Андрей Дышев - Аромат скунса
– Что это было, черт тебя подери! Ты долго будешь молчать с умным видом? – визгливо крикнул Жорик.
– Это тень от какого-то предмета прямоугольной формы, – сказал Руслик, помогая выразить мысль руками.
– Ты прямо как эксперт ментовский! – съязвил Жорик. – Нормальным языком объясняйся!
– Над двором пролетел прямоугольный предмет, а затем упала бутылка, – нормальным языком объяснил Руслик, но шеф все равно ничего не понял.
– Эзоп! – покачал головой Жорик. – Хватит загадками сыпать! Что за прямоугольный предмет? Шкаф? Холодильник?
Руслик знал, что новость, поданная с эффектом, удваивает свое значение. Распаляя любопытство шефа, он резонно заметил:
– Шкафы и холодильники не летают!
– Без тебя знаю, идиот! – проворчал Жорик. – Ты хочешь сказать, что это был самолет «Стелс»? Американской разведчик пролетел над моим домом, и летчик в знак дружбы сбросил шампанское? Так, что ли, болван?
Мужественно выдерживая прессинг скептицизма и оскорблений, Руслик отрицательно покачал головой.
– Я бы тоже вряд ли догадался, от чего эта тень. Но вчера днем я случайно заглянул к приятелю. У него свое пошивочное ателье, шьет джинсы и сдает их в бутик под видом американских…
– Какое мне дело до твоего глупого приятеля! – брызнул слюной Жорик.
– Сидим мы с ним в цеху, треплемся, и тут я вижу, что рабочие начинают столы сдвигать. Я в шутку спрашиваю: это какого же размера штаны вы собираетесь шить, раз такой большой стол нужен? А дружок отвечает: параплан штопать будем.
– Параплан? – переспросил шеф.
– Да. Это такой парашют прямоугольной формы, которым можно управлять в полете. И я сразу вспомнил про эту тень. Спрашиваю у дружка, мол, это что – заказ спортивного клуба или военных летчиков? А он говорит: нет, частное лицо, какой-то парень принес, сто баксов заплатил.
Жорик несколько мгновений молчал, уставившись в экран. Затем он пытливым взглядом посмотрел в глаза Руслику, словно хотел спросить: «А не придумал ли ты всю эту историю?»
– Я попросил дружка сразу же позвонить мне, как только за парапланом придут, – добавил Руслик. – Отсюда до ателье три минуты на машине. Посмотрю, что за типчик…
– Ну-ка, покажи еще раз этот эпизод с тенью, – сказал Жорик.
Он просмотрел, после чего откинулся на мягкую, словно надутую спинку дивана и нахмурился.
– Действительно похоже на парашют, – произнес он. – Ты прав. Последи за ним. Только не спугни. Выясни, где живет, чем занимается. И постарайся узнать, что он делал позавчера в шесть вечера. Если почувствуешь, что у него рыльце в пушку – сюда его! Выясним, кому эта бутылка предназначалась – мне или Альберту…
Глава 26
С бодуна
Гера понял, что уже не спит, но не спешил открыть глаза, ибо эта хрупкая граница между сном и явью была чудесной. Сны со своими красками, геометрическими фигурами и голосами быстро удалялись, таяли, а их место заполняли доносящиеся через распахнутое окно щебет птиц, шуршание метлы дворника и звонкие голоса мальчишек.
Он лежал неподвижно, чувствуя на лице и груди нежное скольжение теплого воздуха. От выпитого вчера голова сильно кружилась, будто Гера вместе с кроватью летал среди облаков, выделывая фигуры высшего пилотажа, но дурноты не было. Время от времени что-то легкое и нежное касалось его лица, и Гере казалось, что это Лисица, склонившись над ним, рассматривает его, и ее волосы щекочут ему щеки.
«Если где-то есть рай, – подумал Гера, – то он должен быть именно таким».
Он открыл глаза. Лисицы ни над ним, ни рядом не было. По лицу елозил край шторы, которая колыхалась на легком сквозняке. Гера приподнялся и опустил глаза. Он был в джинсах и майке.
«Нельзя же столько пить! – подумал Гера, жадно припадая к литровой банке с водой, которую, видимо, он сам предусмотрительно приготовил накануне. – Совсем мозги отказали. Ничего не помню!»
– Эй! Ку-ку! – на всякий случай позвал он, почему-то будучи уверенным, что Лисица где-то рядом.
Но комната была пуста. Гера встал и, потирая затылок, прошелся по ней из конца в конец. Комната была узкой и длинной, как байдарка. В дальнем торце стоял старинный платяной шкаф, доставшийся Гере от предков, у окна пристроился письменный стол, над которым нависали самодельные книжные полки. Между кроватью и дверью приткнулся к стене длинный и тяжелый американский мотоцикл без одного колеса и бензобака. Стены были утыканы альпинистскими крючьями и шлямбурами, на которых висел весь тот хлам, который не уместился на полу: веревки, стропы, рюкзаки, парашютные сумки, детали от лодочных моторов, обвязки, ремни, кожаные куртки с заклепками, колесо от «Формулы 1», дорожный знак «Обгон воспрещен», африканская деревянная маска, копье с каменным наконечником, две скрещенные спортивные рапиры и большой корень от дуба, похожий на обнаженную женщину.
Приводя мысли в порядок, Гера остановился у журнального столика, который представлял собой чугунную крышку от канализационного люка с приваренными к ней ножками. «Ничего себе погуляли! – подумал Гера, рассматривая целую батарею бутылок всевозможных форм и размеров. Он взял стакан, поднес его к глазам и провел пальцем по краю, на котором остался четкий след от губной помады.
«Значит, Лисица все-таки была здесь!» – сделал он вывод и невольно улыбнулся. Хорошее настроение быстро вернулось к нему. Раз Лисица соизволила зайти в его берлогу, значит, конфликт был исчерпан и это радостное событие было отмечено приличной попойкой. Только почему Лисица не осталась и ушла?
Над этим вопросом Гера ломал голову под душем, тщательно поливая себя яблочным гелем. «Наверное, она не захотела волновать отца, – решил он. – Она немного погостила у меня и пошла домой…»
В конце концов Гера пришел к мысли, что разумнее всего будет позвонить Климу и с его помощью составить общую картину вчерашних событий.
В автосервисе ответили, что Клима нет, так как у него сегодня выходной. Гера набрал его домашний номер. К трубке долго никто не подходил. Когда же Клим отозвался, Гера понял, что друг чувствует себя намного хуже, чем он.
– Что, перебрал лишнего? – с состраданием спросил Гера. – Может, привезти тебе огуречного рассола?
– Рассол не поможет, – траурным голосом ответил Клим.
– А что поможет? – весело поинтересовался Гера, не понимая, чем вызвано столь мрачное настроение друга.
– Нераскрывшийся парашют, – угрюмо ответил Клим, прихлебывая что-то.
– Не нравишься ты мне, – настороженно сказал Гера. – Случилось что-нибудь?
– Случилось, – хмыкнул Клим. – Да твоя Синица оказалась еще более заводной, чем мы с тобой! Ты хоть помнишь, как мы втроем в «Гранд-отель» завалились?
– Куда? – ахнул Гера.
– Ну вот, – с досадой произнес Клим. – Опять амнезия. Рассказываю! Вы помирились, даже целоваться начали, я насилу вас разнял. И потом твоя возлюбленная предложила отметить завершение холодной войны в ресторане «Гранд-отеля». Я ж не знал, что она собирается прокутить те самые баксы, которые ей папик на камеру дал… Ну, приперлись мы туда – представляешь эту картину? Официант нам: стоп, ребята, у вас вид неопрятный, вы фейс-контроль не проходите. Ну, мы ему устроили фейс-контроль, тут же ему с двух сторон оплеух надавали. Заняли столик, заказали вина, шашлыков. Ты на эстраду полез, начал про десант крылатый петь, только слова сильно путал. А потом привалила милиция. Лисицу они не тронули, а нам с тобой пришлось через окно выходить и по водосточной трубе спускаться.
– И что… – облизнув пересохшие губы, спросил Гера. – Мы всю тысячу пропили?
– Тысячу! – снисходительно передразнил Клим. – Да наверняка больше. Просто нас не догнали…
– Заколдованный круг какой-то, – пробормотал Гера. – А у меня дома… это тоже мы пили?
– А кто ж еще? Лисица, молодец, в ресторане со стола все в пакет сгребла и с собой унесла. А ты помнишь, как мы к тебе ехали?
– Н-н-е очень, – признался Гера.
– Сели мы в Скунс, погнали. Я по монтажной горке краем проехал и встал на два боковых колеса. Едем таким образом дальше. Гаишники рты раскрыли, никто даже палкой не машет. А вы с Лисицей выбрались наверх через окошко, сели на ребро верхом и стали шампанское открывать… Она тебе еще не звонила?
– Нет.
– С одной стороны, – размышлял Клим, – она сама виновата. Мы ведь не просили ее тратить эти деньги. А с другой стороны, у нас уже нет морального права требовать у нее камеру… Эх, а я уже смету составил, с вертолетчиками договорился. Думал, завтра начнем снимать наш коронный прыжок.
Гере вдруг до боли стало жалко друга. Он стал его успокаивать, говорить, что у них еще все впереди, что они купят себе сто камер, обвешаются ими, словно елки шишками, и будут кружить над городом на парапланах, кидая камеры сверху на головы мирных граждан…
Клим на это уныло заметил, что в мечтах все, конечно, смешно и весело, а в жизни почему-то грустно, но самое обидное, что жизнь безостановочно течет и потихоньку размывает мечты, словно бетонные опоры моста.
