что с тобой снова стряслось?
— Нет, Дима, ты не понял, — терпеливо возразил Юрий. — По телефону мы это обсуждать не будем. Ты мне нужен здесь, понимаешь?
— Где это — здесь?
— Здесь — это в Москве.
— В Москве я буду только завтра, — сообщил господин главный редактор. Тон у него при этом был очень недовольный: Димочка явно чувствовал, что у Юрия на этот счет другое мнение. — До завтра ты потерпеть не можешь?
— Я могу, — сказал Юрий. — Дело не может.
