Михаил Нестеров - Выстрел из прошлого
Порядком захмелевший генерал-полковник Звягинцев, не пропустивший ни одной рюмки, вдруг отстранился от своей молоденькой подруги с простыней, накинутой на плечи на манер туники, и приказал, заикаясь:
– Раздева-вайся!
Девушка пожала плечиками и стянула с себя простыню. Она сегодня раздевалась сто раз. Точнее, разделась по приказу, едва перешагнула порог громадной срубовой бани, и ходила голышом париться и окунаться в бассейн, ложилась на лавку то животом вниз, то вверх. Как и остальные «жакетки», с которыми она сегодня и познакомилась, лихо пила за здоровье хозяина, нацелившись на него торчащими сосками.
– Надевай форму, – отдал очередной приказ Звягинцев и, откинувшись на дубовую спинку стула, поочередно оглядел остальных девушек. – Всем надевать форму! Даю вам три минуты. – И провожал их взглядом до смежного помещения.
Гости притихли, не зная, чего дальше ожидать от примерного семьянина, любящего отца и мужа. Бывший начальник 1-го управления ГРУ отличался топорным юмором. Скорее всего, подумал Тараненко, снова чего-нибудь отколет или отрубит. Вдруг генералы притихли. За дверью раздался топот. Генерал-майор Дубин приложил к губам палец:
– Тс-с! Так могут топать только наши жены. Товарищи офицеры, караул!
За взрывом хохота гости пропустили торжественное шествие лейтенанток, одетых в сапоги, юбки и расстегнутые гимнастерки. А под ними ничего. Точнее, сочные, как персики, молодые, почти что нецелованные груди. Кое-кто из генералов пустил слюну. Кто-то шепнул:
– Боже, какой к черту «Пентхауз»… Посмотрите на глянец наших подруг…
Все смотрели на глянец, тогда как Звягинцев, с которого простыня сползла на пол, смотрел на часы. Он первым нарушил молчание, за все спрашивая со своей «жакетки»:
– Вы опоздали на две с половиной минуты.
– Это не работа от звонка до звонка, – смело ответила она.
На что Звягинцев погрозил ей пальцем:
– Ошибаисся.
Он поднял бокал для вина, наполненный коньяком, и произнес «военно-патриотический» тост:
– За военную форму! За военную форму, которая к лицу всем. Кто не согласен, тот может поменяться со мной своей подругой.
– Я не согласен, – ответил Сергей Тараненко.
– Вижу, ты запал на мою блядь, – с грубой прямолинейностью заметил Звягинцев. – Поменяемся. Но сначала выпей. До дна, до дна. Вот так, – проследил он за именинником. – Значит, военная форма идет не всем женщинам? Посмотри на них, Сережа, – он снова уделил каждой девушке внимание взглядом и жестом руки, в которой все еще держал пустой бокал. – Посмотри и выдели ту, которой форма не к лицу. Я не призываю тебя выбрать страшилу, здесь таковых нет, не было и никогда не будет.
– Да, форма идет всем женщинам, – был вынужден согласиться Тараненко, решивший на скорую руку распутать эту проблему. Его речь отличалась связностью. Он говорил с убежденностью военного интеллигента. – Но одних военная форма действительно стройнит, подчеркивает фигуру. Именно форма подчеркивает и разницу между мужчиной, рожденным носить форму, и женщиной, рожденной…
– Стирать ее, – вставил Звягинцев.
Тараненко продолжил, несмотря на смешки товарищей:
– Более нелепого наряда не придумаешь.
– Разве он не стройнит?
– Стройнит? – Генерал вгляделся в каждое лицо, пышущее здоровьем. – Пусть так, пусть стройнит, хотя мне откровенно не нравится это определение, оно убивает что-то женское, что-то неуловимо важное, объяснить которое не по силам даже мне.
– Даже тебе?.. За это стоит выпить, – съязвил Звягинцев.
Тараненко задело за живое не выступление старшего товарища, но сама демонстрация форм – именно так, во множественном числе, выделил он. Он привык отвечать на выпады, а выходки старался не замечать. Он был обязан ответить, но чем? Слово «демонстрация» крепко запало в душу и не отпускало. Он знал себя: еще немного, и его ноздри раздуются от гнева на себя и всех, кто впервые, наверное, видел следы конфуза на его лице. Впервые он не смог ответить внятно, запутавшись в двух предложениях. А товарищи тем временем пили за то, что, по его словам и словам Звягинцева, «ему было не по силам». Вот ведь дурацкая ситуация. Ему, генералу от военной разведки, по силам даже то, о чем его высокопоставленные гости не догадываются.
Демонстрация…
– Одну минуту.
Тараненко вышел из-за стола. И как был в простыне, так и пошел к дому.
Вернулся он с видеокассетой. Видеомагнитофон марки «Панасоник» – эта редкая в Союзе вещь – уже был подключен к телевизору. Он вставил в деку кассету, на которую снимал еще более редкой вещью – видеокамерой той же торговой марки.
Видеокамера. Как приятно было держать ее в руках. По сути дела, подумалось генералу, в руках умещался весь мир. Его камера неслышно «стрекотала» на вечеринках, мальчишниках, заседаниях. Копился видеоматериал, который, судя по всему, с годами превратится в хлам. Он уже начал подумывать о систематизации видеоархивов: уничтожить большую часть материалов, оставив только самое ценное. Но как же трудно пускать под ножницы свое, пусть даже не представляющее ценности. Он назвал эти колебания «мозговым бельмом». А вдруг что-то пригодится? А этого уже нет. Впору не расчищать гору мусора, а начинать его копировать: а вдруг, а вдруг, а вдруг… Так и сбрендить можно.
Эти редкие кадры, которые генерал решил продемонстрировать своим гостям, являлись уникальными и единственными в своем роде. Это была не «первая копия» (первая копия досталась главному лицу на этой кассете), а оригинал. Однажды он показал запись однокласснику – полковнику ГРУ и увидел на его лице удивление и… обездвиженность. Словно всевышний остановил время для полковника, но оно не переставало течь для генерала, обладателя и этой кассеты, и того человека, который демонстрировал перед видеокамерой свои способности.
Запись была сделана полтора года назад самим генералом. Он мог не только наделать при случае копий, но и снять второй, третий, десятый дубль, поскольку главный герой короткого видеоклипа входил в состав спецгруппы, подчиняющейся лично начальнику разведки Сухопутных войск генералу Тараненко.
Слово «Спецназ», которое обязательно писалось с прописной буквы, ничего не говорило обывателю. Подразделения специального назначения обычно шифровались группами ВДВ и под их эгидой совершали дерзкие рейды на территорию Пакистана. Они трепали бандитские группировки, оставляли караваны с наркотиками без сопровождения и поджигали. Их тактика всегда была простой: атака – отход. На угрозы они реагировали соответственно статусу диверсионного подразделения: ликвидировали любые виды угроз.
Их называли по-разному, но с одинаковым трепетом: глубинной разведкой, мастерами антипартизанской войны, диверсантами, но смысл от этого не менялся. Эти элитные группы, казалось, не имели структурного подчинения, над ними стоял кто-то невидимый, но всесильный – это точно. Последние отзывы, все чаще доходившие до генерала, будто ласкали его слух.
Тараненко занял прежнее место за столом, пультом включил воспроизведение, скривившись от фразы, брошенной кем-то из гостей: «Еще одна порнушка».
На экране телевизора появилась центральная часть спортивного зала разведбатальона Московского военного округа. Отлично прорисованная картинка, виден каждый стык на наборном полу. В центре стоит невысокий парень лет двадцати пяти в своеобразной тренировочной форме: полинялая гимнастерка и галифе времен Великой Отечественной. Босой, он похож на военнопленного. Однако плечевая упряжь с двумя кобурами под мышками рушит эту иллюзию. Кобуры без верхних клапанов, и по рукояткам можно определить тип оружия – это автоматические пистолеты Стечкина. Оператор отходит назад, меняя ракурс съемки, и тогда становятся видны мишени и укрытия на пути к ним. Укрытий в виде листов фанеры, выкрашенных в черный цвет и не превышающих габаритов человека среднего телосложения, два. Мишеней пять. Упражнение с нехитрым названием «прохождение на время». Невидимый стартер отдает команду, запуская счетчик. Спецназовец «пошел», быстрым движением выхватив пистолеты. Четыре выстрела из двух «стечкиных» поочередно, и поражена первая мишень. Стрелок натурально скользит по паркету к укрытию, где не задерживается больше мгновения. Он будто огибает его своим телом и стреляет из «стечкиных» сразу в две мишени. Находит укрытие за фанерным щитом и из-за него поражает остальные мишени. Поднимает руку вверх: упражнение завершено. Стартер останавливает время: восемь секунд.
Впечатляет. Но это упражнение, эта, в общем-то, уникальная техника меркнет перед тем, что ждет зрителей впереди. Ждет и человек с секундомером; впрочем, механический прибор бесполезен. Ждут еще пятнадцать бойцов спецподразделения, расположившихся на низких скамейках. Свист пуль для них – как полет шмеля над головой обычного человека. Стены, обитые твердым пенопластом с бесчисленными следами от пуль, – как обои. Два спеца помогают товарищу установить мишени по-новому. Все готово к следующему упражнению.
