Камерон Уэст - Кинжал Медичи
— В Риме, — сказал я.
Глава семнадцатая
Самолет Бекетта был очень похож на тот, в котором мы летели с Дракко. Только шикарнее. Кожаные кресла, как в салоне президент-класса «боинга». Я пристегнулся. Руки подрагивали не столько от традиционного синдрома высоты, сколько потому, что мы отбывали с континента, где я в последний раз видел Джинни.
Это был какой-то изощренный вид пытки — спастись от смерти, но не знать, жива ли она. Если бы у меня был Кинжал, я бы охотно отдал его в качестве выкупа за ее освобождение. Поэтому нужно поскорее прочитать послание, которое Леонардо зашифровал в Кругах Истины.
— Итак, — сказал Бекетт, включая ноутбук, — в нашем распоряжении около тринадцати часов. Приступаем? — Он вопросительно посмотрел на меня.
Я кивнул. Придвинул к себе ноутбук, открыл нужные файлы. Расположил в соответствующем порядке кольца, повернул так, чтобы добиться соответствия. Затем повторил все со вторым Кругом. Показал результаты Бекетту.
Тот внимательно изучил.
— Значит, чередование внутренних и внешних колец, тридцать шесть градусов на кольцо, переход с одного круга на другой. Ничего не скажешь, остроумно.
— Аналитики Крелла тоже очень скоро до этого додумаются, — сказал я. — Теччи специально взял с собой Джинни, чтобы она переводила. Вы собираетесь ее искать?
— Этим занимается Мобрайт. Однако Крелл хитер. Его ведь ищем не только мы, но и Сун-Та-Ки. Оружейный магнат — очень скользкий психопат. Трудно ухватить. А Теччи… хм… так ведь в мире существует только один Ноло Теччи.
Уже в который раз мне пришло в голову, что Круги совсем не обязательно должны вести к Кинжалу. А что, если Леонардо просто зашифровал письмо, например, к Джиневре де Бенчи?
Ладно, сейчас увидим.
Я рассказал Бекетту, как Джинни догадалась, что Кинжал надо искать в Риме. Он внимательно выслушал.
— Замечательно. Бельведерский дворец в Ватикане. Я думаю, вы правы.
— Это заслуга Антонии. А я всего лишь догадался нужным образом переставить кольца.
— Да, конечно, мисс Джанелли указала на Рим, и ее следует за это поблагодарить. Весьма благородно с вашей стороны приписывать все заслуги ей… но не следует недооценивать и то, что вы сделали с Кругами. Это просто чудо.
Бекетт поправил на своем шелковом галстуке виндзорский узел.
— Теперь давайте попробуем разобрать послание.
Я проделал на экране манипуляции с кольцами первого Круга и в результате получил идущий по кругу текст.
— Замечательно, — сказал Бекетт. — Осталось только его разорвать.
— В каком месте? — спросил я.
Бекетт долго рассматривал Круг, водя по нему своим изящным пальцем, и наконец указал место, где к одной из букв была прикреплена маленькая ручка.
— Попробуйте здесь.
Я разорвал круг в этой точке и развернул текст в строку.
Бекетт вытащил ручку и небольшой блокнот в кожаной обложке. Начал быстро писать.
Прошло несколько минут.
— Что-нибудь получается? — спросил я, сгорая от нетерпения.
Он молчал.
Я ждал, откинувшись на спинку кресла. Попробовал представить Джинни в самолете с Теччи и Креллом и окончательно расстроился. Наконец, спустя, наверное, полчаса, Бекетт озадаченно постучал ручкой по странице.
— Слушайте, я читаю.
«Воспарить с любовью мне и мой каждый друг и вещь ты будешь этот новый хранитель мира ибо с кинжалом над тобой ты переплетение всех спящий скульптор и его крутой изгиб хранитель».
Я молчал. А что тут скажешь?
Бекетт повторил странный текст.
Я вздохнул.
— Хранитель крутого изгиба? Что за чепуха.
— Это придумал Леонардо, — сказал Бекетт, — а я только прочитал.
— Вы уверены, что мы разорвали круг в нужном месте?
— Думаю, да. Вот же указатель. У меня достаточно солидный опыт расшифровки криптограмм, так что разорвали мы круг верно. Теперь остается понять, что все это значит.
Примерное минуту мы молча смотрели друг на друга. Потом я запрокинул голову и несколько раз повторил:
— Хранитель крутого изгиба… хранитель крутого изгиба…
— Реб, это же шифровка, — сказал Бекетт. — Какой-то перестановочный код. — Он постучал ручкой по блокноту. — Может быть, нужно опустить каждое второе слово или каждое третье. Кто знает?
— Сейчас, сейчас… — бормотал я. — Хранитель крутого изгиба… Черт возьми, что значит «воспарить с любовью»?
Рядом с Бекеттом зазвонил телефон. Он снял трубку.
— Обед? Несите.
Меньше чем через минуту появился Мобрайт с изящной тележкой.
— Браво, — сказал Бекетт.
— Могу я спросить, сэр? — почтительно произнес Мобрайт. — Есть ли какие-то успехи?
— Спросить можете, но ответа пока не получите. — Бекетт скривил губы. — А теперь, Мобрайт, закройте, пожалуйста, дверь с той стороны.
От тележки исходил крепкий аромат мексиканской еды, но Бекетт обедать пока не собирался.
Он показал на второй Круг на экране компьютера:
— Будьте добры, разорвите его тоже.
Я проделал необходимые манипуляции, затем встал посмотреть, что на тележке. На одной тарелке было тамале (толченая кукуруза с мясом, красным перцем, жареными бобами и темным рисом). На другой бифштекс из вырезки.
— Вы что будете есть? — Я посмотрел на Бекетта, надеясь, что он выберет бифштекс.
— Один момент, один момент, — проговорил он, приблизив лицо к блокноту. — Тамале Мобрайт приготовил для вас.
— Для меня?
— Да. По моему распоряжению. Вы же это любите.
— Откуда вы знаете? — спросил я, неся тарелку к своему сиденью. — И что, Мобрайт повар?
— Да… — пробормотал Бекетт. — Он может быть кем угодно, и поваром тоже… вот, пожалуйста… я закончил.
«Лев я Бог и предлагать ленивый человек будущего разделить люди тайна мое бородатое сердце человек и никогда не узнает душа».
— Тоже зашифровано. Как и следовало ожидать.
— Чудесно, — пробормотал я. — «Ленивый человек будущего».
— Вот именно.
Он налил из серебряного кувшина в бокал воды, вытряхнул из флакончика несколько капсул, запил и приступил к еде.
Заправил за воротник белую льняную салфетку, отрезал небольшой кусочек мяса. Не спеша прожевал, проглотил, затем отрезал еще. И все это с изящным достоинством, как будто каждый день обедал с королевой.
Я уплетал за обе щеки тамале, продолжая изучать текст.
— Теперь надо оба…
— Пожалуйста, — попросил Бекетт, — вначале прожуйте, а потом говорите.
Я закончил еду — да, этот сукин сын Мобрайт умеет готовить, — и посмотрел на Бекетта.
— Знаете, мне кажется…
— Что?
— Бородатого сердца в природе не существует.
— Резонно.
— Ага. Так что давайте слово «сердце» отсюда уберем.
Бекетт задумался.
— Ладно, убрали. Что дальше?
— А дальше «разделить люди тайна».
— И что?
— Убираем слово «люди» и получим «делиться тайной». Что вы на это скажете?
— Просто потрясающе, — с энтузиазмом проговорил Бекетт.
— Извините, — сказал я, — мне нужно тут прогуляться неподалеку. А потом продолжим. Будем перетаскивать слова, пока не доберемся до смысла. Сколько у нас времени? Часов одиннадцать-двенадцать?
Бекетт посмотрел на свой «Ролекс»:
— Примерно столько.
— Хорошо, — сказал я, вставая.
Возвратившись, я застал в салоне Мобрайта. Он стоял у кресла Бекетта, смотрел в его блокнот. Увидев меня, вздрогнул.
— Ты же вроде должен заниматься поисками Крелла, — сказал я.
— Но я только…
— Вот и иди, делай свое дело. И не мешай нам работать.
Мобрайт слинял. Я занял свое место.
— Не нравится он вам, да? — сказал Бекетт. — Действительно, этот человек чуточку со странностями.
— Пошел он к черту, — сказал я. — Давайте рассмотрим текст второго Круга. Уберем слова «люди» и «сердце». Что остается?
Бекетт прочитал с экрана:
— «Лев я Бог и предлагать ленивый человек будущего разделить тайну мое бородатый человек воля и никогда не узнает душа». Уберем «мое».
Я убрал, поставил между «люди» и «сердце».
— Вот так лучше, — сказал Бекетт. — «Тайна бородатого человека и никогда не узнает душа». Никогда не узнает душа…
— Я убираю отсюда «и», — сказал я. — Ставлю после «сердце».
— И слово «душа» уберем тоже, — предложил Бекетт.
— Почему?
Его серые глаза блеснули.
— Смотрите, четыре слова: «Люди мое сердце и». Разве «душа» сюда не просится?
— Вы правы, — признал я. — «Сердце и душа», очень подходит.
— А теперь посмотрите сюда, Реб. Что мы имеем? «Люди мое сердце и душа». В этом предложении не хватает сказуемого, правильно?
— Правильно, — согласился я. — Пусть будет сказуемое «предложить».
— Давайте поставим глагол «предложить» перед «люди мое сердце и душа». Посмотрим, что получилось.