Михаил Серегин - Танец гюрзы (Сборник)
Свиридов тем временем взялся за канат и с силой потянул его на себя. Черная гладь всколыхнулась, нехотя разошлась тяжелыми ленивыми кругами, и с мерзким чавканьем и бульканьем, которые обычно можно услышать при наличии в доме засорившегося унитаза, на поверхность вырвалось что-то продолговатое и густо облепленное грязью.
Свиридов некоторое время посмотрел на это, а потом сказал:
– Длинновата веревка-то. Метра полтора будет. Хотя канава, конечно, поглубже…
– Ты это о чем?
– А вот о чем, – проговорил Владимир и выволок выуженный из канавы предмет на берег.
Фокин взглянул на свиридовский «улов» и, вцепившись грязными пальцами в еще более грязную короткую бороду, проговорил:
– Так вот, значит, как… Оказывается, у меня был напарник по заплыву… …Заляпанный грязью предмет оказался трупом высокого, атлетически сложенного мужчины. Пресловутая грязная веревка была обмотана вокруг его горла. По всей видимости, он был убит совсем недавно, потому что тело не было обезображено гниением или отвратительным разбуханием вследствие нахождения в воде.
Свиридов пристально вгляделся в черты лица покойного и проговорил:
– У меня смутное ощущение, что я его где-то видел… По всей видимости, его не утопили… бросили в воду уже мертвым.
– А может, он просто упал в воду, типа как я… только ему не так повезло? – предположил Фокин, который, по всей видимости, не утратил остатки хмеля даже в связи с таким замечательным купанием.
– Ага… шел, зацепился шеей за веревку с куском железобетона и упал в удачно подвернувшуюся яму, – откомментировал Свиридов. И вдруг воскликнул: – Вспомнил! Вспомнил, где я видел этого парня!
– Здесь же, только где-то так позавчера? – иронично ввинтился Афанасий. – Когда мочил его… типа вот в этой воде?
– Ну и шуточки у тебя, Афоня, – махнул рукой Владимир. – Дело в том, что этот парень работал у Бжезинского… предпринимателя, которого отработал наш отдел в девяносто третьем.
– Бжезинский? – Фокин поморщился и заворочал грязным пальцем в слипшихся волосах на затылке. – Б-бжезинский? Что-то я такого не припомню. Мало мы, что ли, тогда ихнего брата почикали?
– Зато я помню, – сказал Владимир. – И вот этот парень, который валяется тут перед нами, – это Артур, шофер и личный телохранитель Бжезинского Владимира Казимировича, убитого двадцать девятого сентября девяносто третьего года в собственной квартире. Пять лет… да, прошло почти пять лет.
Фокин пристально взглянул на присевшего на корточки друга, и вопрос: «Кто именно убил упомянутого бизнесмена?» – замер на его губах, еще хранящих неприятный привкус грязной, с примесью бензина и мазута, воды из ямы, из которой выловили мертвого Артура…
* * *
– Зачем ты полез на эту стройку? – вопрошал Владимир ранним утром следующего дня Фокина, совершенно замученного чудовищным похмельем. – Зачем тебе понадобилось выкидывать эти цирковые номера?
– В-в-в… – Фокин попытался подняться с подушки, но неистово закружившуюся голову свинцово припечатало обратно, а перед глазами заметался хоровод жгучих и воющих, с алыми горчинками ада, огоньков. – Вот это колбасит… плю… плю… плющит… такого ваще никогда…
– На, испей из моего кубка, боярин, – хмуро проговорил Владимир и протянул Афанасию запотевший от холода простой граненый стакан, до краев наполненный чем-то слабо пузырящимся и желто-лимонным, с мутной алеющей поволокой.
– А-а-а… – слабо протянул тот, – «капелловское» пойло… антипохмехмельный кок… коктейль… эт-та хоррошо… м-м-м…
И, с трудом приподнявшись на подушке, отец Велимир вылил содержимое стакана в глотку и, одобрительно ухнув, снова рухнул на диван.
– Так зачем ты вообще поперся на эту стройку? – вновь спросил Владимир.
– Да что тебя это так… интересует?
– А то, что мне звонили из уголовного розыска. И менты затребовали свидетельские показания. Твои и мои. Насчет вчерашнего кордебалета на стройке. Так что, братец, давай приходи в чувство, одевайся – и курц-галопом в отделение.
– За что это? – поинтересовался Фокин, которого куда больше смутила необходимость вставать и куда-то идти, чем слова «уголовный розыск».
– А ты что, не помнишь?
– Н-нет. А что я должен помнить? – Фокин с трудом приподнялся на локте и тут же, коротко простонав, упал на спину – именно этот локоть он основательно разбил при падении. – В-в-в… бляха-муха, прохватило-то как! Мы что, вчера кого-то отметелили до полного, боже избави?
– Надеюсь, что нет. Потому что я же не могу с тобой находиться безотлучно, как при малом ребенке, так что не знаю, что ты там без меня мог натворить. Нажрался ты вчера просто катастрофически.
– Иже еси на небеси… – обессиленно простонал отец Велимир и сделал очередную попытку подняться. Она оказалась несколько более удачной, чем предыдущая. – Грехи наши тяжкие… Ну, что там еще?
* * *
– Свиридов Владимир Антонович? – следователь пристально посмотрел на сидящего перед ним невозмутимого мужчину лет тридцати-тридцати двух и заглянул в тонкую папку. – Я хотел бы узнать, при каких обстоятельствах вы обнаружили труп гражданина Орлова Артура Евгеньевича. Конечно, сегодня ночью вы рассказали это довольно внятно, но тем не менее…
– Да, конечно, – отозвался Владимир. – Я же говорил, что вылавливал из канавы гражданина Фокина, который упал туда, находясь в нетрезвом виде.
– Ага… гражданина Фокина. А что делал на стройке гражданин Фокин?
– Он был более чем основательно пьян. Я думаю, мотивация вполне достаточная.
– Возможно. Только у меня есть к вам еще несколько вопросов, которые я не имел возможности задать вчера. – Следователь поднял на Владимира красные от бессонницы глаза с болезненными коричневыми кругами под ними и, постучав по столу полусогнутым указательным пальцем, проговорил: – Мы обыскали покойного. Помимо документов, при нем обнаружена записная книжка. И в этой записной книжке черным по белому стоит ваш адрес и ваш телефон.
– В самом деле?
– Да. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Только то, что я сказал вам вчера. В свое время я был знаком с этим человеком. Правда, только визуально. Он работал у Владимира Казимировича Бжезинского, в то время довольно известного московского бизнесмена. Господин Бжезинский возглавлял совместное российско-польско-американское предприятие.
– Вам известно, где сейчас находится этот господин Бжезинский?
– Да, известно. На Котляковском кладбище в Москве. Бжезинский был застрелен осенью девяносто третьего… кажется, в сентябре. По всей видимости, это было заказное убийство. Впрочем, если я не ошибаюсь, дело так и не раскрыли. Да… позвольте взглянуть на записную книжку Орлова.
Следователь поджал губы и протянул Владимиру небольшой блокнотик с покоробившимися листами. Вода внесла губительный беспорядок в записи – она размыла и почти совершенно обесцветила буквы, но не настолько, чтобы невозможно было прочитать эти записи.
– Ваше имя обведено красными чернилами, – проговорил следователь. – Так что, как видите, нам не потребовалось долго гадать, что делал тут, в Поволжье, этот человек, прописанный в Москве.
– И что же?
– Вероятно, он намеревался встретиться с вами. А вышло наоборот: вы встретились с ним, да еще в такое неудобное время и в таком неудобном месте. Слишком много совпадений.
– Неужели это следует понимать как задержание? – сухо спросил Свиридов.
– Разумеется, нет. Но ведь вы утверждаете, что этот человек не знает вас?
– Я сказал, что я знаю его визуально. Что касается того, знает ли он меня, я не могу утверждать с полной определенностью. С большой долей вероятности – нет, он меня не знает.
– Вы, кажется, бывший офицер?
– Да. Армейский спецназ. Комиссован по ранению и вышел в отставку. …Свиридов никогда и никому не говорил о своей былой принадлежности к Главному разведывательному управлению Генерального штаба и уж тем более – к спецотделу «Капелла», о существовании и целях создания которого было известно считанному числу людей. Распускать язык было чревато последствиями. Особенно если учитывать специфику нынешней деятельности Владимира.
После того как Свиридов и Фокин вернулись на родину, в Саратов, в мае девяносто шестого года, перед ними остро встала проблема: кому они нужны после того, как весь мыслимый их потенциал был задействован на службу государству, а потом демобилизовали и попросту списали из спецслужб… Не выбросили ли их на свалку, как отработанный человеческий материал? Кому они нужны сейчас?
Первое потрясение ожидало Свиридова уже сразу по возвращении. Он без труда нашел квартиру родных, но, когда он сообщил открывшему ему дверь долговязому парню лет двадцати, от которого к тому же за километр разило бормотушным перегаром, что, дескать, он, Владимир, является его родным братом, – тот решил, что кого-то из них посетил жестокий приступ белой горячки.
