Кирилл Казанцев - Бункер разбитых сердец
Подобрав с цементного пола лом, ничуть не пострадавший от падения с высоты, Михаил вернулся к дивану. Надо бы сначала его отодвинуть, прежде чем долбить стену. Иначе обивка запачкается или, чего хуже, прорвется от какого-нибудь крупного куска штукатурки. Диван оказался довольно тяжелым. Толстый каркас из натурального дерева, внутри множество металлических пружин, спинка опять же. И как они его сюда спустили? Наверное, в разборном виде. Сначала сдвинул один край, затем второй. Потом еще раз так же. Образовалось достаточное расстояние от стены, чтобы поставить там стул. Портрет Ленина снял и положил на стол, прикрыв свисающим углом скатерти, чтобы не запылился, если что.
И вот первый точный удар ломом в то место, которое было подозрительным при простукивании. И сразу же образовалось маленькое отверстие при выпадении куска штукатурки. Михаил еще раз ударил точно туда же. Отверстие увеличилось. И вскоре, после нескольких подобных манипуляций его взору предстала интригующая картина: ровный прямоугольный тоннель в темноту. Небольшой. Где-то двести на триста миллиметров. Отбросив лом, он немедленно включил фонарик и направил туда луч, заглядывая внутрь. Там находилась какая-то полированная вещица, поблескивая инкрустацией из металла и камней. Похоже на шкатулку. Под ней что-то еще непонятное. Кажется, картон или просто бумага. Родин убрал фонарик за пояс и уже без опаски погрузил руку в не особо глубокий тайник. Сначала выудил оттуда шкатулку, переложил в левую руку. Затем извлек то, на чем она покоилась. Оказалось, какая-то книжица без названия в сером картонном переплете. А, нет, вот тут внизу русскими буквами, темными на темной обложке, потому и не сразу увидел надпись «Блокнот».
Родин опустился со стула на пол. Отнес на стол найденное и, словно мазохист, мучая себя любопытством, сначала задвинул на место диван, а уж потом приступил к рассмотрению своей находки. Причем первым делом открыл не шкатулку, а блокнот. Прочитал начальные строки, написанные мелким почерком: «Я, некий гражданин Советского Союза, хочу поведать неизвестно кому свою историю, которую больше не в силах носить в себе»… Михаил полистал дальше. Желтоватые страницы были испещрены этим бисерным чернильным почерком до самого конца. Так, понятно.
Это пока подождет. Отложил блокнот и открыл шкатулку. Внутри оказался женский медальон на розовой атласной ленточке и фотография. Он взял ее в руки, любуясь на юное девичье лицо. Явно не крестьянка. Кокетливая шляпка на кудрявой головке, витые локоны опускаются на открытые плечи, наивный взгляд распахнутых глаз, точеный носик, губы слегка тронуты нежной улыбкой. Просто красавица, не придерешься. Внизу черно-белого снимка оттиск «Крым. 1916 год». С обратной стороны никаких дарственных надписей. Родин опять перевернул фотоснимок и снова залюбовался изображенной на нем девушкой. Почти девочкой. Даже на его Дашку чем-то похожа. Интересно, кто она? Кем приходилась тому, кто ее сюда спрятал?
Возможно, об этом он сумеет узнать как раз вот из этого дневника.
Вложив фотографию в блокнот, сунул к себе в нагрудный карман. Еще раз покрутил шкатулку, ровным счетом не понимая, представляет ли она и этот медальон какую-то материальную ценность. Затем сфотографировал эти вещицы поочередно на телефон и убрал на место, завесив, как и было, портретом Владимира Ильича. Пусть с этим потом разбираются антиквары.
Покинув бункер, Родин поспешил к своему рабочему месту, включил настольную лампу и, закурив, открыл блокнот.
Начальные страницы читались легко. Автор старательно выводил буквы. Наверное, много размышлял над каждым словом. Но вот после почерк стал очень неразборчив. Мало того что мелкий, да еще и корявый. Многие слова идут в сокращенном варианте. Явно сочинитель заторопился, обуреваемый своими воспоминаниями. Как будто боялся что-то пропустить. И Михаилу приходилось напрягать зрение и перечитывать кое-что по нескольку раз. Кроме того, в тексте встречалось довольно много орфографических ошибок, не соблюдались знаки препинания, да и стиль далеко не высокохудожественный. Было сразу понятно, что это не литературное произведение, а личный дневник этого самого гражданина Советского Союза, пожелавшего для всех остаться неизвестным. То ли боялся быть узнанным, то ли стыдился себя самого, не называя своего имени. Даже в конце не поставил подписи. Это Михаил сразу проверил. Но до конца было далеко. Потребовалось довольно много времени, чтобы осилить с десяток листов. И чем больше он узнавал об этом гражданине, тем неприятнее он становился, нещадно критикуя себя самого и восхваляя некую Анну – девушку дворянского сословия. Скорее всего, это она изображена на старом снимке, подумал Михаил, перелистывая очередную страницу.
«Я никог. не думал, что смогу так полюб. Чтоб так потерять голову. И о чем тогда думал. Дурак! Дурак! Но ее глаза недавали мне покоя. Я и сечас их вижу. В них всегда страх когда она смотрела на меня. Но и сила. И выдержка. Мне было ее жалко но я не мог остановить себя. Тогда в лесу я взял ее почти силой но мне тогда казалось что она сама того желает. Нет. Просто боялась отказать. Ведь я, нет не важно кто я. Важно что последний подлец.
Да еще и эта шкатулка с медальоном. И зачем только взял? Это еще более постыдно. А у них правда нич. больше не было».
Прочитав эту строку, Михаил отложил блокнот и снова потянулся к портсигару. Похоже, автор либо был бандитом, либо сотрудником каких-то внутренних органов. Что было в ту пору? ВЧК? ОРУД? НКВД? Жаль, пока никаких дат. Но, судя по тому, как вначале описывается облик этой Анны, ее одежда и прочие бытовые мелочи, скорее всего, дело происходит уже после революции, а фотографию она подарила ему давнишнюю, датированную шестнадцатым годом.
Родин потер уставшие глаза, затушил окурок и налил себе чая, продолжая рассуждать про себя. Бедная девочка, что ей пришлось пережить. Тут же подумал о дочери. Машинально потянулся к телефону. Нет, сейчас только шесть утра. Наверняка еще спит. Встал, прошелся вокруг стола, разминая затекшие ноги. Снова убрал дневник в нагрудный карман и пошел к так и оставшемуся открытым люку. Надо замаскировать. Рано еще обнародовать свою находку. Сначала нужно дочитать дневник. Вдруг этим вещам, что спрятаны за портретом, найдется наследник? Но с другой стороны, он не имеет никакого права распоряжаться ими по своему усмотрению. Тем более если они имеют материальную и историческую ценность. Ладно, нужно еще со Светланой посоветоваться. И только сейчас вспомнил, что так ей и не позвонил. В этот момент как раз и раздался звонок. От нее. Видно, не выдержала, волнуясь за него. Даже совестно стало.
– Свет, прости свинью, – не поздоровавшись, сразу начал он с извинений.
– Нет, ну ты вообще! Я, можно сказать, глаз всю ночь не сомкнула. Жду, жду… Ну, как у тебя там? – затараторила она. – Не задохся?
– Как видишь, все в порядке.
– Ничего я не вижу, – продолжала сердиться она, но Михаилу это даже нравилось. Переживает баба.
– Ну, все, успокойся. А я тут много интересного нашел. Только давай не по телефону.
– Так, ты меня заинтриговал. Тогда сразу приезжай ко мне. Ты там когда освободишься?
– В восемь, как обычно.
– А пораньше нельзя? Я не в силах вытерпеть неизвестность. Ну, хоть намекни. Ты сейф нашел?
– Почти.
– Что это значит? Нашел, но не смог открыть?
– Так, Светик, все расскажу при встрече. Только давай-ка ты сама приезжай. У меня, кажется, ни на что уже сил нет.
– Совсем ни на что? – недвусмысленно проворковала она.
– Ну, может, так… кое на что и кое-как еще сгожусь, – усмехнулся он. – Ладно, до встречи.
– Хорошо. В девять буду у тебя, – тоном, не терпящим возражений, отрезала она и отключила связь.
В очередной раз, прикрыв люк и заставив его ящиками, Родин вернулся на место. До конца смены оставалось полтора часа. Уронив голову на руки, он решил посвятить их отдыху. Ведь приезд Светланы не подразумевает под собой спокойный сон.
Когда зашел в свой двор, сразу увидел ее. Она уже поджидала его возле подъезда, постукивая ножкой об ножку.
– Привет, – чмокнула она его в щеку, ткнув холодным носом. – Я тут уже околела, пошли быстрее.
– Да я и так раньше на десять минут успел, – пожал он плечами и поднес магнитный брелок к кнопке домофона. Дверь пискнула и, пропуская Светлану вперед, Михаил слегка шлепнул ее по ягодице.
– Хам! – хихикнула она. – Ну, давай уже рассказывай!
– Имейте терпение, девушка. Давайте хотя бы войдем в квартиру, – покачал он головой, вставляя ключ в скважину.
– Ты еще скажи, что будешь должен «принять ванну, выпить чашечку кофе и какавы с чаем». Все! Рассказывай! – приказала она, проходя в коридор. – Ты нашел сейф?
– Нашел. Только не сейф, а тайник, – не стал больше испытывать ее терпение Михаил, расшнуровывая ботинки.
– Какой?! Что в нем? – буквально запрыгала она на месте.
