Дмитрий Черкасов - Точка росы
— Ой! Александр Борисович! А что случилось?
— А то ты не знаешь, б..., что случилось! — заорал на него Дудрилин и попытался сначала двинуть его рукой в ухо, а потом, промахнувшись, достать ногой.
Но Зоська был начеку и ловко отпрыгнул.
— Побили снова, что ли? А? Ай-яй-яй!..
Дудрилин не отвечал, стараясь сохранить равновесие, цепляясь за столбик и покачиваясь. Вспышка ярости отняла у него последние силы. Ему все же немало перепало от молодчиков в черном.
— Машину убери... — вяло махнув рукой, распорядился он. — А ты... человек... ты постой... Я тебя отблагодарю... сейчас.
Он принялся рыться во внутренних карманах реглана, достал портмоне, заглянул, покопался в нем пальцем.
— М-м... да... Мне очень нужен, наконец, свой человек! Кругом только Алькины... и это уже переходит все границы... Ты должен будешь меня защищать... а я — на тебя рассчитывать. Понял? Ты мент?
— Бывший, — отвечал Тыбинь, косясь на кошелек.
— Это хорошо. Я тебя обязательно хорошо отблагодарю... завтра. Сразу за все. Приходи вот сюда... вот на то самое место, где стоишь... в девять. Ровно в девять, понял?! Не проспи смотри, я этого не люблю! А сейчас я пойду... у меня что-то голова разболелась...
IV
Кира засняла все на видеокамеру. Пушок удачно щелкнула Дудрилина фоторужьем. Они еще осмотрелись, поснимали и по сумеркам уехали, чтобы не привлекать внимания бдительного Зосима. Александр Борисович Дудрилин вряд ли был способен сегодня куда-либо выбраться.
На “кукушке” уже сидел неутомимый Лерман. Выслушав доклад, полистав сводку наружного наблюдения, он вышел в комнату оперативного, переговорил по связи с Кляксой, сменившим вместе с Роликом изнемогших за монитором Морзика и Дональда.
— Хорошо, — сказал он Старому, вернувшись. — Хоть это и не ваш профиль, но... Костя говорит, у вас богатый опыт оперативной работы. Даю добро на внедрение к объекту, но только под прикрытием. Под хорошим прикрытием. Сейчас придумаем легенду, завтра к семи сюда — повторим.
— Зачем в такую рань? — возмутился Старый.
— Чтобы не опаздывать! Ваш хозяин этого не любит!
Лерман уже начал отрабатывать прикрытие. Они упирались до девяти вечера. Наконец опер удовлетворенно вздохнул. Откинувшись на стуле, он стал просматривать записи, держа на весу исчирканный листок бумаги.
— Весьма правдоподобно получается, Михаил Иванович! — сказал Борис Моисеевич, посмотрев сквозь очки на вспотевшего загнанного Старого. — Должен вам сказать, у вас талант! И богатая практика чувствуется! Приятно работать с профессионалом. Завтра еще подрихтуем кое-что — и должно сработать. Не опаздывайте, коллега.
Ласковое слово и кошке приятно. Тыбинь возвращался домой весьма довольный собой и жизнью. Непонятное томление духа и неудовлетворенность как рукой сняло. Даже распухшая посиневшая переносица не портила настроение.
Он прикупил в круглосуточном магазинчике две бутылки пива, карельского хлеба, копченую скумбрию пожирнее. Рыбу он любил еще со времен жизни в Прибалтике. Мурлыча под нос какой-то мотивчик, аккуратно неся пакет, он уверенно и самодовольно поднимался по лестнице, широко ставя маленькие ступни и наклоняясь к той ноге, которую поднимал и ставил вперед, на ступеньку. Походка при этом приобретала смешную косолапость, и это забавляло его. Он любил подурачиться, когда никто не видит.
“Я большой крутой мужик! — напевал он про себя. — Тетки от меня в восторге! Я классно вожу машину и завтра состригу кучу бабок!”
Его лицо отражало нетерпеливое предвкушение ужина и расслабухи на диване. И никаких глобальных вопросов!
Хорошее настроение не покинуло его даже тогда, когда он дошел до своей лестничной площадки и увидел, что дверь в его квартирку не заперта, а из щели пробивается луч света. Он почему-то, безо всяких на то оснований, решил, что это чей-то дружественный розыгрыш и его ждет приятный сюрприз. Довольно улыбаясь в предвкушении, Тыбинь широко распахнул дверь и поспешно вошел.
Сюрприз, действительно, ждал его. Только не из приятных.
В его маленьком, чистеньком, обустроенном жилище, в его святая святых, царил полный беспорядок. Все было сдвинуто со своих мест. Табачный дым стоял коромыслом, реял синими клубами под люстрой. Телевизор надрывался во всю ивановскую. Журнальный столик из угла был выдвинут на середину комнаты. На нем красовалась батарея разнокалиберных бутылок с яркими этикетками, лежали пакеты с закуской. Вокруг столика, не сняв верхней одежды, не разувшись, сидели трое мужчин. Они играли в карты, курили и стряхивали пепел прямо на пол. Один был очень полный, просто жиртрест, с красными пухлыми щеками, маленькими глазками и носиком кнопкой. Второй был молодой, бритоголовый, с мощной волосатой шеей и длинными грязными руками с обкусанными ногтями. Третий незнакомец был маленьким, изящным, женоподобным. Он был одет в длинное пальто, шею укутал шелковым шарфом, обмотанным вокруг горла, и курил дамские мягкие сигареты с ментолом.
— О-о! Наконец-то! — вскричал жиртрест и убрал ноги в грязных ботинках с края стола. — Мы тут все слюной изошли! Друзья, хозяин пришел! Знаменитый сыщик города Питера сейчас поведает нам о своих приключениях за бутылкой абсента! Мы все хотим познакомиться с настоящим Мегрэ! Просим, просим!
Бритоголовый здоровяк, не меняя позы и держа карты веером, посмотрел на Тыбиня исподлобья. Маленький же бросил свои карты на стол, вскочил, оправляя пальто и шарф, прихорашиваясь.
Тыбинь медленно вертел головой, осматривался. Улыбка его пропадала, таяла на глазах по мере того, как он убеждался, что никого из присутствующих не узнает. Он осторожно поправил криво стоящий стул, вздохнув, поставил на него пакет. Желанный ужин отодвигался на неопределенный срок.
— Ритка, тащи стаканы! — закричал жиртрест, большой полной рукой с перстнем хватая сверху за горлышко маленькую пузатую бутылку. — Я требую продолжения банкета!
Он при этом жадно сглотнул слюну — видно, и впрямь проголодался.
На кухоньке, в узком проходе, кто-то появился. Тыбинь поглядел через плечо и увидел смеющуюся мордашку Риты. Она виновато улыбалась, как напроказивший ребенок, и пожимала худыми прямыми плечами. На ней был надет фартук Тыбиня.
Тут-то хорошее и светлое настроение покинуло Старого окончательно. Сделав шаг назад, он за спиной настежь распахнул дверь на лестницу и, показывая в дверной проем пальцем, крикнул внезапно охрипшим голосом:
— Пошли вон! Все! Быстро!
Если бы здесь были его разведчики, они онемели бы от изумления. Чтобы Тыбинь кричал, такого еще никогда не было! Это могло означать только одно: Старый дошел до полной кондиции и может взорваться в любой миг, как паровой котел. Хрип, вылетающий из его могучих легких, напоминал угрожающий свист воздуха высокого давления.
— Это не по понятиям, братан, — недобро блестя глазами, начал бритоголовый. — Мы тебя тут ждем, проявляем уважение, а ты к нам так нехорошо относишься! Ты должен будешь...
При этом он начал вставать, картинно потягиваясь, и одновременно сунул руку под куртку. Закончить фразу он не успел, потому что котел взорвался. Нечленораздельно взревев, пытаясь изрыгнуть все ругательства одновременно. Старый кинулся вперед, опрокинув и сломав столик, и ударил здоровяка сверху вниз в челюсть. Тот сложился как кукла и без чувств плюхнулся задом на диван, уронив лицо в колени. Тыбинь мгновенно развернулся, ухватил вскочившего на ноги жирного за лицо железными пальцами и принялся колотить его затылком о дверной косяк, выкрикивая:
— Пошел вон из моего дома! Пошел вон! Пошел вон!!!
Адреналин, вброшенный в кровь, требовал разрядки и выхода.
Он вытолкал жирного спиной вперед через крошечную прихожую на лестницу. На пухлой физиономии толстяка багровыми кровоподтеками отчетливо отпечаталась его пятерня. Маленький, побледнев от испуга, бочком прошмыгнул мимо, волоча за собой портфельчик. Края шелкового шарфа мелькнули в воздухе. Трясущимися от ярости руками Михаил схватил за ворот и пояс джинсов поникшего на диване крепыша и, заорав от натуги, выбросил его через дверь на лестницу, головой прямо в живот отряхивающемуся толстяку. Бритоголовый уже приходил в себя, но не понимал происходящего.
Не удовлетворившись достигнутым. Старый выбежал из оскверненной квартирки и пинками в зад погнал всю компанию вниз по ступенькам, продолжая кричать:
— Пошли вон из моего дома! Вон!!! Вон!!!
Все другие слова вылетели у него из головы, осталась лишь эта фраза. Он уже очень давно так не выходил из себя.
Взбежав наверх и задыхаясь, он сгреб со стола питье и закуски и с ревом спустил все это в мусоропровод на лестнице. Бутылки, побрякивая, полетели по трубе и со звоном разбились внизу.
Утомленный беготней по лестничным маршам, он вдруг обмяк и, устало покачиваясь, вернулся домой. Осторожно запер дверь, поцокал сокрушенно языком, развел руками. Перешагнул через обломки столика к окну, открыл форточку. Пахнуло морозной свежестью. Синяя пелена потянулась в черную темень неба.
