Валерий Горшков - Фраера
– А что соседи?
– Две пенсионерки. Обеим лет под шестьдесят. Но эти часто по своим делам отлучаются.
Авторитет погрузился в раздумье.
– Ну, хорошо, – произнёс он наконец. – Считайте, что мы в принципе договорились. Через неделю я вам позвоню.
Старичок откланялся, приветливо улыбнувшись, и двинулся к дверям.
– Савва Родионович, – остановил его ехидный голос хозяина кабинета. – А вы сами что же, к Алине Серафимовне не подкатывались?
– Было дело, – вздохнул искусствовед, оборачиваясь у порога. – Намекнул я как-то соседке про её блокадную коммерцию. Сказал, что органы, мол, могут этой темой заинтересоваться. – Он махнул рукой. – В общем, никакой реакции…
– А почему вы так долго ждали? Надеялись, что она отойдёт вперёд вас, а вы бы в её конуре шмон устроили? А Алина Серафимовна оказалась живее всех живых?
– Угадали, – последовал ещё один вздох, и наводчик удалился.
«Если даже расчёты хитрозадого дедушки верны только на десять процентов, – пришёл к заключению Профессор, – то и тогда это дело стоит того, чтобы ради него отложить все остальные».
Савва Родионович возвращался домой удовлетворённым: удалось-таки произвести нужное впечатление на этого уголовника.
То, что он рассказал криминальному лидеру, было правдой. Алина действительно меняла во время блокады продукты на драгоценности. Но вот откуда она брала тушёнку и хлеб, искусствовед понятия не имел. Все «продовольственные посты» соседки он просто выдумал.
Не располагал Савва Родионович и какими-либо данными по арестованным мародёрам, что, конечно, не снижало достоинств его гениальной формулы, которая – хорошо было видно! – потрясла воображение бандита.
Теперь уж как пить дать эти уркаганы из Алины всю душу вытрясут.
Найдут золотишко, и ему что-нибудь обломится. Не найдут – придётся им её…
В общем, тогда комната соседки автоматически достаётся ему, Савве Родионовичу…
Глава третья
Погружение
Согласно команде, первым должен был идти Серёга.
Ему нацепили шлем, включили подачу воздуха и рацию, благодаря которой он мог постоянно держать связь с катером.
Павлов взял с собой мощный подводный фонарь и неуклюже, словно медведь, сполз по кормовому водолазному трапу в воду.
Питер уже успел погрузиться во мрак, и даже в свете многочисленных береговых фонарей Нева казалась совершенно чёрной, словно вместо воды она ежесекундно сбрасывала в Финский залив сотни тонн отработанного моторного масла.
Водолазный катер лениво переваливался с волны на волну и противостоял стремительному течению Невы, не забывая о том, что в клокочущей и совершенно непрозрачной из-за нескольких одновременно работающих винтов бездне находится живой человек.
Его соединял с жизнью и внешним миром только сдвоенный шланг, по одной из частей которого в шлем подавался воздух, а по другой, где располагался кабель, поддерживалась постоянная связь с командным пунктом.
Те, кто находился возле этого пункта, чутко вслушивались в каждое слово, произнесённое водолазом. Пытались уловить малейший посторонний шум, который мог означать все, что угодно, – от вращения винта ближайшего буксира до вырывающихся из системы подводного дыхания пузырьков углекислого газа.
– Ничего не видно… Эти поганые буксиры подняли со дна всю грязь, какую только возможно. – В динамике отчётливо слышались прерывистое дыхание Сергея и шум закипающих вокруг шлема пузырьков. – Даже фонарь не светит больше чем на метр. – Судя по тяжёлому и вязкому голосу, Хаммеру здорово доставалось. – Эй, парни, никто не хочет составить мне компанию?.. Можно запросто заблудиться в этом чёртовом дерьме! – И водолаз прибавил ещё несколько вполне обычных для такого случая выражений.
– Ищи трос, – коротко распорядился кэп, языком передвигая из одного угла рта в другой донельзя изжёванную спичку. – Сейчас он должен быть несколько ослаблен из-за противодействия буксиров. Хватай железку и дуй по ней к винту.
Минуты через две громогласный возглас Павлова известил нас о том, что трос найден.
– Это действительно стальная железяка, а не электрический кабель, – пояснил Серёга, тяжело дыша. – И натянут он очень плотно, почти без слабины… Сейчас посмотрю, какая бородка навертелась на пропеллер «Волго-Балта». По-моему, дело – труба!
Хаммер говорил с такой интонацией и паузами, будто только что с непривычки пробежал олимпийский марафон, нацепив на ноги деревянные колодки. Дмитрич не мог этого не заметить.
– Как у тебя с кислородом? Что-то свистеть ты начал, паренёк, как медный чайник… Хватает?
– Не так чтобы совсем не хватает, – прохрипел Павлов в ответ, – но я как раз хотел попросить вас об одном одолжении…
– Каком ещё, к черту, одолжении? – вмешался кэп.
– Шланги проверить, – булькнул Серёга и громко откашлялся. – Что-то и впрямь плохо дышится.
– Чего ж ты молчишь, твою мать?! Дмитрич!..
Но Батя уже успел выскочить из рубки на палубу и метнуться к воздушному компрессору.
Я пошёл следом, мысленно уже прикинув, что могут быть только две причины недостаточного поступления воздуха в водолазную «трехболтовку» – или испортился компрессор, или где-то передавился резиновый шланг. Так оно, в общем, и оказалось.
Пьяный «сундук» Довченко, вздумавший навести на палубе «порядок», поставил на шланг подачи кислорода ящик с талями, цепями и прочим такелажным оборудованием, а сам спокойно покачивался рядом, смоля скрученную буквой «зю» папироску.
– Мудило ты, Витя! Иди на хер отсюда. – Дмитрич толкнул алкаша в бок, а затем одним ловким движением освободил шланг из-под края тяжёлого ящика. – Готово!.. Скажите Серёже, что теперь можно дышать!
Скоро выяснилось, что Хаммер уже добрался по натянутому тросу до винта сухогруза, но созерцание картины выросшей на вале бороды не доставило моему приятелю «чувства глубокого удовлетворения».
– Если пилить здесь, то работы на час-полтора как минимум… Но если спустится Глеб, то можно попробовать раскрутить узелок!..
– Хорошо, понял тебя. – Кап повернулся к приоткрытой двери командного пункта, где, прислонившись плечом к переборке, стоял, покуривая, я, и слегка кивнул: – Бери, что нужно, и спускайся. Прежде всего отнеси Павлову инструмент, а сам сходи по тросу в противоположную сторону и узнай, что держит судно. Если можно отцепить, то отцепляй, если нет – возвращайся обратно к сухогрузу, перепиливайте или развязывайте узел. Иди!.. Дмитрич!..
– Уже готов, командир. – И Батя направился следом за мной на корму, чтобы помочь закрутить водолазный шлем и проконтролировать погружение.
Когда «чайник» герметично сел на своё место, а вентиль с воздухом был открыт на полную катушку, я проверил связь, сказав кэпу несколько слов в микрофон, поднял вверх большой палец, кивнул и, перевалившись за борт, стал медленно опускаться в чёрную невскую глубину.
В моей левой руке тотчас вспыхнул яркий водолазный фонарь, но толку от него было примерно столько же, сколько от одной-единственной спички, зажжённой сырой осенней ночью на заброшенном, заросшем лесом кладбище.
Вода в устье Невы и без того не отличалась особой прозрачностью даже днём. А уж сейчас, когда часы показывали половину девятого и невдалеке работали, удерживая «Волго-Балт» против течения, два буксирных винта, она больше всего напоминала чернила.
Я добрался до последней ступеньки, мои пальцы разжались, и железные «тапочки» потянули меня ко дну.
Через девять секунд почувствовал, что благополучно приземлился, и, направив вперёд грязно-зелёный луч фонаря, отправился на поиски Хаммера, который копошился в десяти – пятнадцати метрах от места спуска.
Несмотря на совсем крошечное по сухопутным меркам расстояние, под водой, если принять во внимание почти полное отсутствие видимости, найти нужное место практически на ощупь не так-то легко.
Но мне повезло – я довольно быстро наткнулся на трос, а уже потом – на Сергея, внимательно изучающего мохнатую бороду на валу сухогруза. И она, прямо скажем, не вселяла оптимизма.
– Я на месте, – бросил я в микрофон и, подойдя к Сергею, хлопнул его сзади по спине.
Он даже не обернулся, только уныло кивнул в сторону винта и развёл руками.
Я протянул ему инструмент.
– Павлов и Микульчик, алло! – раздался вдруг голос Дмитрича. – Давайте, парни, побыстрее и не тяните кита за… х-м… Время – деньги!
– Вот уж не слышал, чтобы нам платили за срочность, – усмехнулся в ответ Хаммер. – Скорее наоборот – чем дольше ковыряешься, тем ближе дембель!
Тут в наших ушах раздался недовольный сап кэпа. Мы предпочли прекратить прения и приступить к работе и потащились, перебирая руками трос, в противоположную от «Волго-Балта» сторону.
Трос был старым, но не очень толстым, таким, какие обычно используют на береговых и корабельных лебёдках. Тонкая стальная проволока, из которой он был сплетён, местами полопалась и теперь торчала во все стороны острыми шипами. Нужно быть очень внимательными, чтобы случайно не продырявить комбинезон, не поранить руку и не запустить воду внутрь герметичного пространства. Такое не раз случалось и ни к чему хорошему никогда не приводило.
