Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!
При этом ни словом не обмолвился, что Карелин является его заместителем. Более того, заявил:
– В мое отсутствие по всем вопросам обращаться к старшему лейтенанту Мищенко. И еще, – Свирский сделал короткую паузу. – Я знаю, вы давние знакомые с командиром полка. Но требую субординации не нарушать и не беспокоить майора Тюлькова по разным пустякам. Все вопросы решать через меня или через Мищенко.
Карелин промолчал и тут же получил замечание:
– Вы устав хоть помните? Я с вами разговариваю, даю наставления, а в ответ на слова старшего начальника следует молчание.
При этом неофициальный заместитель комбата Валентин Мищенко, здоровяк с аккуратно расчесанными усами, осуждающе покачал головой.
– Знаем, что вы фронтовик, немного воевали, имеете ранение, но устав обязаны соблюдать, как все.
– Так точно, товарищ капитан, – козырнул Павел. – К командиру полка ни с какими вопросами не лезть.
– Свободны. А вы, Зацепин, останьтесь. Познакомимся поближе.
Новая машина, новый экипаж. Заряжающий – невысокий, крепкий в плечах, как и положено быть заряжающему, который ворочает тяжелые трехдюймовые снаряды. Наводчик – старший сержант с двумя нашивками за ранения и медалью «За боевые заслуги». Мужик, судя по всему бывалый и простой. Не чинясь, пожал Павлу руку:
– Янков Никита. А заряжающий – Осин Ульян.
Через час явился Алесь Хижняк со своими пожитками и сменил механика – молодого, не слишком опытного паренька. Экипаж первым шагом командира доволен.
Слишком много в бою зависит от опыта механика. Особенно на легкой самоходке СУ-76 с ее тонкой броней, где верткость, умение маневрировать спасает экипаж. По такому случаю, а также в честь прибытия нового командира Ульян Осин, он же негласный завхоз машины, пообещал хороший ужин и бутылку спирта.
Настроение испортил старый знакомый, наводчик Геннадий Кирич, бывший морячок-артиллерист. Поздоровавашись с Карелиным, стал выговаривать ему, что это не дело, пользуясь знакомством с командиром полка, забирать из их экипажа опытного механика.
– Значит, себя бережете, а нам зеленого новичка подсунули.
– Ладно, не журись, Гена, – хотел отшутиться Карелин. – Мы с Хижняком давно вместе воюем. Вот и попросил Тюлькова к нам его перевести.
– Нам… вам! Не успел появиться, свои порядки начал заводить. Ты ведь в батарее даже не заместитель. Думаешь, не слышал, как тебя комбат отчитывал? А туда же, командовать рвется.
– Пошел вон, – коротко оборвал его Павел.
– Не больно-то выделывайся…
Никита Янков, мелковатый ростом, но с жилистыми узковатыми руками, сгреб широкой пятерней Кирича за воротник:
– Сваливай к себе и больше здесь не появляйся. Командира пришел учить. Я тебя сам поучу!
Пятая машина в батарее пока отсутствовала, должны были получить со дня на день. На ужин: перловка с тушенкой, где-то добытые Ульяном мелкие пупырчатые огурцы и зеленый лук, горка сушеной рыбешки. Выпили спирта. Поговорили о жизни, кто где воевал, о делах батареи.
– Свирский хоть и нудный, – делился с Карелиным заряжающий Осин, – но дело свое знает. Все заранее просчитывает, на рожон зря не полезет. Он танковой ротой раньше командовал. Ребята его чуть не со слезами провожали, берег он людей. А начальство, наоборот, не очень его привечало, – добавил Ульян. – Не кидался очертя голову любой дурный приказ выполнять. Поэтому в ротных долго держали, а затем в самоходы перевели.
– Начальники исполнительных дураков любят. А Свирский очень не дурак; правда, своими придирками любого доведет. По два капонира для машин заставляет рыть, щели для укрытия. За водку гоняет, если перехватишь. Вот увидишь, Павел, обязательно к нам пожалует, глянуть, не перепились мы тут.
– Меня-то он кисло принял, – заметил Карелин. – Сейчас еще за спирт отчитает.
– Нет, если все нормально, не придирается. Капониры у нас вырыты, машина замаскирована, да и выпили всего ничего, пол-литра спирта на четверых.
– А насчет новичков он осторожный, – согласился заряжающий. – Еще в танковой роте ему командира взвода подсунули. Мол, смелый, перспективный, а он училище только закончил. Чей-то выдвиженец. Может, хотели, чтобы он покрутился строевым командиром, а затем забрали бы в штаб.
– Что-то вроде этого, – подтвердил Янков. – А кишка тонка оказалась. В первом же бою попер со страху или от дури не в ту сторону. Один танк на мине подорвался, второму болванку в борт врезали, пока они там крутились. Тоже сгорел к чертовой матери, да половину экипажей побили. Ну еще потери в бою имелись в других взводах. Половина роты накрылась, а ведь Свирский мужик осторожный. Его тогда на командира батальона двигать собирались, но за срыв боевой задачи чуть во взводные не перекинули.
Анатолий Свирский вскоре действительно появился возле их самоходки. Кивнул экипажу, а Карелина отозвал в сторону. Павел напрягся, ожидая, что комбат начнет выговаривать за выпивку с подчиненными, еще к чему-нибудь привяжется.
Однако капитан осмотрел маскировку, запасной капонир, посоветовал завтра сменить подсохшие ветки и вел себя, в общем, куда дружелюбнее, чем днем. А подвыпивший, хотя и крепко державший себя в руках Карелин напряженно ожидал какой-нибудь придирки или высокомерного замечания.
Со злостью думал: «Неизвестно, где и как ты воевал, а я в своем полку едва не до последней машины из боев не вылезал, пока не подбили. И в госпитале три месяца отвалялся».
– Обиделся, что ли? – бесцеремонно спросил Свирский.
– На командиров обижаться не положено. Спасибо, машину доверили, товарищ капитан.
И четко козырнул в знак большой благодарности, продолжая стоять по стойке «смирно».
Ядовитая получилась подковырка. Машина лейтенанту Карелину была положена в любом случае. Первичное командирское звено. Его-то уж Павел законно заслужил и профессиональную пригодность в боях доказал. Свирский, глядя в упор на лейтенанта, заметил:
– Клоунов мне не надо. Благодарность он выражает! Перехватил, что ли?
– Считайте как хотите. Я к цирку давно интерес потерял. Когда ребят из моей батареи от брони отскребал.
Слова «моя батарея» прозвучали с вызовом. Капитан уже знал боевую биографию Карелина. Понял, что заводить лейтенанта, который вступал в бой с немецкими танками и ходил в лобовую атаку на вражеские пушки, ударит по его авторитету как комбата.
– Отдыхайте, – коротко обронил Свирский и направился к следующей самоходке.
Так прошел первый день на новом месте.
Июнь подходил к концу. На фронте стояла непривычная тишина. Но слух о том, что с обеих сторон сосредоточены значительные силы и предстоит большое сражение, ходили вовсю.
На уровне самоходно-артиллерийского полка командиры лишь разглядывали карту и гадали, в каком месте будет нанесен удар либо немцами, либо нашими.
Одни склонялись к тому, что для удара Красной Армии удобен сравнительно небольшой, но глубокий Орловский выступ. Немцы влезли здесь на 170 километров в глубину нашей обороны, а ширина выступа составляла лишь сто двадцать верст.
Ожидали крепкого удара с немецкой стороны на Курском выступе, где выдвинулись на сотню километров советские войска. Ширина его составляла двести километров, и удачное наступление вермахта грозило разгромить стратегические резервы Красной Армии, пересечь верховья Дона и снова выйти к Волге, угрожая Москве.
Но все это были слухи и предположения. Запомнилось, что полк в эти недели усилили артиллерией, минометами. Изучали на плакатах новые немецкие танки «тигр» и «пантера». Особенно сильное впечатление производил тяжелый «тигр» с его лобовой броней сто десять миллиметров и мощной пушкой, пробивающей броню наших танков за два километра.
Эта техника изучалась и ранее, когда Карелин еще лежал в госпитале. Специальные занятия проводили для вновь прибывших. Инструкторы старались смягчить тот факт, что орудия «тридцатьчетверок» и самоходок СУ-76 берут броню «тигра» лишь за пятьсот метров, да и то лишь бортовую часть.
Другой головной болью вырисовывалась «пантера». Танк практически с такой же броней, как у «тигра», и дальнобойной 75-миллиметровой пушкой длиной пять с половиной метров. Капитан Свирский оказался неплохим учителем. Сразу обратил внимание на слабые стороны новых немецких танков. Говорил откровенно:
– С этим зверинцем «тиграми» да «пантерами», нам во встречном бою не тягаться. Для борьбы с ними предназначены тяжелые самоходные орудия. В нашем корпусе имеется полк СУ-122, вы их наверняка видели.
– Гаубицы на них мощные стоят, – подал голос на правах заместителя комбата старший лейтенант Мищенко. – Снаряд двадцать килограммов весит, врежет – только брызги полетят.
Кто-то из командиров и наводчиков согласно закивал. Врежут, конечно. Но комбат Свирский глянул на Мищенко в упор, и тот смешался. Понял, что ляпнул не то.
– Давайте лучше рассчитывать на свои силы, тем более в самоходках СУ-122 мало кто из нас разбирается.
