Лучший частный детектив - Молчанова Ольга Павловна

— Нет, записки со стихами он не оставил, по крайней мере, я не обнаружила её утром. В полумраке мне показалось, что выглядел он как обычный молодой человек лет двадцати пяти — тридцати. Чуть выше среднего роста, худощавое телосложение, брюнет, короткая причёска. Я не могу сказать точно во что он был одет: брюки, футболка, наверное, туфли. У него правильные черты лица. Я бы даже сказала, что он чем-то похож на молодого Ди Каприо, но вполне вероятно, что это просто разыгралась моя фантазия… И улыбка, у него была хорошая улыбка, как я уже говорила.

— Ира, — вмешался я, — а попытайся-ка вспомнить весь сон, не упуская малейшие подробности, вплоть до перехода его в явное состояние.

— Хорошо, я попробую… Значит так, во сне я видела себя сидящей за столом перед своим ноутбуком. Комнату освещала только неяркая настольная лампа, поскольку моя клавиатура имеет подсветку. Я знала, что за окном давно уже ночь, там довольно свежо, а в доме тепло, тихо и уютно.

Я набирала какой-то текст и никак не могла вспомнить множественное число от слова «дно». «Господи! — отчаявшись, произнесла я вслух. — Ну вот, уже что-то не так с моей памятью. А ведь я точно знаю, что существует эта чертова множественная форма». И в этот момент кто-то негромко произнёс: «Донья». В комнате никого не было, и я решила, что мне просто вспомнилось нужное слово таким необычным образом. Но писать дальше мне почему-то расхотелось.

Часы на стене показывали четверть двенадцатого. Я закрыла ноутбук и уже собралась лечь спать, когда услышала сзади какой-то звук. Мне стало не по себе. Я медленно обернулась и увидела молодого человека. Он стоял у окна со скрещёнными на груди руками и смотрел в мою сторону.

От испуга я закрыла на секунду глаза, а когда открыла их, то у окна уже никого не было. В комнате, как и во всем доме, царила абсолютная тишина. Постепенно я успокоилась, решив, что на фоне недавних событий у меня просто разыгралась фантазия, и легла спать.

Трудно сказать, сколько длился мой сон, но проснувшись, я снова увидела стоящего у окна того же молодого человека. Я не успела даже испугаться. Он улыбнулся, я хорошо это видела, помахал мне рукой, возможно, что-то произнёс и исчез. Вот, собственно, и весь мой не то сон, не то явь.

— Прости, Ирочка, а что значит «возможно, что-то произнёс»? Он всё-таки что-то сказал тебе или нет? — спросил я, напряжённо вслушиваясь в её слова. — Ты раньше никогда не говорила о чём-либо подобном.

— Да, — ответила рассеянно девушка, помешивая кофе в чашке, — не говорила, но сейчас, вспоминая сон, я вспомнила, как он что-то произнёс перед тем, как исчезнуть.

— И что же он произнёс? — продолжал допытываться я.

— Не помню… Что-то вертится в голове, но вспомнить не могу.

— Ну, хорошо. Хотя, если разобраться, ничего хорошего: он опять достал нас. Очень хотелось бы знать, как ему это удаётся. А что, Ирочка, у этого Ди Каприо ты не заметила каких-либо особых примет? Ну, например, родимого пятна в полщеки или ранних залысин особой формы, или ещё чего-то особенного, что позволяло бы его как-то идентифицировать.

— Да нет, — задумчиво покачала девушка головой, — ничего такого не было… Хотя, если это можно отнести к особым приметам, то я припоминаю сейчас, что оба раза он пальцами правой руки медленно вращал какой-то небольшой металлический предмет цвета бронзы в форме правильного параллелепипеда.

— Вот как! Это уже интересно…

— Ну, хорошо, — прервал Успенцев наш короткий диалог, — не будем напрягаться, ребятки. Металлический предмет в его руке я бы не рискнул назвать особой приметой, а вот если он и в самом деле что-то произнёс, то, поверьте моему опыту, это рано или поздно всплывёт в памяти. Поэтому допиваем кофе и идём в лес. Такая погода, что грех сидеть в четырёх стенах.

Спустя минут сорок мы перешли по мостику на противоположный берег Орели и углубились в осенний лес. Время близилось к полудню. Всё вокруг было залито не по-осеннему яркими и тёплыми лучами солнца. Отражаясь от пожелтевшей листвы, они создавали удивительное ощущение покоя. Говорить не хотелось, все были под впечатлением рассказа Ирины. Мы молча шли по шуршащему ковру, разглядывая окрестности и думали каждый о своём.

Я рассеянно смотрел под ноги со странным ощущением того, что совсем недавно в разговоре промелькнуло нечто такое, что могло бы послужить основой логической конструкции, которая позволила если и не решить, то хотя бы приблизиться к разгадке внезапно появляющегося и также внезапно исчезающего ночного гостя. Так клиновидный камень в замке свода является тем элементом, благодаря которому конструкция обретает целостность и назначение. Тщательно восстанавливая в памяти события последних дней, я постепенно двигался назад по временной шкале, пытаясь найти упущенную зацепку в потоке прошлых событий, пока не дошёл до того дня, когда мы решили увезти девушку из города.

Перед мысленным взором, словно запущенные в обратном направлении кадры из фильма, прошли последовательно наш приезд в село, дорога в Бабайковку, предшествующие поездке недолгие сборы, когда я собирал свои вещи, а Лёшка с той же целью повёз Ирину к ней домой. Перед тем из родительской квартиры я поехал посмотреть, что находится в районе вычисленной нами точки, где мог находиться предполагаемый излучатель неведомых лучей.

Вот набережная, двор в форме вытянутого прямоугольника, стандартные девятиэтажные дома, яркие песочницы. На первый взгляд нет ничего такого, что могло бы привлечь внимание. Затем дорога, пешеходный переход, люди на зебре, мама, со скорбным выражением лица толкающая перед собой коляску с сидящим в ней парнем, умные глаза, выразительные черты худощавого лица, руки, лежащие на подлокотниках. Впрочем, если быть точным, левая рука расслабленно лежит на подлокотнике, а правая — на коленях. Стоп! В руке парня ведь точно было что-то зажато, виден только краешек небольшого предмета. Он явно металлический, цвета бронзы, с чёткими гранями и прямыми углами.

Я тогда не придал ему значения, но теперь эта деталь приобрела особый смысл: а, пардон, не та ли это вещица, которая, по словам Ирины, была в руках ночного визитёра? Да нет, не может быть! Тот парень явно относился к категории лиц с ограниченными физическими возможностями! Хотя, впрочем, не с умственными же… Мне снова вспомнились его глаза, в которых просто нельзя было не заметить недюжинный интеллект, внимательный и чуточку настороженный взгляд. Чёрт возьми…

Я остановился, усиленно растирая лоб, словно это могло ускорить мыслительный процесс. Успенцев и Ирина, о чём-то оживлённо беседуя, незаметно ушли вперёд метров на двадцать.

— Эй, люди! — окликнул я их. — Не хотелось бы заострять, но я чувствую себя чуточку лишним в вашей компании.

— Ты, видимо, плохо выспался, Игорёк, — тут же подал голос Лёшка, — перестань морочить нам голову. Догоняй и укрась наше общество.

— Знаете, ребятки, хочу вас огорчить. Мне вдруг пришла в голову неплохая идея, относящаяся к одному из моих клиентов. Для того, чтобы проверить насколько она реализуема, мне нужно ненадолго вернуться в город, о чём, собственно, и предупреждаю. Уверен, что к вечеру управлюсь, и ужинать мы будем вместе, поскольку этот ритуал уже стал привычным.

Успенцев подошёл ближе и внимательно посмотрел мне в глаза:

— Надеюсь, дорогой Холмс, это никак не связано с нашей текущей проблемой?

— Как могла прийти к вам в голову такая нелепая идея, Ватсон?! Конечно же, нет. Это всего лишь мои текущие журналистские дела, о которых я позабыл в суете последних дней. Ничего особенного, мелочи, которые нужно срочно утрясти, и к вечеру я точно буду здесь.

— Ну-ну, — недоверчиво проворчал Лёшка, — свежо предание, как говорится…

— Откуда такая подозрительность, Ватсон? Я что, когда-то подавал повод?

— А то нет! Молчал бы уж лучше…

— Мальчики, перестаньте ссориться, — вмешалась Ирина, — я что-то не пойму: Игорю по работе нужно ненадолго уехать в город. Так что в этом плохого? И, в конце концов, не его же преследует ночной злодей.