Владимир Михановский - Горячие точки на сердце
— Не, знаю, может русские принесли вам обиду, нельзя обо всех судить одинаково… Русские разные, как и любой другой народ.
— Разные… Вы только посмотрите, как эти разные всегда разевали рот на чужие земли. То Крым зацапали, то кусок Польши, то Сибирь, то среднюю Азию…то вас, кавказцев… Житья от них нет! — заключила она.
— Не знаю, моей республике они принесли только добро, — произнес Сергей, несколько удивленный горячностью своей собеседницы.
Неприметно наступили сумерки, хозяин зажег на каждом столике свечу. В городе не было электричества, говорили, что это боевики бесчинствуют.
Женщина говорила по-русски с акцентом, только он нег определить, с каким. Он спросил у нее, кто она по национальности, но та ответила, что это к делу никак не относится.
Кто она может быть? — размышлял Завитушный. — Явно не из «легкой кавалерии». И храбрая на язык… Может, к боевикам принадлежит каким-то боком, связная либо террористка? Очень может быть, те постоянно вербуют своих сторонников среди местного населения. На язык не сдержана? Ну, во-первых все бабы таковы. Во-вторых, возможно, кто-то из русских ее сильно обидел.
Женщина доела свой шашлык, расплатилась и ушла, не попрощавшись.
Повинуясь внезапному импульсу, Завитушный немного выждал и, оставив недопитое вино, вышел вслед за ней в глухую звездную ночь. Нет, никоим образом он не собирался преследовать ее. Может, просто посмотреть, где она живет, эта весьма экстравагантная особа.
Женщина шла быстро, не оглядываясь. Видимо, она хорошо знала если не город, то по крайней мере эту его часть. Каблучки звонко цокали по брусчатке, которой была выложена центральная улица.
Задумавшись, Сергей едва не пропустил момент, когда она свернула в боковой переулок. Он замедлил шаг и выглянул за угол дома. Он во время спрятался за него: девушка быстро оглянулась, но преследователя не заметила. Затем она по-хозяйски подошла к единственной машине, стоявшей на улице, села на переднее сиденье и захлопнула дверцу. Машина взревела и с места в карьер понеслась, оставивши после себя облачко бензиновой гари, белесое в лучах полной луны.
* * *Разговор с Завитушным, пока они шли на площадь, настроил генерала на серьезные размышления. Припомнилась история. Россия, едва только с огромным трудом освоила Кавказ, как тут же сделала его местом ссылки. Не зря же Кавказ именовали тогда «южной Сибирью». Сюда гнали и проштрафившихся поляков, чье восстание было безжалостно подавлено Суворовым, и непокорных прибалтов, да и собственных гениев, составивших впоследствии славу и гордость страны. Ссылались сюда и по религиозным мотивам, были здесь разного рода сектанты, и даже этнические немцы, со времен Екатерины проживавшие в России, но чем-то не угодившие русскому правительству.
Короче, в течение долгих десятилетий Кавказ служил чем-то вроде сточной канавы для отбросов, преступных элементов общества. По сути же, сюда ссылались лучшие, самые достойные люди страны.
Мудрено ли, что коренное население, пусть и жившее по собственным клановым законам, легко находило с пришельцами общий язык?
Эту ситуацию, по большому счету, не изменил, пожалуй, и 1917 год. Русские, как мощный этнический слой, на всем Большом Кавказе продолжали доминировать, и только к концу ХХ столетия положение начало изменяться.
Русских начали все больше отчуждать от власти, бизнеса, участия в политике и общественной жизни.
Маятник качнулся в обратную сторону.
И как глобальное следствие — ставший постоянным отток с Кавказа русского населения. Отток, увы, не всегда мирный и добровольный, иногда насильственный, чуть ли под дулом пистолета, яркий пример чему — та же Чечня.
Но не все русские — в силу различных причин — имели возможность покинуть Кавказ, ставший таким негостеприимным. Такие старались поддерживать на выборах тех местных общественных деятелей, которые обещали помогать русскому населению.
Нужно ли говорить, что это создавало широкое поле для разного рода политических спекуляций…
В применении к Карачаево-Черкесии — и это отлично понимал генерал Матейченков — в борьбе за президентское кресло окончательно победит тот претендент, на чьей стороне выступят местные русские.
Размышляя о местном русском электорате, который начал склоняться на сторону Владимира Семенова, Матейченков припомнил, когда случай привел познакомиться с первым претендентом.
* * *С первого дня своего прибытия в республику отношения полпреда президента РФ с Владимиром Семеновым складывались так, что их можно было назвать дружески-официальными. Лично они знакомы не были, но один отзывался о другом всегда приязненно и уважительно.
Матейченков испытывал необходимость сойтись поближе с этим красивым, уверенным в себе человеком. Но никто не торопился сделать первый шаг.
Когда в Черкесск прилетели высокие гости — премьер-министр правительства РФ Сергей Степашин и глава кремлевской администрации Александр Волошин, Сергей Вадимович предложил Матейченкову познакомить его с Семеновым.
— Погожу, — отказался генерал.
— Почему?
— Боюсь, это будет выглядеть неестественным.
— Чудак, это же чисто служебное дело.
— Подожду, не горит.
— Вольному воля.
В первые дни пребывания в Черкесске, вникая в местную обстановку, Матейченков думал было пригласить к себе Владимира Семенова и потолковать с ним по душам, но потом отказался от этой мысли: вдруг Семенов усмотрит в этом ущемление своего достоинства?
Этого Матейченкову хотелось меньше всего.
В конце концов он решил положиться на случай, и случай вскоре не преминул представиться.
* * *Ехал как-то Матейченков с помощником на неизменном газике в дальний пригород Черкесска. Там строился новый склад вооружения для объединенных отрядов ОМОНА, и генерал, верный своим правилам, хотел самолично убедиться, как продвигается дело.
Они уже миновали город и выехали на проселочную дорогу, круто идущую в гору, когда Матейченков обратил внимание на стоявшую впереди у обочины машину.
Шофер и не думал тормозить. Лицо человека, топтавшегося у машины, показалось Матейченкову знакомым.
— Чья машина? — спросил он.
Завитушный вгляделся:
— Владимира Семенова.
— Притормози, — велел генерал шоферу и, не дожидаясь полной остановки, открыл дверцу и выпрыгнул на дорогу.
Несколько человек, приподняв капот, возились с мотором. Владимир Семенов, сложив руки за спину, крупными шагами прохаживался рядом, всем своим видом выражая нетерпение.
Матейченков подошел к нему, они поздоровались, как старые знакомые.
— Поломка?
— Она самая.
— Что-то серьезное?
— Боюсь, что да, — с досадой произнес Владимир Семенов и пнул сапогом шину щеголеватой «Ауди». — Так некстати.
— Поломка всегда некстати. Срочное дело?
— Ага. В Черкесске горские старейшины ждут, договорились о встрече, опаздывать негоже, сам понимаешь.
— А давай, я подброшу?
— Но ты же из города?
Они сразу стали на «ты», словно сотню лет были знакомы.
Матейченков улыбнулся:
— Для кума и семь верст не крюк.
— Ну, давай, коли так, — решил Семенов.
Он отдал распоряжения своим людям, после чего, не чинясь, сел в газик, машина по команде Матейченкова круто развернулась и помчалась в Черкесск, вздымая дорожную пыль.
Завитушный пересел вперед, рядом с водителем, а Матейченков пристроился рядом с потенциальным президентом республики. Семенов первым нарушил молчание:
— Ну, как тебе у нас, товарищ генерал-полковник?
— Нормально.
— Не скучаешь?
— Скучать некогда.
— Это верно, скучать у нас тут никому не приходится, — согласился Владимир Семенов.
Шофер, не оборачиваясь, спросил:
— Куда ехать?
Семенов, наклонившись к нему, сказал адрес.
Последние дни, как знал Матейченков, в республике произошли важные события. Только что Верховный суд Карачаево-Черкесии признал Владимира Семенова главой республики. Однако согласия Москвы на это решение до сих пор не было получено. Сказка про белого бычка продолжалась, и ей не было видно конца.
Не далее как вчера генерал Матейченков получил по прямой правительственной связи шифрованное сообщение, что в республику должна прибыть очередная комиссия — сколько их уже здесь перебывало! Но эта была особенно важной. В нее должны были войти представители всех федеральных силовых ведомств, а возглавлял ее заместитель министра внутренних дел Александр Колесников.
Опять разговоры, бесконечные словопрения, проверки и перепроверки, и — полная нерешительность.
— Знаешь, мне иногда кажется, что я нахожусь в театре абсурда, — вырвалось у Матейченкова.
— Не одному тебе это кажется, — улыбка у Владимира Семенова получилась грустной.
