Евгений Сухов - Пираты офшорного моря
Приятели расхохотались. Трудно было заподозрить в сексуальной ненасытности двадцатилетнее чудо с огромными голубыми глазами, поющее с экранов телевизоров о неразделенной любви. Но Алексею не было никакого смысла преувеличивать.
– Ну, я снова к ней пристроился. Но теперь я уже для себя старался.
– Зачем же ты у нее спер этот лифчик? – серьезно спросил Чистяков. – За все то, что ты для нее сделал, она могла тебе его подарить.
Алексей задумчиво почесал затылок:
– Возможно, так оно и было бы, только ведь расспросы начнутся: для чего он мне, то да се… Вдруг подумала бы, что кому-то подарить хочу.
– А лифчик-то ее при тебе? – спросил Тимофей.
– С собой. Хочешь взглянуть?
– Похвастайся.
Подхватив с пола кейс, Леша торжественно водрузил его на стол. Именно с таким видом VIP-клиент показывает банкиру очередной заработанный миллион. Кейс был вполне солидный: кожаный, со вставками из дорогого экзотического дерева, в таком таскать только миллионную наличность. Вряд ли у кого-нибудь возникла бы мысль, что в его благородном нутре могла храниться несвежая деталь женского туалета.
Щелкнув замками, Панкратов приоткрыл крышку. Приятели склонились над кейсом, будто в ожидании чуда. Точно так выглядят несмышленые малыши, наблюдая за волшебными руками фокусника. И надо признать, что ожидания оправдались: в нарядном хрустящем пакете, перевязанном красной шелковой ленточкой, лежал черный шелковый бюстгальтер.
– О! – восторженно выдохнули три мужика, одновременно потянувшись к пакету.
– Не лапать! – шутливо хлопнул Алексей по ладоням Тимофея. – Испортите товар. Сам покажу!
– А ведь ты счастливчик, Алексей. Бабу такую поимел, да еще и пикантную деталь ее туалета спер! А может, тебе наплевать на эти три тысячи баксов, а лучше пополнишь наши экспонаты? – кивнул Александр на витрину, стоявшую вдоль стены.
В глазах у Алексея отобразилась нешуточная внутренняя борьба. Похоже, что подобная мысль посещала и его. За время существования их «корпорации» через их руки прошло немало вещей, которые представляли настоящую ценность.
Центральное место витрины занимал пегий парик известного драматического актера. Поговаривали, что голова его была гладкой, как бильярдный шар, вот только перед любящей его публикой он представлялся густоволосым шатеном. Алексей уволок парик из гримерной в тот самый момент, когда артист стирал с лица грим. После спектакля народному любимцу пришлось пробиваться к машине через толпы поклонниц в широкополой фетровой шляпе, несмотря на июльскую жару. Позже, вопреки заведенному правилу, он выступил с обращением по телевидению к зрителям с просьбой вернуть ему накладку, пообещав за нее весьма солидную сумму.
Но на совете «корпорации» решено было не отзываться на слезное обращение народного артиста и оставить парик у себя в качестве заслуженного трофея. Вскоре он занял место в специально изготовленной витрине. Собственно, с этого парика и началось пополнение их коллекции, которую они без всякой иронии называли «золотым фондом». Во всяком случае, если продать все имеющиеся здесь экспонаты фанатам-коллекционерам, то можно было не хило разбогатеть.
Другой занятной вещью была ярко-розовая бабочка, принадлежавшая известному оперному певцу. Вроде бы на первый взгляд и мелочь. Всего-то штришок, подчеркивающий индивидуальность, но именно эта деталь оказалась для него невероятно ценной: бабочка была на нем во время первого выступления в Ла-Скала, откуда, собственно, и начался его звездный подъем. С тех самых пор он брал эту бабочку на каждое свое выступление, свято веря, что кусок выцветающей атласной ткани приносит ему неизменную удачу.
Было здесь еще с пяток вещиц рангом поменьше, добытых у не столь значительных особ, но тем не менее в выставке реликвий они занимали почетные места.
Вино незаметно кончилось. Неудивительно: подобное приключается со всеми приятными вещами, включая деньги, продажную любовь, лакомую халяву. Благо, что Алексей оказался человеком запасливым: порывшись в шкафу, надо полагать, под самую крышку забитом вещами звездочек, звезд и даже огромных планет (если рассуждать по сущесту, то в его шкафу была запрятана целая галактика), он вытащил три бутылки вина.
Вино было итальянским, весьма качественным. Как завзятый сомелье, он умело откупорил бутылку, дав понюхать пробку каждому из присутствующих, на что Александр тотчас съязвил:
– Пахнет ничуть не хуже, чем трусики Вероники.
И только после того, как каждый из присутствующих сумел насладиться ароматом разлитого вина, Алексей предложил традиционный тост:
– За тех, кто нас кормит.
Тимофей слышал этот тост не однажды, но всякий раз невольно улыбался: отчего-то ему представлялась хрипатая певица, приехавшая в Москву откуда-то с Алтая. Она пользовалась огромной популярностью у мужиков, причем невзирая на их возраст, профессии и сословия. Бывало время, когда они похищали из ее гардероба до десяти вещей за день, такой был спрос. Впрочем, звезда не унывала, возможно, что даже и не подозревала о пропажах: в ее гримерной всегда царил невероятный хаос, а одежда покрывала пол в два слоя.
Парни с удовольствием выпили. Тимофей был уверен, что в эту самую минуту каждый из них представлял себе кормящую грудь.
– Экспонаты, конечно же, хорошо, – решился на откровение Алексей. – Вот только и на жизнь деньги нужны. Да и машину нужно отрихтовать, тут вчера один урод мне в крыло въехал. Придется заниматься всем этим.
– У тебя же машина совсем новая, – сочувственно отозвался Тимофей.
– То-то и оно, – обиженно протянул Алексей. – Я ее купил два месяца назад. Потеря товарного вида. Теперь за хорошую цену ее и не продать. Покрасишь, так сразу поймут, что битая.
Пакетик с бюстгальтером лежал в центре стола. На закусь, конечно же, не подойдет, но вот занюхать – самое то!
Развязав пакет, Алексей выудил из него лифчик и, уткнувшись носом в черные атласные чашечки, протянул:
– А духан-то какой аппетитный! Не баба, а восточные сладости. Теперь я, кажется, понимаю этого фетишиста.
– Сколько, ты говоришь, он тебе пообещал?
– Три тысячи баксов.
– На четверых этого маловато, – сдержанно заметил Тимофей.
– А если учитывать тот факт, что наши удовольствия требуют денег, так это вообще ничего, – поддержал его Александр.
– Это как посмотреть, – возразил Алексей.
Вино определенно пошло им на пользу: щеки раскраснелись, как бывает после морозного воздуха, глаза поблескивали, явно требуя продолжения.
– В неделю по штуке баксов на рыло тоже весьма нехилые бабки.
На какое-то время за столом воцарилось молчание: их ничто более не интересовало, кроме копченой нарезки и твердого швейцарского сыра. В голове приятно зашумело, была создана подходящая база для продолжения разговора.
К вину Тимофей принес набор коллекционного сыра. Торжественно открыл шкатулку и поставил на стол. Выбрал кусок поаппетитнее, темно-желтый, и энергично начал его жевать. Странное дело, но сыр оказался невероятно вонючим, от него так и тянуло общественным сортиром. Трудно было поверить, что последние десятилетия этот сыр не оставался без медалей.
Этот деликатес, вместе с двумя десятками благородных сыров, в резной деревянной шкатулке, выполненной на заказ, ему подарил благодарный клиент, когда Тимофей принес ему кофточку любимой актрисы. А тому, в свою очередь, набор коллекционных сыров презентовал князь Лихтенштейнский, когда клиент находился у него в замке с официальным визитом. Каких только чудес не увидишь с этими делами: вроде бы солидный человек с дипломатическим паспортом, работает на хорошей должности в Министерстве иностранных дел, обременен целой сворой наследников, – однако способен выстаивать у служебного входа театра по нескольку часов кряду только лишь для того, чтобы хотя бы издали и всего лишь на какую-то минуту увидеть предмет своего обожания. Так что коллекционные сыры были своеобразной платой за молчание, но Тимофей и не думал распускать язык – чего же лишаться столь солидного клиента!
А приятели, не зная истинной цены выставленных сыров, мазали их толстым слоем на грубо нарезанные куски батона, небрежно кромсали ножами и вилками, и деликатесы со спринтерской скоростью исчезали в их бездонных желудках. Оставалось только порадоваться их здоровому аппетиту. На что они обратили внимание, так это на резную шкатулку ручной работы, в которой лежали сыры. Откуда им было знать, что стоимость только одной головки швейцарского сыра, завернутой в тончайшую хрустящую пергаментную бумагу, в несколько раз дороже самой шкатулки.
Глядя, с какой быстротой улетучиваются марочные сыры, Тимофей едва удержался от напоминания об их дороговизне. Пусть жируют!
– У меня к вам есть дело, – наконец произнес он.
– Что за дело-то? – спросил Алексей, ковырнув ножом толстый кусок сыра.
