Сергей Донской - Жадный, плохой, злой
Я сменил фамилию, место и образ жительства, даже привычки. Но этого оказалось мало. Похоже, чтобы меня оставили в покое, надо перебираться на луну. На темную ее сторону.
Мои милые дамы вряд ли обрадуются, узнав, что им предстоит новая кочевка. Они успели обжиться на новом месте. Вера научилась управляться с электроплиткой, освоила азы кулинарного искусства и свыклась с сомнительными удобствами во дворе. Светочка подружилась со всеми соседскими кошками, собаками, а также с мелюзгой человеческой породы. Теперь она могла, не морщась, выдуть литровую банку молока с пенкой или достать из крапивных дебрей закатившийся туда мяч. Дитя природы!
А ведь всего каких-то полгода назад мы вышли из поезда на маленькой железнодорожной станции, понятия не имея, что нас здесь ждет. Кажется, называлась эта станция Львовской. Автобус отвез нас в Подольск, а потом мы долго блуждали по его окраинам, выискивая подходящий домишко, который сдавался бы целиком. Это оказалось не таким уж простым делом. При виде моих долларовых купюр многие аборигены замыкались в себе, делались подозрительными и несговорчивыми. Смотрели, как на иностранных шпионов, как на врагов народа в эпоху развитого социализма. Когда убежденный алкоголик Петрович позарился на заморскую зелень и перебрался к матери, предоставив в наше распоряжение свою одноэтажную халупу, мы почувствовали себя на седьмом небе. Бродячая собака, которая вдруг обзавелась конурой, не сумела бы обрадоваться сильнее нас.
В доме царили относительная чистота и порядок, потому что супругу Петровича, великомученицу Варвару, схоронили всего за неделю до нашего приезда. Вера сменила постели, а я за пять ходок вынес во двор пустые бутылки и засел писать детектив.
Черновик был закончен через две недели. Потом в течение месяца я упорно долбил клавиши пишущей машинки, приобретенной в Москве. Воспоминания были еще очень свежи, так что получилось очень даже прилично для новичка. В первом же столичном издательстве, куда я приперся со своей рукописью, меня наградили звучным псевдонимом и скромным гонораром. Я воспрянул духом. Купил старенький компьютер с запоздалой реакцией начинающего маразматика и выдал еще один детектив. Псевдоним мне оставили прежний, а гонорар повысили втрое.
Будущее показалось мне ясным и светлым, как погожее утро – утро новой жизни. Я как раз взялся за очередной шедевр, когда мои планы рухнули, подобно карточному домику. И всему виной был щекастый гость. С кем он собирался меня познакомить? Что этим людям от меня нужно? Поскольку ответов на свои вопросы я не знал, мне захотелось немедленно вернуться на улицу и растоптать трусливо брошенные на поле боя очки незнакомца.
Даже в такой малости мне не повезло. Не зря говорят: пришла беда, отворяй ворота. Зеркальными очками успел завладеть дядя Витя (или Митя?). Гордо водрузив их на свой пупырчатый нос, он выписывал по улице кренделя на своей дребезжащей лайбе и тихонько напевал про мгновения, которые свистят, как пули у виска. Это я спровоцировал его своим ложным признанием в употреблении горячительных напитков. Впечатлительный Митя-Витя тоже пожелал употребить аперитив. Теперь внутри него скопилось примерно столько же градусов, сколько их было снаружи. Сорок на сорок. Идеальный баланс.
– Игорек! – крикнул он, проезжая в опасной близости от столба, за который я вовремя успел отпрянуть. – Самое время добавить!
Я задрал голову, полюбовался ослепительным солнцем в зените и усомнился:
– Жарковато для возлияний. Может быть, попозже, вечерком?
На самом деле мне вдруг чертовски захотелось вылакать полный стакан теплой водки. Я просто надеялся, что сосед согласится с моими доводами, образумится сам, да и меня удержит от опрометчивого шага. Но Митя-Витя был не из тех, кого могут напугать погодные условия. Он не собирался ждать милостей от природы в виде освежающей вечерней прохлады.
– Зачем попозже? – крикнул он задорно. – У меня с собой!
– А закуска? – упорствовал я из последних сил.
– Вот тебе закуска! – Проезжая под развесистой яблоней, Митя-Витя ловко сорвал кособокий червивый плод и торжествующе потряс им в воздухе.
На этом его джигитовка закончилась. Мстительно пнув норовистого железного коня, сбросившего его на землю, Митя-Витя прихромал к калитке моего дома и опустился рядом на серую лавку. Сам он весь был точно такого же неопределенного цвета. Лишь полная бутылка водки маняще сверкала в его заскорузлой руке. Откуда и когда она была извлечена, я понятия не имел.
– Оп-ля, – воскликнул Митя-Витя. На лавке возле бутылки моментально возник мутноватый стакан. Ну как было не выпить с таким кудесником?
Поочередно выпили. Крякнули с полуминутным интервалом. Дружно захрустели своими половинками яблока.
– Как жизнь, дядя…итя? – вежливо спросил я, намеренно проглотив первую букву имени соседа.
– Я вообще-то с утра был Николаем, – невозмутимо сообщил он, любуясь на просвет водочными остатками в бутылке. – А жизнь моя все равно хреновая, Игорек. То майка короткая, то конец длинный. Все едино получаюсь я с голой жопой, как ни крути. Спасибо родному правительству. – Сосед смачно харкнул в пыль.
– А здоровье как? – не унимался я, поскольку ритуал распития бутылки на двоих подразумевал обязательную задушевную беседу.
Сдвинув очки на лоб, дядя Коля признался:
– Никак. Здоровье постоянно поправлять надо, а где ж таких деньжищ набраться?
Драгоценная микстура наполнила стакан, церемонно поднесенный к моему носу. Я справился и с этой порцией, но не так легко и красиво, как мой напарник. У того даже лицо не дрогнуло после употребления внутрь. Разве что взгляд печально затуманился, но это скорее всего было вызвано сознанием того прискорбного факта, что бутылки опустошаются быстро, а карманы пополняются медленно.
Я закурил, разогнал ладонью дымовую завесу перед собой и обнаружил, что дядя Коля искоса поглядывает на меня с таким видом, будто ему не терпится выдать какое-то пьяное откровение.
– Хочешь что-то спросить? – Я приподнял брови.
– Не-а, – откликнулся он. – Наоборот, сказать одну вещь хочу.
– Так говори.
Вместо этого дядя Коля все же действительно задал вопрос:
– Тебе убивать приходилось, Игорек? – Не успел я опровергнуть это предположение, как он сам же и заключил: – Приходилось… Эх, бля!
– С чего ты взял? – Мне было лень изображать удивление, а тем более возмущение.
– По глазам вижу, – буркнул дядя Коля. – У сынка моего точно такие же. Чечню прошел, Дагестан. Теперь днем в потолок глядит, а по ночам зубами скрежещет. Прямо волк в неволе. Места себе не находит… Так он священный долг перед Родиной выполнял, а ты зачем грех на душу взял?
Я вздрогнул от такой неожиданной прозорливости собеседника и тут же обозлился:
– Долг? Родина?.. Ты же сам на нее плевал, на Родину!
– Ни хрена подобного! – отрезал дядя Коля. – На Родину – нет, на правительство – да! Большая разница. Он встал и пошел прочь. Походка его была нетвердая, зато осанка на удивление прямая.
– Эй! – крикнул я удаляющейся спине. – Давай еще один пузырь возьмем. Я угощаю.
Дядя Коля замер как вкопанный. Медленно обернулся. Погрозил мне пальцем и сказал с искренностью смертельно пьяного человека:
– Завязывай с этим, Игорек. Погубишь ты себя.
– Водкой? – Насмешливая интонация далась мне с трудом.
– Кровью, – сурово уточнил дядя Коля, прежде чем пойти дальше.
Больше я его не окликал, молча смотрел вслед удаляющейся фигуре и думал: «Ему хорошо. Проспится – все позабудет. А я? Как быть мне с моими проклятущими воспоминаниями?»
Ответа не было. Да я на него и не надеялся.
3Вера и Светочка вернулись с речки, когда я сидел перед экраном компьютера и тупо раскладывал пасьянс за пасьянсом, ни один из которых так и не сошелся.
– А папа опять играется, вместо того чтобы писать, – наябедничала Светочка замешкавшейся на веранде Вере.
– Я думаю, – возразил я. – Творю. Не то что некоторые праздношатающиеся лентяйки.
– Мы ничего не праздновали и не шатались, а рыбу ловили, – оскорбилась Светочка. – Вот!
Заглянув в продемонстрированный полиэтиленовый пакет, я высказал предположение, что вижу перед собой пиявок или головастиков, за что слаженный женский хор наградил меня возмущенной отповедью. Впрочем, морить меня в наказание голодом добытчицы не стали. Головастики, оказавшиеся плотвичками, угодили на сковороду. На столе появилась и более существенная снедь: хлеб, лук, помидоры, вчерашний суп. Я подумал, что, если когда-нибудь возьмусь описывать наш обед, обязательно добавлю котлеты или хотя бы колбасу, а суп заменю окрошкой со сметаной.
Оторвав у подгоревшей рыбешки голову, Вера отправила ее в рот целиком и, похрустев немного, осведомилась:
– Где был? Чем занимался?
– Гулял. – Я повертел в руках плотвичку величиной с палец, отложил ее подальше и вплотную занялся супом.
