Пауло Коэльо - Победитель остается один
— Во время нашей единственной встречи, о повелитель, я мог сказать вам «нет», ибо отстаивал интересы моего отца, а они всегда были для меня неизмеримо важнее всего остального в этом мире. Теперь же я готов склониться перед вашей волей. Если вы считаете, что деньги, инвестированные в мой труд, погибли, я исполню ваше требование. Вернусь домой и займусь наследством. Если нужно будет отринуть мечту всей моей жизни ради того, чтобы исполнить закон племени, я сделаю это.
Он произнес эти слова недрогнувшим голосом, ибо не мог выказать слабость перед человеком, уважающим силу, и неожиданно услышал:
— Да я не прошу тебя вернуться сюда. Если тебя повысили, то лишь потому, что поняли — ты можешь создать и зарегистрировать собственную торговую марку. Этого я от тебя и хочу.
— Правильно ли я понял? Создать мою собственную марку?
— Я замечаю, что в нашей стране с каждым днем все больше новых компаний, торгующих предметами роскоши. И они знают, что делают: наши женщины постепенно меняют не только стиль одежды, но и образ жизни. Мода наносит по нашей религии удар пострашнее, чем все иностранные инвесторы вместе взятые. Я беседовал с людьми сведущими и понимающими, ибо сам я — всего лишь старый бедуин, который, впервые увидев автомобиль, не понял, куда впрягают верблюда.
Мне бы хотелось, чтобы чужеземцы читали наши стихи, слушали нашу музыку и песни, видели танцы, пришедшие к нам из глубины веков через многие и многие поколения наших предков. Но судя по всему, надежды на это мало, и никому это не интересно. Есть лишь один путь к тому, чтобы заставить их уважать наши обычаи и веру. И путь этот лежит именно через ту сферу, где подвизаешься ты. Если они по нашей манере одеваться поймут, кто мы такие, то постепенно уразумеют и все остальное.
На следующий день Хамид встретился с группой инвесторов из разных стран. Они предложили предоставить в полное его распоряжение фантастическую сумму и назвали срок возврата ссуды. Спросили, принимает ли он этот вызов, готов ли он к нему.
Хамид, попросив дать ему время на раздумье, отправился на могилу отца и весь остаток дня провел там за молитвой. Вечером бродил по пустыне под пронизывающим до костей ветром, а потом вернулся в отель, где остановились инвесторы.
«Блажен тот, кто сумел дать своим детям крылья и корни», — гласит арабская пословица.
Ему нужны были корни: есть в мире место, где мы рождаемся, учимся говорить, узнаем, как справлялись наши предки со своими проблемами. И приходит минута, когда начинаем осознавать свою ответственность за это место.
Ему нужны были крылья: они возносят нас к бескрайним просторам воображения, ведут нас к нашим мечтам, увлекают в неизведанные дали. Крылья позволяют нам постичь корни наших ближних и многому научиться у них.
Он испросил вдохновения у Всевышнего и принялся молиться. Через два часа ему припомнился некогда слышанный им разговор отца с одним из друзей, часто захаживавшим в его лавку:
«— Сегодня утром сын попросил у меня денег, чтобы купить барашка. Должен ли я помочь ему?
— Это не к спеху. Выжди неделю, прежде чем дать ответ.
— Но если я в состоянии дать ему денег сейчас, зачем ждать неделю? Какая разница?
— Разница большая. По собственному опыту знаю, что истинную ценность люди находят лишь в том, насчет чего мучились сомнениями — получится ли?»
И он принял предложение инвесторов, но заставил их ждать целую неделю. Ему нужны были люди, которые занялись бы этими деньгами и вкладывали их туда, куда он скажет. Ему нужны были служащие и сотрудники — желательно односельчане. Ему нужно было еще год с лишним оставаться на прежней должности, чтобы приобрести недостающие знания.
Вот и все.
«Все начинается с красителей».
Нет, это не совсем так. Все начинается с того, что компании, изучающие тенденции рынка, замечают, что определенная категория населения предпочитает одни товары другим — и это на первый взгляд никак не связано с модой. Особые лаборатории (по-французски они называются «cabinets de tendence», по-английски — «trend adapters») проводят исследования, устраивая опросы потребителей, отслеживая спрос на те или иные образцы, но главным образом — тщательно наблюдая за 20-30-летними посетителями бутиков, а то и просто за прохожими того же возраста, примечая, как они одеваются и читая все, что те пишут в своих блогах. Они никогда не смотрят на витрины даже самых прославленных фирм: все, что выставлено там, уже дошло до массового потребителя и, значит, обречено на смерть.
И гениальные исследователи тенденций рынка хотят досконально знать: что заботит потребителя, что пробуждает в нем интерес или любопытство? Юноши и девушки, у которых нет денег на товары класса люкс, вынуждены изобретать свой стиль одежды. А поскольку они днюют и ночуют в интернете, то делятся своими открытиями с другими, и очень часто это превращается в подобие вируса, заражающего все сообщество. Дети влияют на отцов и в политике, и в том, какие книги читать и какую музыку слушать, а не наоборот, как полагают неискушенные. Отцы же воздействуют на детей в том, что именуется «системой ценностей». Подростки, которые уже в силу своего возраста — бунтари и мятежники, несмотря на это считают семью чем-то прочным и верным. Они могут одеваться крайне экстравагантно, могут упиваться певцами, которые дико завывают и ломают на эстраде свои гитары, — но на этом всё: решимости пойти дальше и устроить настоящую революцию нравов и обычаев у них нет.
Исследования трендов показывают, что общество движется к более консервативному стилю, удаляясь от угрозы, которую представляли суфражистки, как называли в начале XX века тех, кто боролся за право женщин голосовать, или длинноволосые и неопрятные хиппи — безумцы, которые однажды сочли, будто мир во всем мире и свободная любовь возможны.
В 1960-х мир, вовлеченный в кровопролития постколониальных войн, смертельно напуганный угрозой атомной войны и в то же время пребывавший в полнейшем экономическом процветании, отчаянно и безуспешно искал хоть немного радости. И в точности так же, как Кристиан Диор понял, что надежда на изобилие кроется в пышности, стилисты нашли комбинацию цветов, призванную поднять дух всего общества. Они сочли, что сочетание красного с лиловым может одновременно и успокоить, и разбередить.
Сорок лет спустя все переменилось радикально: мир боялся уже не термоядерной, а экологической катастрофы, и модельеры стали выбирать природные, естественные тона — морской воды, песка, зелени, цветов. Между двумя этими эпохами возникали и исчезали разнообразные тенденции — психоделическая, футуристическая, аристократическая, ностальгическая.
Исследователи тенденций дают общее, панорамное представление о том, каков дух времени, и лишь после этого начинается работа над большими дизайнерскими коллекциями. Сейчас, похоже, человечество встревожено сильнее всего — помимо войн, голодающих в Африке, терроризма — попранием прав человека, спесью и высокомерием некоторых развитых стран — тем, как нам спасти нашу бедную Землю от многочисленных опасностей, порожденных обществом.
«Экология. Спасение планеты. Какая чушь».
Хамид знает: бороться с коллективным бессознательным — пустая затея. Цветовая гамма и аксессуары, ткани и благотворительные акции Суперкласса, выходящие из печати книги и музыка, звучащая по радио, интервью с отставными политиками и новые фильмы, материал, из которого шьют обувь, и автомобильные газоанализаторы, коллективные письма сенаторам и членам парламента, бонусы от крупнейших мировых банков — все, кажется, сосредоточено на одном — на спасении планеты. Состояния образуются за одну ночь, гигантские транснациональные корпорации оплачивают гектары газетной площади, где сообщается о той или иной более или менее бессмысленной акции, неправительственные организации без малейшего зазрения совести размещают свою рекламу на крупнейших телеканалах и получают многомиллионные субсидии — и все потому, что все озабочены одним — судьбой Земли.
И всякий раз, когда он читал в газетах и журналах речи политиков, в предвыборной борьбе как козырь использующих глобальное потепление или уничтожение окружающей среды, Хамид думал: откуда такая самоуверенность? Планета была, есть и всегда будет сильнее нас. Мы не можем уничтожить ее, а если перейдем определенный рубеж, она сама позаботится о том, чтобы уничтожить нас, стереть с лица земли и продолжать существование. Почему бы не начать говорить о том, как бы не дать планете нас извести?
А вот почему: разглагольствования о спасении планеты создают ощущение могущества и иллюзию деятельности, облагораживают нас в собственных глазах. А что если борьба за то, «чтобы планета не уничтожила нас», ввергнет нас в отчаяние, приведет к бессилию, к реальному постижению того, сколь ничтожны и убоги наши возможности?
