Алексей Рыбин - Генералы подвалов
Настя подняла руки и потянулась изо всех сил. Не хрустят косточки, это хорошо. А то отец, как начнет утром разминаться, что, правда, бывает довольно редко, так хруст такой стоит, даже страшно. Вроде и не старый ведь, сорока еще нет. Хотя какое там, не старый – после тридцати уже все. Каюк. Какие там у них радости? Да никаких. После тридцати – это разве жизнь? Так, прозябание. Ну, ей, Насте, до тридцати еще целая жизнь. Можно не волноваться. Она еще все успеет.
Раз родителей нет дома, можно спокойно покурить в комнате. Ничего, до прихода отца проветрится, а то замучилась она бегать на лестницу. Правда, надо отдать родителям должное, когда проблема ее курения встала, как говорится, ребром, они сжали зубы и пустили ее на самотек. Конечно, глупо ведь устраивать сцены и читать лекции о вреде табака шестнадцатилетней девушке. Все равно, если хочет, будет курить. А прятаться с тлеющим окурком в рукаве, кидаться за угол при виде отца или матери – это как-то и вовсе не солидно. Но каждый раз выходить из квартиры – все удовольствие пропадает – это же надо отложить все дела, тапки напялить, взять пепельницу, сигарету, ключи. То ли дело – сидя на диване, слушая музыку или не отрываясь от компьютера, небрежно прикурить, сощуриться и не спеша потягивать сигарету.
А сигареты-то и кончились – вот незадача! Настя порылась в ящиках письменного стола – вдруг где завалялась хоть одна после гостей каких-нибудь, после Алисы – она вечно вываливает из пачки на диван по несколько штук, у нее в руках вообще ничего не держится, все падает, бьется, рассыпается. Может быть, она в очередной раз вывалила из пачки, а Настя убрала в стол, аккуратистка запасливая. Нет, даже крошек табачных в ящиках не видно после очередной уборки, не то что сигарет. Как всегда, так сказать, при наличии отсутствия, курить захотелось еще сильнее.
Настя засунула руку в карман джинсов, вытащила пачку бумажек. Троллейбусные талоны, флаерсы, которые ей всучил возле метро какой-то незнакомый придурок-рейвер, сложенный вчетверо тетрадный листок с записанным на нем единственным телефонным номером – хоть убейте, Настя не помнила, чей это номер, – и – самое главное – две десятки. Ну что же, деньги есть, можно и прогуляться до ночника, заодно сока какого-нибудь прихватить, чипсов, может быть, пакетик.
Вот еще один плюс отсутствия в доме родителей – черта бы лысого ее отпустили в три часа ночи в магазин. Всего боятся, взрослые люди, а хуже детей. Какие-то запуганные, издерганные. Возвращается она с дискотеки за полночь – дома разборки. Из гостей под утро – опять разборки. Не сильные, правда, так, для порядка, но все равно достает. Как, мол, может молодая девушка одна ночью ходить по улицам? А вот так и может. Не хуже, чем днем. Если захотят, и днем замочат за милую душу. Да только она-то знает, что не так страшен черт, как его малюют родичи. Спокойненько все ее знакомые гуляют по ночам, колбасятся в клубах, после концертов ходят друг к другу в гости, и никого еще не убили, не изнасиловали, даже не ограбили. Тем более в своем районе. Ребята, правда, дерутся, ну так это им и положено, между собой разбираются или по-пьяни сцепятся с кем-нибудь, подумаешь, ничего страшного, ну фингал поставят, ну нос разобьют, это разве проблема?
А настоящие бандиты – какой у них может быть интерес к подросткам? У них другая система ценностей, другие дела, на кой им связываться с такими, как Настя, как ее приятели? Ерунда, одним словом.
Настя накинула джинсовую куртку, сунула ноги в замшевые ботинки и, не выключая света, закрыла за собой входную дверь. С шипением раздвинулись дверцы лифта, не обезображенного традиционными короткими надписями, без рукописных логотипов «Алисы» и «Кино», без немых криков «Цой жив» и «Мы вместе!». Стенки кабины были девственно чистыми, хотя лифт служил уже много лет, – видимо, жильцы на лестнице подобрались все как один приличные и скромные, не любящие оставлять на стенах автографы либо деловые или личные записки.
Настя вышла на улицу. Ночь не пугала ее – она снова вспомнила родительские страхи и усмехнулась. Наоборот, ночью-то как раз безопасней. Темно. Ты ничего и никого не видишь в тени домов, но ведь и тебя никто не видит. А в свете уличных фонарей каждого прохожего видно за версту и всегда можно подготовиться к встрече или свернуть, если одинокий ночной пешеход покажется подозрительным. И шаги слышны в тишине – сзади никакому маньяку не удастся наброситься, скорее уж днем, в сутолоке, в грохоте транспорта, в котором тонут все звуки.
Она неторопливо пошла в направлении метро – там, на противоположной стороне улицы Кораблестроителей, работали модифицированные ларьки, уцелевшие во время тотальной чистки города от мелких торговых точек. Несколько ларьков слились в один небольшой стеклянный павильончик, и появился чудесный магазинчик «24 часа» с милиционером, который стоял внутри, привалясь к дверному косяку, с двумя молодыми, на год-другой старше Насти, продавцами, работавшими по ночам – Виталиком и Вовой. Днем их сменяли барышни, заметно уступающие ребятам в любезности, обходительности и чувстве юмора, или, может быть, это Насте просто так казалось... Впрочем, днем она очень редко заходила в магазин, по какой-то странной фантазии хозяина названный «Ливан».
– Здравствуйте, здравствуйте! – приветствовал Настю Вова. Они с Виталиком оба знали девушку в лицо и обращались к ней исключительно на «вы», как, впрочем, и к остальным немногочисленным ночным покупателям. – Чего желаете?
– "Лаки Страйк".
– Лайт?
– Стронг, – ответила Настя, – только стронг.
– А вы снова перекрасились? – спросил Виталик, протягивая ей пачку сигарет. – Пять пятьдесят.
– Пожалуйста, – Настя положила на стеклянный прилавок десятку. – А что, заметно?
– Вообще-то, да. У вас ведь волосы были, кажется, красные? – Виталик незаметным движением смел бумажку куда-то под прилавок и мгновенно, жестом фокусника, выудил оттуда же четыре пятьсот, отсчитав их, похоже, на ощупь. Во всяком случае, глаз от Насти он все это время не отрывал.
«Профессионал, – подумала она. – Как со сдачей ловко управляется».
– Были красные, стали белые, – нарочито лениво ответила Настя. – Разнообразия хочется.
– А я думал, в школу скоро, – печально ответил Виталик. – Думал, вы учителей стесняетесь.
– Я никого не стесняюсь, – Настя взглянула ему в глаза. – Мне нечего стесняться.
Но взгляда Виталика она выдержать все-таки не смогла. Повернула голову, якобы рассматривая блестящие пакетики чипсов, печенья и конфет, выставленные в отдельной боковой витрине.
Да какие там чипсы! Она была смущена до такой степени, что не смогла бы ответить сейчас ни на какой самый простой вопрос. Слава Богу, Виталик замолчал. Она не смотрела ему в лицо, пытаясь собраться с силами и овладеть собой. Взгляд парня из-за прилавка был таким неожиданным, таким откровенным, что она почти утратила контроль над собой, внезапно ощутив себя совершенно голой, стоящей посреди ночного магазина под взглядом мента сзади, Вовика сбоку и Виталика, который и раздел ее в мгновение ока, быстро скользнув по ее фигуре своими большими темными глазами. Что-то было в его взгляде необычное. Сколько раз уже Насте приходилось отшивать похотливых молодцов и на дискотеках, и на улице, даже в школе, она привыкла к этому и действительно была уверена, что смутить ее чем-либо практически невозможно. Ну чем можно смутить современную шестнадцатилетнюю красивую девушку? Однако сейчас она чувствовала, что щеки ее пылают, да что там щеки, все тело горело, бедра напряглись, пальцы сжались в кулаки...
– Что-то не так? – услышала она его голос и поняла, что продолжает сжимать в кулачке сдачу, уставившись на нее так, словно впервые в жизни видит мятые купюры.
– Нет, все в порядке. Это я так... Задумалась.
– А-а. Ну-ну, – Виталик усмехнулся. – А по ночам не страшно одной гулять?
– Мне? – с деланным изумлением переспросила Настя. – Мне?
– Вам, вам. – Виталик улыбался.
– Нет, не страшно. А кого бояться? Я здесь всех знаю. Если что, – она наконец смогла улыбнуться парню в ответ, – если что, сюда прибегу.
– Прибегайте почаще. Будем рады.
Да уж, конечно... Рады... Настя вышла из магазина и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух. Ну и Виталик, просто секс-символа можно из него ковать, героя районного масштаба. Что-то у него в глазах такое есть, от чего немеют ноги, и мысли из головы куда-то исчезают, и тепло по телу разливается. Настя тряхнула головой, пытаясь отогнать плотно засевший в мозгу образ молодого продавца. Интересно, думала она, а если с ним... Как он будет это делать? Наверное, так как надо. Судя по его глазам, он все может.
Порыв ветра, прилетевший с залива, заставил ее поежиться и застегнуть куртку. Лето и вправду кончилось. Настя ускорила шаг и пружинистой походкой, неслышно ступая в своих замшевых ботиночках, двинулась к дому. Сворачивая за угол, она все-таки обернулась и увидела в светящемся четырехугольнике магазинной двери темный силуэт. Это что же, следит он за ней, что ли? Или и не он это вовсе? Странно, раньше продавцы «Ливана» не проявляли к ней такого интереса.
