Андрей Дышев - Аромат скунса
– Как?! – прошептал Жорик, медленно приседая. Если бы один из охранников вовремя не подставил под него стул, шеф рухнул бы на битое стекло. – Что он сделал?
– Скончался, – откашлявшись, уточнил Гера.
– Как это скончался?! Как?! А где… Но почему вы…
Ему не хватало ни слов, чтобы выразить свое возмущение злодейкой судьбой, ни воздуха, чтобы произнесли хоть одно законченное предложение.
– Я так и думал, так и думал!! – взревел Жорик, ударяя себя кулаками по лбу. – Старый дурак!! Нельзя было тянуть!! Ах, Альбертик, Альбертик дорогой!!
Он закачался на стуле, и голова его закачалась, и весь он стал напоминать язык колокола. Слабо махнув рукой, Жорик попросил охранника принести ему валидол.
– И что же? – страдальческим голосом произнес Жорик, глядя на Геру из-под ладони. – Уже ничего нельзя сделать?
Гера не совсем точно понял вопрос и решил, что Жорик интересуется организацией похорон.
– Почему нельзя? Я думаю, будет неплохо, если вы закажете венок…
– У-у-у! – как от боли взвыл Жорик и испуганно замахал на Геру руками. – Я не о том! Неужели нельзя оживить его… или реанимировать… сейчас чудеса медицина делает… Я денег не пожалею!
«Насчет реанимации Лисица ничего не говорила», – подумал Гера и с сомнением пожал плечами.
– Там мало что от него осталось, – сказал он, и опять с опозданием до него дошло, что он говорит не то, что надо. Снова кусать себя за язык Гера не стал, так как на языке уже живого места не осталось, и он лишь глупо улыбнулся: пусть Жорик подумает, что Альберту при жизни достался хоть и честный, но не совсем нормальный адвокат.
Однако Жорик не придал значения последней фразе Геры, решив, что молодой человек, следуя адвокатской привычке, употребил красивый фразеологический оборот, в аллегорической форме означающий тленность бытия.
– А как его дочь?! – воскликнул Жорик, вскидывая голову.
– Она опухла от слез, – ответил Гера печальным голосом.
Жорик вскочил со стула и, оттолкнув охранника, который пытался скормить шефу таблетку, стал вышагивать по двору.
– Как это невовремя! Как не вовремя! – бормотал он. – Всего сто девятнадцать тысяч, когда могло быть сто девятнадцать миллионов! За что бог так несправедлив ко мне? За что он меня не любит?
Не найдя ответа на столь животрепещущий вопрос, Жорик быстро подошел к Гере и крепко схватил его за галстук.
– Это не случайность, молодой человек! Это не случайность! Он умер не своей смертью!
«Дурень ты, хоть и богатый!» – подумал Гера, но вынужден был кивнуть.
– Кто после меня еще заходил к ним в дом? – прожигая Геру взглядом, спросил Жорик.
– Никто, – ответил Гера, хотя не был в этом до конца уверен.
– А ты ночевал у них?
Гера отрицательно покрутил головой.
– Чудненько! – произнес Жорик и клацнул зубами. – Эфемерное существо и раненый мужчина остаются одни в доме! Без охраны! Без оружия!
Жорик ударил Геру кулаком в грудь, приблизил к его лицу свой крупный рыхлый нос и процедил:
– Да если бы я имел столько денег, как Альберт, то сутками напролет сидел бы в танке! Понятно?
«В гробу бы ты сидел сутками напролет!» – мысленно высказал свое мнение Гера.
– Макс!! – закричал Жорик.
Охранник кинулся к шефу и, изображая усердие, нарочно споткнулся.
– Дай адвокату десять тысяч! – Жорик перевел взгляд на Геру. – Эти деньги я должен был Альберту. Отдай их его дочери. И скажи, что я обязательно приду выразить свое соболезнование. Очень скоро. Можно сказать, немедленно… Ибо промедление смерти подобно…
Он начинал произносить вслух обрывки мыслей, потому как не успевал делать два дела одновременно: говорить с Герой и думать о Лисице.
– Хорошо, – сказал Гера, старясь не слишком выказывать свою радость по поводу того, что Жорик все-таки вернул долг. Он торопливо заталкивал пачку долларов в карман рубашки. Карман для этой цели оказался слишком мал, и тогда Гера сунул ее в брюки.
– Тебя отвезут на моей машине, – говорил Жорик, глядя на Геру туманным взглядом, так как взгляд его в данный момент был направлен в недалекое будущее. – И еще передай ей, чтобы держала все двери дома запертыми и не впускала незнакомых людей… Впрочем, об этом я сам с ней поговорю.
– Понятно. Я могу идти?
– Подожди! – нервно выкрикнул Жорик. – Я дам тебе еще денег. Позвонишь в частное охранное агентство и наймешь для нее двух… нет, троих охранников…
«И чего он за нее так беспокоится?» – подумал Гера и с готовностью протянул руку.
То ли Жорика испугал этот жест, то ли его голову посетила другая идея, не требующая капиталовложений, но он вдруг передумал.
– Ладно, пока не надо охраны! – сказал он, глядя на ладонь Геры, как на плевательницу в стоматологическом кабинете. – Охраны пока не надо. Скажи, чтобы никого не впускала в дом, кроме меня. Этого будет достаточно.
«Вот это заявочка: никого, кроме него! – подумал Гера. – Первый раз вижу такого наглого кашалота!»
– Тогда я пошел, – сказал Гера.
Не успел он дойти до двери, как Жорик снова окликнул его:
– Эй, адвокат! Подожди, черт тебя подери!
Шаркая тапочками, Жорик приблизился к Гере. Лицо его сморщилось от бремени забот.
– Промедление смерти подобно, – повторил он. – Поедем вместе. Подожди, я костюм надену!
Глава 29
Завещание
Приминая тяжелыми колесами высохшие комья глины, «Бора» остановилась напротив голубого особняка с амурчиками на карнизе. Жорик не спешил выйти из машины, ожидая, пока развеется белая, как мука, пыль.
– У нее есть кто-нибудь? – покусывая ногти, спросил он у Геры.
– В каком смысле? – не понял Гера.
– В смысле любовник! – раздражаясь от недогадливости адвоката, пояснил Жорик. – Или этот… как его… плейбой.
– Бойфренд, – поправил Макс, сидящий за рулем.
– Конечно! – не моргнув глазом, солгал Гера. – Конечно, есть. Красавец парень, косая сажень в плечах! Учится в Лондоне, сын дипломата, три языка знает в совершенстве, водит «Ягуар», владеет шестью нефтяными вышками в Саудовской Аравии…
– Дети дипломатов, – произнес Макс, глядя на себя в зеркало и расковыривая ногтем прыщик, – тоже в извести растворяются…
– Понял? – многозначительно уточнил Жорик, пристально глядя в глаза Гере. – Что ж, пошли!
Лисица открыла дверь и взглянула на гостей красно-воспаленными глазами, похожими на запрещающие сигналы светофора.
– Это вы? – равнодушно прошептала она, ничуть не удивившись.
Жорик мобилизовал все свое лицемерие, состроил страдальческую физиономию и жадно припал к ладони девушки.
– Примите мои глубокие, глубочайшие соболезнования! – прошептал он, чмокая влажными губами. – От всего сердца… видит бог, я страдаю вместе с вами… Альберт был моим добрым товарищем… Нет! Он был моим лучшим другом… он мне все равно что папа…
Лисица кивнула и опустила свободную ладонь на плешивое темечко Жорика.
– Спасибо вам, дорогой вы мой!
– Нет, это вам спасибо, очарование вы мое! Вам спасибо за такого папу! Это же не папа, это просто клад… Это круче, чем шесть нефтяных вышек в Саудовской Аравии!
Голова Жорика, по-видимому, была так плотно забита мыслями о богатстве, деньгах и прочих сокровищах, что он тотчас вспомнил о своем долге.
– Кстати, голубушка! Я возвращаю вам долг. В полном объеме! Почти новенькими купюрами!
Он толкнул Геру в плечо. Тот, спохватившись, вытащил из кармана брюк пачку долларов. Жора выхватил ее и с поклоном протянул Лисице.
– Я уже и забыла про это, – вяло сказала Лисица, безрадостно принимая пачку и глядя по сторонам в поисках места, куда бы ее можно было положить.
«Можно было и не отдавать, раз забыла!» – подумал Жорик, и в душе у него что-то неприятно кольнуло.
Лисица взглянула на Геру подчеркнуто холодно.
– Нотариус принес завещание, – сказала она ему. – Разберись с ним. Я ничего не понимаю, голова кругом…
При упоминании завещания Жорик напрягся, и у него порозовели уши.
– Как я вас понимаю! – душевно произнес он, часто моргая. – Завещание! Какими мелкими, ничтожными и пустяковыми кажутся сейчас какие-то материальные ценности в сравнении с той утратой, которую мы с вами понесли! Но что поделаешь, очарование вы мое! Жизнь есть жизнь, и мы должны побороть в себе желание швырнуть эту презренную бумагу в камин… А вы, молодой человек, – обратился он к Гере, – когда-нибудь имели дело с завещаниями? А то я в этом деле большой спец…
– Честно говоря, Гера только и специализируется на завещаниях, – ответила Лисица. – Он обладатель специального диплома юридической академии. К нему вдовы всего города в очередь становятся.
– Перед профессионалом склоняю голову, – почтительно произнес Жорик, понимая слова Лисицы так, что она отказывается от его помощи и не допускает присутствовать при вскрытии завещания.
Это изрядно отравило ему настроение. Жорик почувствовал себя так, как если бы он нашел толстый кошелек, но проверить его содержимое поручили бы какому-то постороннему адвокату, причем за закрытыми дверями. «А этот типчик – жук еще тот! – подумал Жорик, искоса поглядывая на Геру. – Печенкой чувствую, что мошенник. Не зря на девчонку нацеливается, как молочный поросенок на титьку».
