Андрей Воронин - Бриллиант для Слепого
— Но послушайте, — тупо глядя на лист бумаги, исчерканный быстрыми строчками, сказал полковник, — мы боимся, что он пропадет.
— Не беспокойтесь, господа, он не пропадет, он навсегда теперь останется в России.
Генерал ФСБ Потапчук, сидевший в углу большого кабинета на кожаном диване и куривший сигарету за сигаретой, наконец, встал и, тронув за плечо еще одного полковника, предложил выйти в приемную. Когда за ними закрылась дверь, генерал ФСБ, вертя в пальцах незажженную сигарету, спросил полковника Петрова:
— Ну что скажешь? Тот передернул плечами:
— По-моему, он полный псих.
— Вот и я того же мнения. Послушай, полковник, а как ты думаешь...
— Что?
— Кто лучше всех с психами разговаривает?
— С психами? — и на растерянном лице полковника вдруг появилась улыбка, словно он тонул, тонул и вдруг увидел соломинку, за которую можно ухватиться и, если повезет, выбраться на берег.
— Надеюсь, ты понял ход моих мыслей?
— С психами, товарищ генерал, лучше всех разговаривают психиатры.
— Соображаешь, за что и ценю. Ты знаешь, полковник, как на меня начальство орало?
— Не знаю, но могу себе представить.
— Нет, не можешь. Значит, вот что. Есть один профессор, по-моему, он даже член-корреспондент Академии медицинских наук, старый и хитрый мужик. Лет двадцать назад он работал с нами, я тогда еще капитаном был. Хороший профессор, он тогда уже диссертацию защитил на психах, вообразивших себя коронованными особами. Вот его надо найти, вызвать сюда и пусть он поговорит с этим «царем».
— Как его фамилия?
— Все тебе сейчас скажу.
И генерал, подойдя к телефону, принялся куда-то звонить. Разговаривал он вежливо, как дипломат, сразу же извинился, потом поинтересовался здоровьем, потом погодой и лишь после того, как узнал, что какой-то Иван Петрович находится на даче, попросил номер мобильника. Телефон ему дали, и генерал записал номер прямо на листке календаря. Листок тут же вырвал.
— Ну вот, хоть в этом повезло, — произнес он и взглянул на зеленые цифры электронных часов.
Перезвонив Ивану Петровичу, генерал узнал, где сейчас находится Михаил Львович Томский. Полковник посмотрел на генерала.
— Это тот Томский, которого желтые газеты полоскали, как тряпку?
— Тот, тот, — зло ответил генерал Потапчук. — Может быть, он и тряпка, может быть, его и полоскали, но он — специалист от Бога и нам предан. Так что будем с ним работать, — и генерал принялся набирать следующий номер, ловко вертя в пальцах незажженную сигарету, словно это был карандаш, а затем сунул ее за ухо.
Телефон не отвечал очень долго, а когда соединение произошло, голос генерала Потапчука изменился: из грозного, властного, он стал мягким и ласковым.
— Михаил Львович? Добрый вечер! — Федор Филиппович назвался, и вдруг выражение его лица стало недовольным, абсолютно не сочетающимся с голосом, которым он говорил. Лоб наморщился, как голенище хромового сапога, губы вытянулись в линию. — Михаил Львович, я извиняюсь, конечно, но поймите и вы меня. Все, что я мог, я делал, вы уж не обижайтесь. Вы же знаете, этим журналистам только дай. И где они информацию выудили, мне неведомо. Наверное, кто-то из ваших, из психиатров, слил.
— ...
— В чем дело? Ну это, знаете ли, не по телефону.
— ...
— Нет, нет, что вы, Михаил Львович, теперь никакой политики! Даже на один грамм политика здесь не замешана.
— ...
— Вот именно это я от вас и хотел услышать. Значит, вы сейчас на даче? А супруга как себя чувствует?
— ...
— Прекрасно. Низкий поклон ей.
— ...
— Спасибо, что помнит меня. Значит, давайте так...
— ...
— Нет, утром не пойдет, Михаил Львович, никак не получается утром, надо прямо сейчас.
— ...
— У вас машина не на ходу? Это не проблема, мы вопрос решим быстро. Я сам лично заеду за вами. Прямо сейчас и выезжаю. Ну, минут через пятьдесят, от силы через час.
— ...
— И назад отвезут. Можете не сомневаться, уважаемый Михаил Львович. Вы же знаете, если я обещаю...
— ...
— Ой, только не надо, пожалуйста, без всяких церемоний.
— ...
— Чай мы и здесь выпьем. Насчет пирога — это, конечно, дело вашей супруги.
— ...
— Вы себя плохо чувствуете?.. Таблеточку примите. Дело очень важное, оно на контроле у директора, да и много людей в курсе. Так что я прямо сейчас еду.
Генерал положил трубку и задышал так тяжело и часто, что полковнику даже не по себе стало.
— Какой мерзавец! Надо же, вспомнил то, что десять лет назад было. Еще бы вспомнил, как я его сыночка от тюрьмы спас! Сидел бы лет пять-шесть... Ну да ладно. Машину вниз вызови, я побежал. А вы тут колошматьте его, только осторожно, смотрите, чтобы он копыта не откинул. Через пару часов специалиста доставлю, и, если повезет, к утру мы кое-что знать будем.
Профессор Томский был фигурой одиозной. Многие, очень многие имели на него зуб. Многих неугодных режиму он упек в сумасшедший дом, составляя липовые истории болезни и обрекая вполне здоровых людей на мучительную изоляцию. Благодаря его стараниям, десятки писателей и журналистов, врачей и правозащитников долгие годы были изолированы от общества толстыми стенами психиатрической больницы.
Михаил Львович Томский активно сотрудничал с КГБ, помогая всесильной организации оберегать гнилую власть от правды, на которую его пациенты пытались открыть народу глаза. Казалось бы, время Томского прошло, политическая ситуация изменилась. Однако Томский выстоял, даже стал членкором Российской академии медицинских наук, защитил докторскую. Но в своих грехах не покаялся, хотя и стал намного осторожнее.
Генерал Потапчук приехал на дачу. Томский уже ждал его на крыльце: с портфелем в руках, в темном костюме при галстуке, плаще, фетровая шляпа в руках. Профессор и генерал ФСБ поздоровались за руку, как старые знакомые.
— Ну что, едем? Я рад, Михаил Львович, что вы согласились.
— Еще бы я не согласился, — хмыкнул профессор. — Я же знаю, вам, генерал, отказывать — себе дороже.
— Это уж точно, уважаемый Михаил Львович, лучше с нами дружить и нам помогать. Так оно спокойнее. Надеюсь, с этим вы согласны?
— Какая разница, Федор Филиппович, согласен с вами профессор Томский или нет? Я все равно на крючке и буду делать то, что вы скажете.
— Сейчас, — уже сидя в машине, заговорил генерал, — от вас, Михаил Львович, требуется совсем не то, чем вы занимались раньше. Томский насторожился.
— Рассказывайте. А я, пока есть время, обдумаю. И Потапчук рассказал ему все, что знал.
— Мания величия, — коротко резюмировал генерала профессор Томский. — Судя по всему, элементарная мания величия. Есть у нас и Наполеоны, и Сталины, и Ленины. Ломоносов был и Кулибины с Поповыми — этого добра хватает.
— Сейчас нас диагноз, абсолютно не интересует. Диагноз — это не главное.
— У меня есть ученица, но она не живет в России, уехала два года назад... Вот это ее дело, она бы вам помогла. Клептомания, связанная с манией величия, — тема ее диссертации.
— А без нее не справитесь? — спросил Потапчук, чувствуя, что, возможно, ошибся, обратившись к Томскому.
— Я, конечно, попробую, сделаю все, что умею, но за результат ручаться не могу. Человеческий мозг, генерал, слишком сложно устроен, слишком много в нем загадочного. Когда мы говорим «серое вещество, клетки» — это для мясника. А для нас, психиатров, это не серое вещество и не просто клетки. Вы, наверное, знаете, генерал, что великий Альберт Эйнштейн восхищался своим приятелем Зигмундом Фрейдом и не уставал повторять, что вся физика со всеми ее теориями, законами, формулами — ничто по сравнению с психологией.
— Нет, я этого не слышал, Михаил Львович, я другому учился. Это ваша профессия, ваш хлеб, так что советовать вам ничего не стану. Но дело, поверьте, чрезвычайно важное, и, если мы быстро не найдем бриллиант, начнется международный скандал. Надеюсь, вы понимаете, Михаил Львович, что вся информация по этому делу огласке не подлежит и никто ни о чем знать не должен?
— Вы мне будете говорить! Если ваши же не расскажут, как это уже было, то я никому ничего не скажу. Я открываю рот лишь тогда, когда мне приходится оправдываться. И вы это знаете.
— Да-да.
Черная «Волга» с двумя антеннами спецсвязи уже въезжала через железные ворота во внутренний двор здания на Лубянке. Генерал Потапчук показал пропуск.
— Давай, к подъезду, — обратился он к водителю. Через служебный подъезд они поднялись на второй этаж. Их встретил, полковник.
— Организуй чай, кофе.
— Нет, мне не надо, — сказал Томский, — я по ночам ни чай, ни кофе не пью.
— Чего желаете?
— Ничего, — сказал профессор. — Покажите пациента.
— Останьтесь здесь, полковник, — обратился генерал к своему подчиненному. В кабинет они вошли вдвоем. Полковник, сидевший за столом, тут же встал.
— Работайте, — махнул генерал рукой и кивком головы указал на мужчину, сидевшего на стуле перед столом.
