Дмитрий Черкасов - Точка росы
— Будете брать? — поинтересовалась Кира. Ей представилась сцена задержания и досмотра этой красавицы.
— А против нее по-прежнему ничего нет. Ничего, кроме хождения по косметическим центрам, а это не возбраняется законом. Нет, мы будем пасти ее. Мы поставим на прослушку все ее телефоны, накроем плотно весь круг ее общения, через иностранный отдел главка или через военную разведку подсунем ей дезу — а через полгода какой-нибудь молодой опер с блеском проведет операцию по ее задержанию с поличными. Получит орден и повышение. Я буду уже на пенсии, узнаю об этом по телевизору — и порадуюсь. Кстати, где ваш Морзик? Я что-то его не вижу. Хотел сказать ему спасибо за этот снимочек и даже извиниться, что продержал его сутки на дежурстве... Он от этого не похудел...
Только теперь разведчики обратили внимание на отсутствие Черемисова.
— Пушок, где твой старший? — спросил Зимородок. — Нечего тут плечами пожимать, докладывай.
— У него важная встреча с агентом, — обиженно сказала Людочка. — Из отдела здравоохранения.
Мужчины понимающе заулыбались. Вовка вырвался наконец, куда хотел.
— Позовите Тыбиня! — распорядился Зимородок. — За такие новости надо выпить. Ролик, сгоняй за ним. Он в комнате инструктажа на стульях дрыхнет. Мы ему налили ударную дозу... — пояснил Костя Лерману, — чтобы стресс согнать.
Тяжело топая ногами, пришел заспанный Старый. Молча, не спрашивая, взял в руку протянутый стакан с четвертью коньяка.
— Тихо! — скомандовал Зимородок. — Тихо. Сегодня у нас сразу несколько событий. Вернулся наш Волан... — все захлопали, и Костя повысил голос: — Вернулся наш Волан и будет дежурить оперативным по базе.
— Через два дня заступаю, — скромно улыбаясь, сказал Арцеулов.
— Благополучно завершилась наша работа, — продолжал Клякса. — Мы никого не потеряли. Уходит на пенсию Борис Моисеевич Лерман, сотрудник СКР с шестьдесят первого года...
— С шестидесятого, — ворчливо поправил опер и потрогал зачем-то очки.
— Наша Кира Алексеевна показала чудеса меткости и решительности, и теперь ей можно хоть в цирке выступать! Миша, целуй свою спасительницу, не стесняйся! И есть еще одно событие... — Зимородок помолчал. — Даже не знаю, радостное оно или не очень. Кому как, наверное. Я, конечно, бывал с вами груб... может быть, недостаточно внимательно относился... Короче, я ухожу от вас. Назначен заместителем начальника второго отдела. Вот такие пироги.
Зимородок несколько растерянно замолчал — и все в комнате умолкли, глядя на него. Тыбинь так и остался стоять, поднеся стакан к открытому рту.
— Давайте выпьем, что ли... — пробурчал он. — Столько новостей без пол-литра не усвоишь...
— Да, да! — зашумели “наружники”. — Давайте выпьем!
Это был традиционный русский выход из любой неловкой ситуации.
— Я тоже хотел сказать... — произнес Старый, утирая губы и занюхивая коньяк лимончиком. — Я, наверное, тоже уйду. Мне Дудрилин место предложил... на постоянку. За два дня я у него заработал больше, чем в службе за два месяца... а мне теперь деньги будут нужны. Выслуги у меня хватает.
— И я тоже, — поспешно сказал Андрей Лехельт. — Раз все разбегаются, и я буду уходить. Надо доучиться... и вообще.
Лерман и Зимородок переглянулись. Опер опустил голову и пожал плечами: его это мало касалось. Костя посуровел, лицо его обрело прежнее властное выражение. Он решительно хлопнул твердой, как доска, ладонью по столу.
— Вы что — охренели вовсе?! А кто на улицах работать будет — Кира с салажатами?!
Он нервно махнул мускулистой рукой в сторону Ролика. Тыбинь смотрел мимо, будто речь не о нем. Лехельт виновато поежился и сказал:
— Все равно — надо же когда-нибудь уходить. Еще Морзик остается...
— А, Морзик... — Зимородок отмахнулся. — Предупреждал меня Сан Саныч, а я ему не верил! Говорил: что вы, Саныч, мои ребята не сбегут... Что мне теперь — отказываться от назначения?! Тогда останетесь?
Повисла неловкая пауза, и даже находчивый Волан не придумал, чем бы ее разрядить.
Тут в комнату отдыха заглянул дежурный, оглядел хмурые лица разведчиков и мигнул Тыбиню.
— Миша, тебя у проходной какая-то девочка спрашивает. Говорит — не уйду, пока живого не увижу. Рубцов с ней уже разругался — она так его послала!.. Даже повторить отказывается.
Старый поморгал глазами в недоумении, посопел, почесал пятерней взлохмаченную тяжелую голову и вышел, покачиваясь и ударившись пудовым плечом о косяк.
— И я пойду посмотреть! — радостно сказал Ролик. — Константин Сергеевич, можно?! Людка, пошли!
Сначала молодежь, а потом и старшие потянулись к выходу, чтобы разрядить ситуацию. Последней вышла Кира, всем своим видом показывая, что уж ей это нисколько не интересно. В комнате отдыха на “кукушке” остался сидеть за столом лишь старый опер Лерман, вздыхая, копаясь в портфеле и приводя в порядок бумаги.
Рита молча схватила Тыбиня за толстый вязаный свитер на бочкообразной груди, не дав сказать ни слова.
— Ты, пьяная ментовская образина! — шипела она, дергая свитер в бесполезных попытках тряхнуть как следует могучее тело. — Если хочешь меня еще раз увидеть — бросай к черту свою работу! Я не желаю больше оставаться одной, не желаю! Лучше я тебя сама убью!
Тыбинь глядел на нее удивленно, потом взял за руки и безо всяких усилий оторвал их от свитера. Разведчики сгрудились у проходной, курили, посматривали искоса, слушали жалобы гиганта Рубцова. Таксист, привезший Риту к воротам базы, бесцеремонно разглядывал обоих.
Маленькая обезьянья мордочка Риты дергалась, большие мягкие губы нервно кривились, ноздри тонкого носа раздувались в бессильном страхе и гневе. Она никак не могла прийти в себя.
— Ты как меня нашла? — недоуменно спросил Тыбинь.
— Кто-то позвонил... спросил, с кем говорит. Я сказала — жена. Он сказал: крепитесь... готовьтесь к самому худшему... Я стала орать на него, а он испугался и сказал, чтобы я ехала по этому адресу... тут мне все расскажут... Если бы ты не вышел, я бы оторвала голову этому дуболому на проходной!
— Я Цацу порву в клочья! — громко сказал Тыбинь, оборачиваясь к своим. — Недопесок!
Но злости в его голосе не было. Он улыбался. Кира отметила это — и ей стало больно. Рита, переводя дух и выдувая сквозь ноздри остатки гнева, огненными глазами разглядывала разведчиков.
— Поехали кататься! — сказал ей Тыбинь. — Я бабок сегодня подхалтурил! Сейчас сяду за руль и покажу тебе настоящую езду. Ты, судя по всему, должна любить скорость. Да?..
Он игриво ткнул ее толстым пальцем под ребро.
— А таксиста куда? — мотнула Рита острым подбородком через плечо.
— На заднее сиденье. А будет дергаться — я его в багажник запру!
— Эй-эй-эй! Мужик! Что за шутки! — забеспокоился таксист, нервно дергая ключ зажигания при виде надвигающегося Тыбиня.
— А-а!.. Так ты подслушиваешь!
Место в багажнике неудачливому водителю было уже обеспечено, как вдруг в дальнем конце улицы появилась знакомая фигура мужчины. Мужчина был без шапки и бежал во всю прыть, перескакивая через снежные груды и затянутые ледком проталины. Старый заметил его первым и замер, вглядываясь. Затем Клякса и другие разведчики посмотрели в ту же сторону. Последней туда повернулась Кира, отвлекаясь от немой дуэли взглядов с молодой психованной незнакомкой.
Морзик — а это был он — замахал на бегу руками, призывая, чтобы никто не уходил. Поскользнулся, не удержался на ногах и упал, больно ударившись о твердую корку льда. Встал и медленно, устало захромал, потирая бок и поругиваясь.
— Ребята! — сказал он, задыхаясь. — Я только что от... агента!..
— Мы видим, — съязвила Людочка. — У тебя помада за ухом и свитер наизнанку одет.
— Да ну тебя! — отмахнулся Вовка. — Костя! Константин Сергеевич! Я знаю, зачем Дадашев с Нахоевым копали ямы в поле! Я нашел... вот!
Он вытащил из-под свитера рулон смятых бумаг.
— Это карта... эпизоотическая карта района! Левая копия... для меня! Вот, вот и вот! Это были могильники скота, зараженного сибирской язвой! Они искали сибирскую язву! Вы поняли?!
