Валерий Ильичев - Элегантный убийца
— Это много. Я выиграл полмиллиона.
— Я знаю, — великодушно пояснил хозяин. — Я тебе заплатил лично от себя за участие в спектакле и за риск добавил.
А наплевать! Отказываться не буду. У них деньги шальные. Это для меня сумма огромная, а им лишний миллион отвалить — раз плюнуть, — подумал Мишка и небрежно засунул хрустящие новые банкноты в карман.
— А теперь иди, не мешай гулять людям. Эй, Маркелыч, неси горячее: как бы не пережарилось. — И, выполняя приказ хозяина, домоправитель поспешил на кухню, а Гришка, слегка подталкивая Михаила в спину, провел его к двери, через которую ранее вынесли тело бедного отставника. По длинному коридору Гришка провел его в большую комнату.
— Посиди немного здесь. А я схожу за Галкой.
Оставшись один, Михаил заметил дверь в другую комнату, из которой доносились странные, похожие на рычание звуки. Осмелевший от выпитого, Михаил резко распахнул дверь и увидел согнувшегося над ванной и поддерживаемого могучими руками Лося отставника: того рвало. Воспользовавшись паузой в рвотных позывах, Лось запрокинул голову отставника и влил ему в рот теплое молоко. Судороги вновь сотрясли тело несчастного.
Заметив Мишку, Лось повелительно махнул рукой.
— Иди, иди отсюда, нечего здесь смотреть. Ему не яд, а безобидное снотворное в коктейль подложили. Сейчас он оклемается, и мы отвезем вас на станцию.
Михаил осторожно прикрыл дверь.
Значит, прохвост Гришка и хозяин, заранее сговорившись, комедию ломали, вволю потешились над нашими страхами, сволочи!
Постепенно успокоившись, Михаил удобно расположился в кресле. А ладно, наплевать! — думал он, погружаясь в дрему. — Хорошо хоть не душегубами оказались богатенькие. Да ещё деньги большие заплатили за страх. Сволочи, конечно, но поступили все-таки по справедливости. И окончилось все благополучно — грех жаловаться!
Его блаженное полусонное состояние прервало возвращение Григория, силой тащившего за собой Галку. На его щеке обозначилась пятерня, свидетельствующая о состоявшемся между ними бурном объяснении. Судя по виду Галки, она вновь была готова к решительным физическим действиям. Но Гришке повезло: дверь в ванную открылась, и оттуда вышел бледный, старающийся держать равновесие бывший майор.
— Вот он — твой покойничек: ничего с ним не случилось. Подумаешь, глотнул, старый козел, снотворного вместе с водкой и коньяком.
Услышав новое оскорбление, отставник двинулся к Гришке с занесенным вверх кулаком, но подоспевший Лось, рванув его назад, заставил плюхнуться на диван.
— Не рыпайся, приятель. А не то не ровен час Гришка новое испытание придумает.
Галка обрадовалась.
— Смотри-ка, и вправду в порядке! А я уж поверила, что тебе конец.
— Видно, у этих гадов убить кишка тонка! Только корчат из себя суперменов. Трусы блудливые!
— Ладно, отец, не гоношись. Хозяин тебе украденный выигрышный билет оставляет и дерзкие твои речи прощает, поскольку ты его гостей позабавил. Дай ему, Лось, кофе, пусть окончательно протрезвеет, и отвези их обоих на станцию.
— Я тоже с ними уеду, — надула губы Галка. — Почему ты, Гришка, меня-то не предупредил?
— Пойми, не мог я этого сделать. Хозяин велел, чтобы только он, Анатолий и я знали, в чем тут дело. Иначе все сорваться могло.
— А почему другим гостям даже сейчас ничего не сказали? Они и в самом деле думают, что в доме покойник.
Гришка испуганно замахал руками и прислушался, не идет ли Лось с кофе, и, перейдя на шепот, пояснил:
— Хозяин свой авторитет поднимает, показывает, что и перед убийством не остановится, к тому же своих гостей проверить хочет: если милиция начнет проявлять интерес к покойнику в доме, значит, у кого-то из присутствующих язык длинный и его укоротить надо.
— Хорошо, что предупредил. Я теперь молчать буду. А то бы точно вас всех заложила.
— Ты что, с ума спятила? Тогда нам обоим конец! Себя не жалеешь, меня хоть пощади! — Гришка не в шутку испугался.
— Ладно, — сжалилась Галка, — не дрейфь, дурачок. Теперь я твоя, и все неприятное позади. Ты ведь не забыл, что выиграл у меня пари?
Последние слова услышал входящий в комнату с чашкой кофе Лось.
— Фартит тебе сегодня, Гришка: и девка уступить готова, и хозяин тобой доволен. Иди, зовет для награждения. А ты, майор, пей скорее, да и поедем! Мне ещё сюда вернуться надо.
Отставник по-военному быстро выпил и поднялся.
— Я готов!
Подойдя к машине, Михаил после некоторого раздумья все же сел рядом со своим обидчиком-отставником. Лось высадил их возле платформы и, резко развернувшись, уехал. Приобретя в кассе билеты, они все так же молча вошли в вагон и сели на одну скамейку. Что-то необъяснимое заставляло их теперь держаться вместе. За окнами начали медленно уплывать назад разлапистые ели, подступающие прямо к платформе, далекий, ставший им ненавистным дачный поселок… И тут отставник дал волю накопившейся ненависти. Он матерился ритмично и складно, словно читал заученные наизусть стихи. Ичем яростнее он угрожал спалить дом с зажравшимися бесами, тем яснее становилось его бессилие, неверие его в реальность сладкого возмездия. Поняв это, Мишка не воспринимал всерьез угрозы отставника и незаметно для себя задремал. Во сне ему явственно привиделось, как, охваченные огнем, рушатся деревянные перекрытия, и по многочисленным комнатам проклятого дома мечутся людишки, хозяева и гости, и их откормленные заморскими деликатесами телеса дрожат от страха.
Проснулся он от резкого толчка электропоезда. Отставника рядом уже не было: может быть, сошел раньше или перебрался в другой вагон. За окнами показались высокие дома города.
— Ну вот мы и приехали…
На перрон он выскочил одним из первых и с наслаждением вдохнул пахнущий асфальтом и пылью воздух, показавшийся ему несравненно более чистым, чем в том дачном поселке. На какое-то мгновение он почувствовал на себе буравящий спину взгляд. Быстро огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Чего ему бояться? Не воровать же ездил! Перед тем, как он вошел в подъезд своего дома, ему вновь показалось, что кто-то смотрит ему вслед. Резко обернувшись, он увидел лишь женщину с хозяйственной сумкой, подвыпившего мужичка, нетвердой походкой бредущего через улицу, да инвалида на костылях. Войдя в квартиру, он окончательно успокоился. Он чувствовал только большую усталость, но брошенные на стол скомканные купюры согревали душу и поднимали настроение в предвкушении завтрашнего дня, который он, уж точно, проведет в свое удовольствие. Возьму бюллетень, притворюсь, что радикулит схватил, — подумал Мишка, засыпая.
Если бы он видел, как, сопроводив его до дома, мгновенно преобразился из пьяного в твердо стоящего на ногах человека оперативный сотрудник, который наблюдал за ним от самой дачи, то не спал бы так безмятежно.
На следующее утро подполковник Кондратов на оперативном совещании проявлял не свойственную ему нервозность и, отпустив сотрудников, оставил для конфиденциального разговора Звягинцева.
— Ну что, как я и говорил, вытянули пустой номер. Ничего на этой даче особенного не произошло. Конечно, оперативные материалы о домашнем спектакле читать интересно, но с юридической точки зрения — пшик! Можно было бы статью 200 Уголовного кодекса попытаться применить, но с большой натяжкой. Самоуправства, то есть самовольного осуществления своих действительных или предполагаемых прав, тут, пожалуй, не было. Да и заинтересованное лицо — этот работяга Лапин, а не Туз и его люди. Кстати, что этот Лапин говорит?
— Да ничего особенного. Выдернули его рано из постели. Рассказал честно, что с ним было. Но его впору самого привлекать к ответственности за то, что к мафии за помощью обратился.
— Ну, а отставник?
— А вот отставник крепким орешком оказался. Вначале вообще все отрицал: и насчет лотерейного билета, и даже что на даче в гостях побывал. Но потом все же рассказал кое-что, но официальное заявление писать отказался.
— Что, боится расправы?
— Да он, похоже, вообще ничего не боится. Стыдно ему, что у работяги выигрыш заначить хотел.
— Ты вот что, Звягинцев, пока он тут у нас находится, уговори его в письменном виде изложить, как его схватили и силком на дачу привезли. В крайнем случае, для зацепки статью 126 Уголовного кодекса им пришьем.
— Это, конечно, можно. Я уж и сам думал, что в действиях Лося и Воробья есть состав преступления. Захват отставника и его насильственный привоз на дачу вполне тянут под действия, квалифицируемые как незаконное лишение свободы. Хотя ответственность по части первой всего до шести месяцев лишения свободы.
— А причинение физических страданий — имею в виду эпизод, когда отставник блевал после таблеток, — это уже часть вторая, и тут до трех лет лишения свободы можно дать.
— Все равно ни Туз, ни Анатолий по делу привлечены не будут. В лучшем случае этого громилу Лося в тюрьму упрячем.
