Михаил Серегин - По прозвищу Китаец
– Был здесь, в своем кабинете. А что, вы меня в чем-то подозреваете? – игриво-беззаботным голосом спросил он.
– Нет, ну что вы, – Китаец доброжелательно улыбнулся. – Кто может подтвердить, что вы были в мэрии?
– Ну как кто? – сцепил пальцы рук Светлов. – Все, кто здесь был… Секретарь, люди в приемной, персонал…
– Вы ведь знали, что дела Эванса в последнее время шли не совсем гладко? – Китаец вперил в очкарика пронзительный взгляд.
– Знал. Питер сам виноват. Нельзя же так! – назидательно и одновременно покровительственно воскликнул Светлов. – При всей моей симпатии к нему я не могу не согласиться с мнением Руслана Умаровича…
– Если Эванс, как вы сказали, был сам виноват, почему тогда он счел необходимым обратиться в суд?
– Все-то вы, журналисты, знаете, – лукаво улыбнулся замначальника, – это длинная и старая история, – с ноткой неудовольствия продолжил он, – она касается его дел с Урутаевым. Мы, то есть работники мэрии, имеем к этому лишь косвенное отношение. Урутаев хотел приобрести акции Питера.
– И предлогом для этого он выставлял запутанные отношения последнего с финансами?
– А вы неплохо осведомлены, – с некоторой настороженностью посмотрел на Китайца Светлов, – мне кажется, вам следовало бы поговорить об этом с Русланом Умаровичем.
– Я уже беседовал с ним.
– И что же? – поинтересовался Светлов.
– Он не внушает доверия, – с усмешкой сказал Китаец, – как, впрочем, и его служба безопасности, а проще говоря, бандиты, – Танин бросил на Светлова пристальный взгляд.
– Я не так хорошо знаком с Урутаевым… – смущенно кашлянул Светлов.
– И даже не догадываетесь, что на службе у него отпетые молодчики, которых можно смело назвать бандитами… – намекающе улыбнулся Танин.
– Это его дело – кого нанимать на службу, – напрягся Светлов, – я уже сказал, что с Урутаевым у меня…
Светлов запнулся и посмотрел в потолок.
– Но ведь Руслана Умаровича поставила во главе «Виктории» мэрия…
– Это вопрос не ко мне, – упрямо повторил Светлов.
– А к кому? – настаивал Китаец.
– К Ковалевой. По-моему, у нее с Урутаевым сложились неплохие отношения. Евгения Елизаровна пользуется доверием и расположением мэра… А мы… – многозначительно вздохнул он и, улыбнувшись, пожал плечами.
– А что вы можете сказать о Пляце Александре Степановиче?
– Честен, корректен, деловит… Все, что ни есть, положительное, – дежурно-широко улыбнулся Светлов, который, по всей видимости, испытал облегчение, когда разговор о мэрии вообще перешел на отдельных ее сотрудников.
– Какие у него были отношения с Эвансом?
– Дружеские, я бы сказал. Хотя в последнее время Александр Степанович Питера не жаловал. До нас ведь доходила информация, – многозначительно посмотрел он на Танина, – о том, чем занимается Эванс, о том, что он транжирит направо-налево не свои деньги. Он ведь ставил определенных лиц из мэрии в неудобное положение: за него поручились, ему доверяли, а он так нехорошо поступил с этими людьми, – покачал головой Светлов.
Китайцу показалось, что в этом скорбном покачивании головой искренность и подлинная опечаленность отсутствовали. Скорее всего, это внушающее почтение и ни к чему не обязывающее движение свидетельствовали о том, что Светлов хорошо усвоил тон, каким работники мэрии взяли моду говорить об американском мошеннике.
– А у вас какие отношения были с Питером? – прямо спросил Китаец.
– Хорошие.
– Слишком расплывчато, – Китаец чувствовал раздражение. Этот сидящий перед ним тип с нагловатой назидательной улыбкой, корчащий из себя самаритянина снисходительности, казался ему воплощением сытой и безучастной к заботам простых людей власти.
– Мы общались, но в основном в стенах этого заведения, – окинул он кокетливым взором комнату.
– Понятно, – вздохнул Китаец, – вы знали, что Питер в командировке?
– Понятия не имел. Я же вам сказал…
– Хорошо, хорошо. А Пляц?
Светлов выпятил губы и пожал плечами:
– Скорее всего, нет.
– А Ковалева? – не отставал Китаец.
– Ну, не знаю. – Взгляд Светлова говорил, что он теряется в догадках.
– Ладно, – Китаец сел поудобнее, – Пляц мне сказал, что был в командировке.
– Был, – улыбнулся Светлов.
– Что это была за командировка?
– Послушайте, у нас разные отделы… Откуда мне знать?
– Тогда откуда вы знаете, что он был в командировке?
– Мы же перезваниваемся. Друзья, – самодовольно улыбнулся Светлов.
– Когда вы в последний раз разговаривали по телефону?
– Сегодня, – сострил Светлов, – Александр Степанович попросил меня принять вас.
Китаец понял намек: вот, мол, какой я добрый, сижу тут с тобой, болтаю, хотя мне жуть как этого не хочется. Я ведь тебя не гоню, терплю все твои неудобоваримые вопросы, а ты меня все на чем-то поймать норовишь.
– Когда вы узнали, что Пляц уезжает в командировку? – невозмутимо продолжил Китаец.
– В четверг, а что? – Клоунские брови Светлова трепыхнулись и замерли, составив два острых угла с верхними веками его ухмыляющихся глаз.
– Так он звонил вам из Самары? – уточнил Китаец, делая акцент на последнем слове.
– Почему из Самары?
– Потому что в среду он был уже там.
– Значит, я все напутал, – улыбнулся Светлов, хлопнув себя рукой по лбу, – он звонил мне в среду, ну конечно, в среду. Тут от этих выборов голова кругом идет!
– Я вас прекрасно понимаю, – подавив отвращение, сказал Китаец, – вы знали, что Эванс хранил бумаги, подтверждающие незаконный характер выпущенных Урутаевым акций?
– Я не очень интересовался делами «Виктории»… – меланхолично проговорил Светлов.
– Значит, ваши отношения с Эвансом носили чисто дружеский характер. Знаете, о чем я подумал? Ведь именно такому незаинтересованному в его коммерческом предприятии другу Питер как раз и мог довериться. Представьте. Он уезжает в командировку, обдумывает подальше от эпицентра событий свои дальнейшие действия. Перед тем как уехать, сообщает другу-икс о том, что является владельцем одного ценного пакета, который обещает показать тому по приезде, дабы обсудить сообща, как извлечь выгоду из документов и обеспечить себе безопасность. Я думаю, этот друг должен иметь прямое отношение к мэрии. Эванс перед отъездом наверняка советовался с ним, может быть, даже просил поговорить с кем-нибудь из муниципальных тузов об условиях передачи вышеназванных документов этому лицу. Я склонен допустить, что одним из требований Эванса была немедленная отставка Урутаева. Как вы думаете?
– Не пойму, к чему вы мне все это рассказываете? – Лицо Светлова приняло замкнуто-настороженное выражение.
– Пытаюсь прояснить ситуацию, – спокойно ответил Китаец.
– Вы подозреваете кого-то из нас в убийстве Эванса? – с ледяной усмешкой спросил Светлов.
– Подозреваю. Этот друг Эванса снял для него квартиру и убил его, завладев документами. Сейчас, я думаю, бумаги находятся у этого вероломного субъекта.
– Так вы расследуете убийство Эванса или ищете компромат? – хитро посмотрел на Китайца Светлов.
– И то, и другое.
– Благородно, очень благородно.
– А главное, ответственно, – сдержанно улыбнулся Китаец, – ну что ж, спасибо. Вы очень помогли.
Он резко встал. Светлов тоже поднялся. На его длинных тонких губах маячила все та же нагловато-всепрощающая улыбка.
– Всегда рад помочь.
– Если что, я оставляю за собой право побеспокоить вас еще раз, – процедил Китаец и направился к выходу.
* * *
Послеобеденные часы напоминали растопленный воск. На пару часов Китаец впал в забытье. Ему привиделся Няньнин. Он морозным узором ткался на тонком стекле сумерек. Вместо людей мелькали темные плоские тени. Они наслаивались одна на другую, перешептывались, лепились, как пластилин, сваливались в комок. Потом на их тягучее, словно патока, месиво наползала тоскливая белизна заснеженной равнины, и громадная фигура Цюй Юаня, подобно сказочному великану, вырастала у самого горизонта. Его конь был похож на льдистое облако.
Телефонный звонок, подобно зимнему муссону, смел эту заиндевелую сказку.
– Танин слушает, – Китаец снял трубку.
– Это Лена.
Танин взглянул на часы: без трех минут три.
– Да, Лена. Чем порадуешь?
– Нам нужно встретиться, – довольно уверенно произнесла Елена Прекрасная.
– Генеральная репетиция? – шутливо сказал Китаец.
– Что-то вроде… – Китаец уловил волнение в ее серебристом голоске.
– Где?
– В каком-нибудь кафе.
– У меня есть идея получше. Ты откуда говоришь, из дома? – Китаец зевнул.
– Нет. Я у подруги. Около Ильинской площади.
– Прекрасно. Минут через пятнадцать-двадцать выходи к остановке автобуса…
– Двойки? – покорно уточнила Елена.
– Да. Я подъеду.
– А куда мы поедем? – наивно спросила она.
– Ко мне. Ты ведь не была у меня, а девушке полагается знать, где живет ее бойфренд, – игриво подытожил он.
