Б. Седов - Один против всех
Годунов задумался.
- Если честно, Леша, могу, но не хочу. Скорей всего мы с этим двойником пустышку вытянем, а я отношения навсегда испорчу. Почему люди этой клиникой пользуются? Да, хорошая, да, мирового уровня, но, главное, за ворота клиники ничего не выходит! Ничего и никуда! Знал бы ты, кто туда пытался внедриться! Вот такой список можно составить! - Годунов развел руки, показывая размер списка внедрявшихся. - Не буду я этого узнавать, извини.
- Понимаю, - сказал я, - а если совсем подопрет, узнаешь?
- Если подопрет - узнаю, - пообещал он. - Кеша, принеси-ка еще бутылочку. В горле уже от разговоров першит.
Кеша сходил на кухню, и следующая бутылка была такой же холодной и запотевшей, как и все предыдущие.
- Слушай, а как ты на Светлану вышел? - спросил Годунов, когда мы оценили качество новой бутылки.
- Я ж говорил тебе на «Ксении», помнишь?
- Что-то говорил, что-то - нет. Здесь помню, а здесь не помню, - Годунов показал на голове участки с разным уровнем усвоения информации.
Я рассказал капитану Годунову о том, как побывал в особняке партии «Русский путь», что там видел и слышал, про Тимофея Рукосуя, дородную Софьюшку, Левшу по фамилии Штраус и здорового привратника-детину, бойко лопочущего на церковно-славянском языке…
- Софья, говоришь, девицу зовут? - оживился Годунов. - А мы к этой Софье подошлем кой-кого, пусть при девице побудет! А за Тимофеем твоим, Рукосуем, у меня уже три дня «топтун» ходит. Ничего пока не выходит, но, Бог даст…
- А как, ты говоришь, твоего «топтуна» зовут? - между прочим спросил я.
- А я не говорил, как его зовут, - трезво ответил Годунов, - зачем тебе лишним мусором голову забивать!
- И то верно! - согласился я. - Передай, пожалуйста, селедочку, что-то на соленое потянуло…
- А у мужиков это - к выпивке, точно говорю, примета такая народная.
Я опять вспомнил «Русский путь» и Палыча, который цитировал устав партии:
- Член «Партии угнетенного русского народа» свято блюдет и совершает национальные обряды и обычаи Великого Русского народа!
- О чем задумался? - Годунов тронул меня за руку, пододвинул налитый стопарик. - Есть чего выпить - уже хорошо, а у нас и закуски полон стол!
- О жизни, Саня, задумался, о жизни! Дерьмо жизнь, одни непонятки, с чего начать - не знаю!
- Начинать надо с водки! А что касается жизни, - Годунов поднялся, вышел из комнаты и вскоре вернулся с толстой книгой в руке. - Я когда здесь ночую, знаешь, чего читаю? Фрейда! - Он показал обложку толстой книги. - А старина Фрейд что говорит? Старина Фрейд говорит: «Если человек начинает интересоваться смыслом жизни, это значит, что он болен»!
- А я о смысле жизни ничего не говорил, - запротестовал я, - я говорил о жизни в том плане, как она течет, чего в ней происходит…
- Так, этому больше не наливать! - торжественно объявил Годунов. - А то он сейчас спросит, уважаю ли я его и заявит, что он меня уважает!
- Ну, не до такой же степени! - обиделся я. - Хотя, может быть, и действительно хватит.
- Лады! - легко согласился Годунов. - Вот эту литруху раскатаем, и все!
Кеша на кухню вроде не выходил, а на столе появилась нераспечатанная литровая бутылка водки. Я оглядел собутыльников, чтобы воззвать к их совести и состраданию. Паук-Порфирин спал, свесив длинные конечности до самого пола, зато Кеша Бессонов уснул традиционно, на столе, совсем немного разминувшись с блюдом салата.
- Хорошо, - сказал я Годунову. - Допьем, и все?
- Точно, допьем, и все!
- Тогда я сначала позвоню.
Я набрал номер Кирея.
- Блин, ты куца пропал? - заорал на меня Кирей в трубку. - Мы, бля, тут все изошлись, а ты…
- Погоди, Кирей, не кипятись. В чем дело? - я обычно называл его по имени-отчеству - Всеволод Иванович, но слово «Всеволод» мне сейчас было не произнести.
- В чем, бля, дело, говоришь? Как Светлана? Получилось у тебя, нет? Слышу, водку трескаешь - от радости или от горя?
- От радости, Всевылд Иваныч, от радости!
- Ну и слава Богу! Тогда и мы сейчас от радости выпьем. Петрович, слышишь, он Светланку освободил! Привет ей от меня и от Сергачева тоже. Он же на могилку к Наташке каждый выходной ездит, помнит, сволочь лысая…
Похоже, Кирей шмыгнул носом. Не знаю, как его, а меня на слезу прошибло, и я ладонью вытер глаза.
- Ты мозги не все пропил, понимаешь, чего я скажу?
- Понимаю, - ответил я.
- На завтра у меня сходка в «Медведе» забита, о тебе толковать будем, и о том, что ты мне тогда сказал. Так что вечером я тебе на трубу позвоню. К завтрему-то протрезвеешь?
- Нужно, - сказал я почти трезвым голосом, - дел невпроворот!
- Ну и добре. Тогда до завтра! Петрович, наливай! - и Киреев положил трубку.
- Годунов, наливай! - повторил я приказ Кирея. - Выпьем, и спать!
Голова Годунова лежала на протезной руке, а здоровая тянулась к бутылке, но сам он спал и чему-то улыбался во сне…
* * *
Я проснулся оттого, что в моих ногах сидел кот Сеня и шуршал бумажками. Я с удовольствием лягнул его и сипло крикнул:
- Пошел вон, скотина!
- Ты чего, Леша, больно же! - ответил кот Сеня женским голосом.
Я удивился, а потом в голове, как на недодержанной фотографии, начал медленно проявляться вчерашний вечер.
Светлана, водка, Годунов, водка, Кеша-паук, водка… Нет, Кеша - это Бессонов, а паук - это Порфирин… Потом опять водка…
Пришлось открывать глаза.
На краю постели, возле моих ног, сидела Светлана с огромной книгой на коленях. Она водила пальцем по большим страницам и шевелила губами, произнося про себя отдельные, наиболее «вкусные» слова.
«Боже мой! - подумал я. - Читать книгу, разбирать эти маленькие черные закорючки, расползающиеся по всей странице, и еще пытаться понять их закорючечный смысл…»
От одной мысли об этом разболелась голова и пересохло во рту.
- Пить! - сказал я и протянул руку за стаканом.
- Ага! - злорадно откликнулась Светлана. - Сушняк давит!
- Пи-ить! - жалобно повторил я и изобразил пальцами хватательное движение.
- Сейчас, - сказала Светлана, отложила книгу и вышла из комнаты.
«Хорошая моя!» - ласково подумал я, мечтая о пиве.
- Молодец этот твой Годунов! - похвалила моего друга Светлана. - Холостяк, а холодильник битком набит, ломится просто от продуктов. И напитков, - осторожно добавила она. - Тебе - только пиво!
- А остальным что? - поинтересовался я, вылив в себя полбутылки пива.
- Смотри, что я нашла! - вместо ответа она ткнула мне под нос огромный фолиант в красном сафьяновом переплете.
- Это что? - спросил я, прислушиваясь к движению пива внутри организма. Пиво двигалось легко и свободно, щедро отдавая свою живительную силу изнуренному мужскому телу.
- Это - Даль! - восторженно сказала она. - Дореволюционное издание!
«А! - злорадно подумал я. - Слово „дореволюционный“ далось Светлане с явным трудом».
- Ну и чего там пишут? - спросил я и барственно откинулся на подушки. Оставалось только призвать «человека», чтобы пятки чесал - и все!
- Слова разные, - обиделась Светлана. - Это же Даль!
- Ну, Даль. А чего пишут-то?
- Смотри: «любить - избранье или предпочтение кого или чего-либо по воле, иногда и вовсе безотчетно и безрассудно»! Или вот - «любиться - более говорится о любви половой»!
Слова о половой любви показались мне грязным, совсем неуместным намеком, и я сказал:
- Дай-ка сюда! - подтянул к себе тяжеленный фолиант и сфокусировал взгляд. - Вот - «излюбился - истощился», «любострастие - впадение в скотское состояние». Хорошая книга! Читай дальше, только пива сперва принеси!
- Сам принесешь, не барин! - обиделась Светлана.
А чего обижаться, это ж не я, это Даль сказал, а из Даля слов не выкинешь!
И только я собрался вытащить ноги из-под одеяла, как в дверь тихонько постучали, и в комнате появился Годунов с двумя бутылками пива.
- Проснулся? Молодец! - он сунул мне открытое пиво и присел на край постели. - Телевизор ты не смотрел, конечно?
- Конечно! - коротко ответил я.
- Ну да, влюбленные котлов не рассекают! - вздохнул Годунов и сделал мощный глоток пива. - Клинику вчера взорвали, на Гагаринской…
- Иди ты!
- Погиб главный хирург и две медсестры - операционная и процедурная, уничтожен банк данных и какая-то аппаратура, по мелочи.
- Кого-то из них ты знал? - догадался я.
- Главного хирурга и знал, через него все делалось. С медсестрами тоже знаком был, но так - цветочки, шоколадки, ты ж понимаешь…
- А больные?
- А чего - больные? Кто их считал, больных-то? Половина разбежалась, наверное. Там такие люди лежат, что с милицией им контактировать никак нельзя!
- Думаешь - наш двойник?
- Похоже на то. Во всяком случае, его акции сильно поднялись в цене.
- И теперь на него не выйти?
- Есть там еще один человек, - Годунов залпом допил пиво, вытер ладонью рот, подумал мгновение, - о нем в «Криминальном Петербурге» ничего не говорилось, надеюсь - жив, здоров… Будем работать!
