Евгений Сухов - Венец карьеры пахана
Посмотрев в окно заднего вида, Зиновьев увидел, что один из нападавших что-то держит в руках. Никита даже не сразу сообразил, что это пистолет. Раздался громкий хлопок, потом выстрелили еще раз.
Палили по колесам. Мазилы, блин!
Вывернув руль, Никита заложил крутой вираж, пытаясь выехать со двора. И в это самое время прямо на него, на встречную полосу, увеличивая скорость выскочил милицейский «УАЗ». Мигнув фарами, машина попыталась прижать его к обочине. Вдавив педаль газа в пол, Никита сделал резкий поворот влево. Удар «УАЗа» пришелся в правую сторону автомобиля. На какое то время «Нива» потеряла устойчивость и, ударившись о бордюр колесами, едва не перевернулась. Только бы не заглохла! Чихнув, внедорожник двинулся дальше, наползая колесами на бордюр. В стекло заднего вида Зиновьев увидел, как «УАЗ» принялся сдавать назад, пытаясь развернуться, но он явно опаздывал. Опасность миновала. Довольно улыбнувшись, Никита покатил дальше.
Глава 10 МОЖЕТ, ЭТО ЛЮБОВЬ?
Встреча состоялась в том же самом сквере. Фартовый не любил изменять своим привычкам.
— Так ты узнал, в чем там дело? — спросил Георгий Георгиевич, когда Петраков сел рядом с ним на скамью.
— Перед смертью к старику заходил внук. Вместе пробыли они недолго, потом парень куда-то умчался, и мы его упустили.
— Жаль. А ты уверен, что смерть старика случайна?
— Похоже на то. Во всяком случае, наши эксперты так считают.
— А может, он вовсе и не погиб? — осторожно предположил Георгий Георгиевич. — Люди с его опытом способны и не на такие хитрости.
— Тогда кто же лежал в квартире вместо него? По фигуре, по сложению, он очень похож на него. А потом ведь его узнал и внук.
— Тоже верно, — неохотно согласился Фартовый. — Но уж как-то все больно легко получается. Свидетелей нет, а камушки куда-то уплыли. Я в это не верю. Такого не бывает, о них обязательно должен кто-то знать. Скоре всего, старый хрыч успел рассказать обо всем внуку. Постарайтесь как следует прессануть этого внучка. Думаю, мне не надо учить вас, как это делать? Хороши все средства, но важно, чтобы он заговорил! Он должен открыть рот, даже если ради этого его придется закопать живым в землю. Ты меня хорошо понял?
Капитан слегка поежился. А все-таки этот старик самый настоящий черт, наверняка у него растет хвост, который он заправляет в штанину.
— Да.
— Как только он расколется, расскажете все, тогда его и завалишь. Тебе все ясно?
Капитан слегка насупился, ему вдруг подумалось о том, что точно такой же приказ старик может отдать на его собственное устранение, как только он узнает, где находятся камушки. С этого момента он станет для него просто лишним свидетелем.
— Все, кроме суммы гонорара, — уверенно ответил капитан. — Сколько?
— И сколько же ты хочешь?
— Работа предстоит не простая. Хотелось бы увеличить оплату за нее вдвое.
— Как только ты сделаешь свою работу, то сумма удвоится.
— Меня это устраивает.
Петраков спросил, потому что так полагалось. Такой вопрос он задавал всякий раз перед устранением. Не задай он его сегодня, еще неизвестно, как бы к такой перемене отнесся старик. И не отправил бы он его к праотцам вместе с остальными своими клиентами, заподозрив что-нибудь неладное?
Деньги Петракова уже не интересовали, во всяком случае, в том количестве, которое выдавал ему старик. Если речь действительно идет о сотнях миллионов долларов, тогда почему бы не попробовать стать единоличным их хозяином? У него хваатает оперативного опыта и влияния, чтобы провести этого черта. Можно использовать кое-какие криминальные связи, благодаря которым камушки удастся перебрасывать за бугор. В этом деле обычно побеждает тот, кто раньше нажмет на курок, и, кроме интуиции, требуется еще и быстрота реакции. Так что следовало быть немного ковбоем. Не коровьим пастухом, разумеется, а тем парнем, которых показывают в вестернах и которые умеют стрелять быстрее всех.
— Ты чего улыбаешься? — удивленно спросил Георгий Георгиевич.
— Тому, что скоро я буду богатым человеком.
* * *Никите оставалось решить одну небольшую проблему — куда податься? Можно было бы завернуть к приятелям-хитникам, но при этом возникала вероятность зависнуть у них на несколько дней. Сезон заканчивался, а потому они понемногу перебирались в теплые квартиры, где после возвращения устраивалось продолжительное веселье. Но это было чревато. Порой они зависали настолько, что самой питательной закуской оставалась щепотка соли, посыпанная на ребро ладони. Стакан водки выпивался одним махом, после чего щепотка соли слизывалась. Ради интереса однажды Никита попробовал таким образом провести вечерок в их кругу. Не понравилось. Не потому, что он предпочитал острое, а не соленое, а оттого, что последующие два дня у него были просто вычеркнуты из памяти. Впрочем, приятели о его поведении рассказывали немало интересного.
Но вспоминать об этом не хотелось.
Если куда и стоило идти, так только к женщине. Оставалось только решить, к какой именно. На примете у Никиты было с пяток женщин, которые прямо сейчас гостеприимно распахнули бы перед ним двери. Но по большому счету он тяготел только к троим. Любая из них могла угостить его не только тарелкой супа, но и собственным телом. А потому следовало выбрать навар пожирнее и тело посдобнее. Для отдыха идеально подошла бы его вузовская подруга, к которой он похаживал с третьего курса. Но ее портила излишняя склонность к семейственности и надежды, с которыми она связывала каждый его визит. Никита старался держать в их отношениях определенную дистанцию и не давал никаких оснований хотя бы надеяться на то, что она когда-нибудь сможет претендовать на его независимость. В конце концов, у него выработались определенные холостяцкие привычки. Но, вслушиваясь в себя, Никита понимал, что просто остерегался Нины, хотя бы потому, что она была чрезмерно домовитой и очень правильной. А уют, которым она опутывала его всякий раз, очень напоминал липкую паутину. Вот стянет она его своими нитями, тогда и конец его вольной жизни. Прощай тогда хинический промысел, без которого он уже не представлял собственного существования. Прощай приятное покалывание в подушечках пальцев при появлении в породе сверкнувшего «шурика» и волнение, которое испытываешь, увидев блеснувшую в слюде «зеленку».
Все останется в прошлом.
Нина, конечно же, славная женщина, но сейчас его душа требовала иного. Две недели назад из Англии приехала его бывшая подруга Вероника, с которой он крепко сошелся еще на втором курсе. И, кроме неумелого юношеского секса, их связывали некоторые чувства. Никита даже подумывал о том, а почему бы ему вместе с университетским диплом не заполучить и молодую жену? Но действительность оказалась значительно непригляднее. Как выяснилось позже, все это время Вероника встречалась с молодым аристократом из Уэльса, который приехал в Россию, чтобы получше узнать творчество Достоевского.
Неделю иностранец даже жил в ее квартире И, вспоминая те времена, Никита до сих пор не мог простить Веронике ее откровенную ложь, ведь она тогда сумела убедить его в том, что поедет в деревню навестить приболевшую бабку. А оказывается, все это время она познавала искусы любви с каким-то заезжим иностранцем.
И когда Никита заявил о своих серьезных намерениях, Вероника вдруг с грустной улыбкой сообщила ему, что она уезжает на постоянное место жительства в Великобританию. Сначала в качестве невесты, а дальше уж как получится. Улыбнувшись, она призналась: да, они с Никитой прекрасно провели вместе время, да, у них был замечательный секс, но все это должно остаться в прошлом, хотя она обязательно будет с удовольствием вспоминать о пережитом.
Зато последнюю неделю они практически не расставались, и Никита занимался любовью с Вероникой не только на заднем сиденье автомобиля, но даже и на капоте. А пару раз так серьезно вывалял ее в траве, что домой приходилось возвращаться под покровом ночи, чтобы никто не увидел платье, перепачканное зеленью. Обладая ею, он, стиснув зубы, мысленно повторял: «Вот вам, капиталистам, за холодную войну! Вот вам, сволочам, за блокирование мирных инициатив!» Словом мстил…
Так что отпускал Никита Веронику в Англию со значительным перевесом в свою пользу. Вы нам экономический бойкот, а мы вам рога наставим!
Никита никогда не думал, что женщина способна увлечь его всерьез. В силу юношеской недальновидности он воспринимал женскую половину рода человеческого всего лишь как некоторый инструмент, весьма пригодный для скрашивания досуга, и, получив сокрушительный удар по самолюбию, существенно скорректировал свое отношение.
Вновь повстречались они недели две назад, столкнувшись в булочной. Как выяснилось после короткого разговора, Вероника прилетела в отпуск к родителям и теперь была не прочь тряхнуть стариной.
