Андрей Воронин - Кровавые жернова
– У меня в тумбе письменного стола возьми.
Две есть. Только вымыть не забудь.
Вскоре Гриша уже прикручивал к багажнику велосипеда сумку с тарой. А затем, держась за руль, побрел по тропинке, наперед зная, что ему есть чем оправдаться перед женой: как-никак, Антон Полуянов приехал, человек в деревне уважаемый, хотя и не всеми любимый.
Антон почувствовал, что ему нужно побыть одному. Он направился к реке. Как завороженный, он смотрел на бегущую воду, на отражавшееся в ней холодное вечернее небо. Странным было это переливчатое соединение воды и воздуха.
Скрипнула старая ива, склонившаяся над водой. Антон поднял голову и увидел вдалеке идущего по проселочной дороге мужчину с косой на плече. Его силуэт казался вырезанным из плотной черной бумаги. Всех местных Антон знал, но понять, кто именно идет, как ни старался, не мог, пока наконец одинокий косец не скрылся за пригорком.
Глава 10
Пьяные не всегда засыпают быстро, все зависит от количества выпитого. Если пьян слегка, то спишь легко и сны видятся приятные. Но если перепил, то заснуть бывает сложно; то потолок наползает, то кровать шатается, как корабль в шторм. Антон Полуянов хоть и выпил много, но успел протрезветь. Помог этому визит к обитателю дома мельника. Боль ушла, и даже закрадывалась мысль, стоит ли идти с утра к Ястребову, ведь и так хорошо. Антон лежал на спине и не мог уснуть, потому что не чувствовал привычной боли, жжения, зуда. Гостевой вагончик за день прогрелся на солнце и отдавал ночью свое тепло обитателям.
В строительном вагончике были две небольшие комнаты, соединенные между собой тамбуром. Полуянов лежал, прикрывшись простыней лишь до пояса, смотрел в расчерченный деревянными планками потолок. Он слышал, как стрекочет сверчок, спрятавшийся под полом, слышал, как ворочается Сергей.
"Марина тоже не спит, наверное. Не собирался я сегодня ехать в Погост, не собирался оставаться на ночь. Приехал Сергей, я сорвался, не стал ему возражать. Почему все так происходит? Хочу одного, а получается другое.
Столько лет мы были знакомы с Мариной, и только потом, после дурацкой встречи на улице, нас потянуло друг к другу, словно какая-то неведомая сила бросила ее мне в объятия. Наверное, она тоже не думала, что так может случиться".
Будильника не было, и Антон боялся пропустить рассвет. Тем не менее он забылся сном на короткое время, даже не заметив, как это произошло. Повернувшись на бок, он посмотрел на желтую занавеску, прикрывавшую небольшое окно строительного вагончика. От лунного света, бьющего прямо в окно, желтая штора стала немного зеленоватой, и еле различимая зелень напомнила прохладную воду, сквозь которую просвечивают водоросли. Сон пришел удивительный, реальный, с запахами, звуками, насыщенный цветом. Антону казалось, что он вновь вернулся в детство, когда весь большой мир замыкался для него горизонтом вокруг деревни Погост. И не было лучшего места на свете для жизни, для игр и всего остального. А самым умным человеком в мире являлся школьный учитель.
Самое странное, Антон понимал, что перед ним не жизнь, а сон. Он понимал, сколько ему сейчас лет на самом деле и что он не может быть двенадцатилетним мальчишкой. Перед ним, скривив губы, стоит Григорий Грушин, стриженный «под бокс», с рассеченной бровью, на которой запеклась кровь. Грушин всегда ходил в детстве поцарапанный, с синяками и ссадинами.
– Идем, нечего бояться, – сказал в том сне Грушин. Его голос прозвучал гулко, как в тоннеле, и Гришка поманил Полуянова рукой.
Они шли, держа в руках лопаты, Гриша новенькую, с выкрашенной желтой краской ручкой, а Антон нес неудобную, совковую, которой толком и не покопаешь. Но лучшей он не нашел. Отец запер сарай, а где прятали ключ, он не знал.
– Ты точно знаешь? – спрашивал Антон.
Гришка гордо сообщал:
– Точнее не бывает, – только в детстве можно быть настолько уверенным в своей правоте. – Все говорят, что мельника со всей семьей из-за золота из деревни выслали. Искали потом солдаты, искали, все перерыли, но так и не нашли. Со злости мельницу и подожгли.
Григорий говорил о событиях полувековой давности так, словно они происходили вчера, а он являлся свидетелем.
– Солдаты не нашли, – шептал Антон, – а почему ты думаешь, что нам повезет?
– Потому что я знаю, где искать.
Мальчишки миновали омут и вышли к развалинам дома мельника. Выветренный, осыпавшийся кирпич, выломанные окна, сорванные с петель двери, стропила, выбеленные дождями и солнцем, похожие на ребра доисторического животного. Вокруг дома густо разрослась крапива и репейник.
– Копали. Тут везде копали, – осматривался Антон, раздвигая совковой лопатой заросли. – Видишь, ямки? Все перекопали.
Гришка хитро подмигнул.
– Есть место, куда они не добрались, – сказал он и указал на большой треснутый каменный жернов. – Его еще сам мельник выбросил, под ним и не копали. Понял?
– Понял, – прошептал Антон во сне.
Он почувствовал страх. Рука не поднималась воткнуть лопату в землю. Зато Гришка, высоко подняв черенок, вонзил лезвие лопаты в скрежещущий песок. Работали быстро, по очереди, подкапывая жернов со всех сторон. Гришка подкладывал палки, чтобы жернов не оседал. Песок копался легко. Попадались глиняные черепки, железки.
Наконец лезвие лопаты заскрежетало по чему-то металлическому. Глаза у Гришки загорелись.
– Сундук?
Антон согласно кивнул. По мнению мальчишек, сокровища могли храниться только в окованном металлическими полосами огромном сундуке. Гришка был значительно крупнее Антона, все-таки год разницы. Песок осыпался, достать его лопатой из-под жернова было невозможно.
– Я тебя за ноги подержу, а ты руками выгребай, – предложил Гришка.
Антон, даже не задумываясь об опасности, тут же согласился. Он почувствовал запах сырой земли. Скреб пальцами песок, под которым ощущались доски и металл.
– Что там? – шептал Гриша, нетерпеливо дергая приятеля за ноги.
Антон, сколько мог, подгреб под себя песок, растопырил пальцы, чтобы прихватить побольше, и крикнул:
– Тащи!
Гришка потащил Антона за ноги, упершись ботинком в треснутый жернов. И тут одна из палок, подпиравшая жернов, с хрустом обломилась. Огромный жернов осел, надавил на плечи, не давал дышать. Гришка дергал приятеля за ноги, но не мог вытащить из-под камня. Песок осыпался, тонкий луч света еще пробивался сквозь круглое отверстие, золотил песок, но уже иссякал.
И этот луч погас. Жернов завалился на бок, вдавив Антона во сне в песок.
– Мамочка! – прошептал он и проснулся.
Но испуг остался, он трансформировался.
Вдруг уже рассвело?
За окном по-прежнему была ночь. Антон задумался.
«А ведь и в самом деле мы с Гришкой ходили искать золото к дому мельника. Вся деревня говорила о том, что мельник спрятал сокровища, за что и поплатился. Но тогда мы копали не под жерновами, а под крыльцом, сложенным из булыжника. Жернова… А может, в самом деле?» – мелькнула шальная мысль.
Единственное, что осталось без изменений возле дома мельника после того, как в нем поселился Илья Ястребов, был расколотый неподъемный, огромный жернов.
Антон взглянул на часы: «Во сколько же поднимается солнце?» – отодвинул занавеску.
Небо на востоке по-прежнему оставалось темным, проколотым звездами. Он, стараясь не шуметь, вышел из вагончика и закурил.
Из соседней половины доносился храп Сергея Краснова.
«И как она с ним спит? – подумал Антон. – Это же невозможно! А может, и не спит сейчас? – Ему захотелось осторожно приоткрыть дверь и взглянуть на Марину. – Нет, все же спит, – решил он. – Она бы вышла, обязательно. Привыкла к его храпу. Ко всему привыкаешь».
Окурок Антон отбросил щелчком, и тот рассыпался фонтаном искр, как маленькая петарда, но только без звука. В ночной тишине было слышно, как булькает вода в котловане, как хлюпает торф, опадая в воду.
Полуянов умылся и, сев на скамейку, стал ждать, когда посветлеет небо на востоке. Следить за небом на рассвете – это то же самое, что следить за движением часовой стрелки.
Движение незаметно, но все же оно происходит.
Чернота выцвела, как это бывает с ношеной одеждой, звезды поблекли, а вскоре и погасли.
Сделалось прохладно, и хотя Антон не почувствовал озноба, он хотел и в то же время не решался подняться с лавки.
Полуянов качнулся, поднялся на ноги.
– Все, пора.
Первый шаг он сделал через силу. Колола затекшая нога, он превозмог себя и быстро зашагал, уже боясь опоздать.
«Интересно, столько лет прошло, а здесь ничего не изменилось. Те же тропинки, та же река. – Ноги сами вели его, находя дорогу. – Здесь все изменится, – подумал Полуянов, – построим туристический центр, и в деревне загорятся фонари, исчезнут тропинки, появится асфальт, дорожки. Здесь будут стоять дорогие тачки, по вечерам загремит музыка, смех и голоса заполнят первозданную тишину».
