Петр Катериничев - Любовь и доблесть
За тюлевой занавеской угадывался напряженный силуэт. Ни о чем не думая, Данилов быстро вошел в подъезд, махом взлетел на этаж, сориентировался: одна из дверей приоткрылась, из нее тенью выскользнул неказистый, средних лет, мужчина.
На Олега он глянул как на привидение, правая рука метнулась за отворот пиджака... Удар был сокрушителен: неказистый кувыркнулся назад, в прихожую, Олег заскочил следом и прикрыл за собой дверь. В полутьме он почувствовал еще чье-то присутствие, нырнул под летящую на него руку, коротко и жестко пробил в корпус, резко оттолкнул от себя разом ставшее вялым и громоздким тело. Крупный мужчина распластался спиной по стене и сполз вниз, сметая за собой вешалку с каким-то тряпьем. Данилов успел добавить здоровяку в подбородок, и тот бесчувственно застыл на полу.
Данилов рывком подхватил под мышки оглушенного и ошарашенного худощавого, втащил в комнату. Из-за отворота пиджака вынул полимерный «смит-и-вессон», присвистнул удивленно, завел пленнику руки за спину, стянул выдернутым из брюк ремнем, усадил на стул. Огляделся: напротив окна стояли на штативах фотоаппарат и видеокамера, оснащенные приборами ночной съемки.
Повернулся к пленнику, резко, наотмашь хлестнул по лицу, приводя в чувство:
– Подъем! Говорить! Быстро! Внятно! Кто такие?!
Пленник набычился, процедил сквозь кровящиеся губы:
– Ты ответишь!
Олег побледнел от гнева:
– Да ну?
Движения его были неуловимо быстрыми: ладонью правой руки он зажал пленнику рот, а пальцами левой надавил на точку у шеи. Глаза у того побелели от боли, но когда Олег убрал руку, он не закричал: лишь силился вдохнуть.
– Ты все понял?
Худосочный кивнул беззвучно, словно взнузданный коник.
– Как тебя зовут?
Мужчина прохрипел что-то невнятное, Олег сделал вид, что хочет повторить болевой, тот энергично замотал головой, выдавил с сипением:
– Сергей Корнилов.
– У меня совсем нет времени, Сергей Корнилов. Поэтому отвечать внятно.
Дашу похитили?
– К-какую Д-дашу? Девчонку?
– Да.
– Скорее всего.
– Вы следили за ней?
– Н-нет. За тобой.
– Зачем?
– Велели.
– Кто?
Корнилов закрыл глаза, страх перед грядущей болью обметал лоб обильной холодной испариной, но пленник смолчал.
– Кто?! – повторил вопрос Олег, заглянув Корнилову в глаза.
Тот взгляда не выдержал, замельтешил, задергался, проговорил:
– Ты меня убьешь?
– Нет.
– Все равно, – прошептал он обреченно. – Тогда убьет... Гриф.
– И его ты боишься больше, чем меня? – Данилов смотрел на пленника, скривив губы в улыбке, но зрачки плавали в радужке глаз, словно кусочки замерзшей ртути.
– Нет, – прошептал пленный.
– Это правильно. Ты скажешь все, и у тебя появится шанс. Уйти, сбежать, скрыться от мести вашего мрачного орла-трупоеда. Но если соврешь, то шанса не останется вовсе. И игра у нас пойдет, как в жизни: второго шанса не дано никому и ни на что. Ты понял?
– Да.
– Я тебе не угрожаю. Просто вношу ясность.
Корнилов понуро кивнул.
– Кто такой Гриф?
– Он главный.
– Это его оперативный псевдоним?
– Нет. Фамилия.
– Полное имя?
– Сергей Оттович.
– Кто он?
– Говорю же, главный.
– Что он возглавляет?
– Я... я правда не знаю.
– Где числишься ты?
– Агентство безопасности «Контекст».
– Кто отдал непосредственный приказ похитить девушку?
– Я не знаю.
– Что за люди ее похитили?
– Да не знаю я!
– Кто отдал приказ следить за мной?
– Вагин. Сан Саныч. Его еще между своими называют Серый Йорик.
– А ты им не свой?
Корнилов пожал плечами:
– Вагин руководит «Контекстом». А я просто... работник.
– "Работники ножа и топора, романтики с большой дороги..." – негромко напел Данилов, о чем-то размышляя. – Ты романтик, герр Корнилофф?
– Нет, наверное. Скорее практик.
– Это Вагин сообщил, что приказ установить за мной наблюдение исходит от Грифа?
– Да.
– Зачем?
– Не знаю.
– А подумать?
– Гриф фигура у нас... вроде как легендарная. Наверное, чтобы мы отнеслись... ну... поответственнее, что ли. Ну и...
– Договаривай.
– И не боялись никого. Гриф этот – бывшая шишка сначала в КГБ, потом – в Службе безопасности. Крупная. Сейчас в отставке. Но Вагин намекал, что отставка его мнимая, а на самом деле Гриф – доверенное лицо... – Корнилов показал глазами на потолок.
– Господа Бога?
– Выше. И конкретнее.
– Ой-ой-ешеньки-е-ей! Как круто, а? От такой крутизны даже мутит с непривычки и без навыка. А ты, лишенец, взял и выболтал все первому встречному.
С чего бы это?
– Вы спрашиваете?
– Размышляю. Правильно: потому что жить хочешь. Как версия, сгодится?
– Я...
– Ты будешь жить. Если не передумаешь. Мужчина шмыгнул носом, стараясь подобрать тихонечко бегущую из носа струйку крови.
– Вижу, согласен. А что нос чуточку потек, так это не беда. Это чтоб ты службу соглядатая медом не считал.
– Дети у меня.
– Понимаю. А также жена, теща, тесть, борщ, кошка...
– Нет.
– Что – нет?
– Кошки нет.
– Заведи. Красивое животное. Да и что за дом без кошки? Бестолочь, да и только. Когда выставили наблюдение?
– Вчера вечером.
– Оперативно. Хату «ушами» перекрыли?
– А как? Ты же... Вы же из дому – никуда. Только утром. Мы не успели.
– И много надыбали?
– Что?
– Нарыли богато? О чем начальству доложились?
– Да ни о чем. Только о девчонке, что к вам приходила. Ну и посыльному фотографии передали.
– Мои?
– Девчонки той.
– И – что?
– Приказ поступил: уши нараспашку, глаза навскидку, но сидеть – тише воды. А мы... запалились, – вздохнул Корнилов, печально глядя на Олега. Словно оправдываясь, добавил:
– Я дернулся, хотелось хоть одним глазком на объектив тех, кто девчонку выдернул, взять. Тут вы нас и «срисовали».
– Так это не ваши?
– Вроде нет. У нас я таких не видел. А так – мало ли.
– Одеты как? Выглядят?
– Да как все: куртки, джинсы. Стрижки короткие, но не очень.
– Сто из ста.
– Угу.
– А на «объектив взять» – получилось?
– Нет.
– Почему?
– Так в арке ее ждали, девчонку. Очень складно у них все вышло.
– Четыре сбоку – ваших нет.
– Чего?
– Присказка такая. А сказка... Сказка впереди. А хочешь, лишенец, я тебе омрачу радость будущей встречи с семьей и мирного сосуществования с собакой, кошкой и тещей?
– Вы же обещали...
– ...оставить в живых. Без вопросов. Но подпортить праздник жизни ожиданием смерти – это, дорогой товарищ Корнилов, я тебе нарисую. Чтобы ты холодным потом обливался даже в горячей ванне!
– Виноват...
– Угу. Как поет муж бабушки, но не дедушка: «Виноват я, виноват, без суда и следствия...» Знаешь, как барышню звали?
– Какую?
– Ту, что умыкнули у тебя из-под объектива! Ту, на кого ты наводку кому-то дал! Сказать?!
– Да нам оно ни к чему. Наше дело...
– ...телячье, зато похлебка – свинячья! Ну и хлебай полной ложкою!
Девчушка та – Дарья Александровна Головина.
– Кто?
– Тебе что, по буквам сказать? Го-ло-ви-на. Дочь своего папы, Великого и Ужасного! Любимая и единственная!
– Это... того Головина? – пролепетал мужчина.
– Угу. Этого. Возможно, скоро ты с ним познакомишься. Как и я. Будешь рад знакомству? «Виноват я, виноват, без суда и следствия...» А потом в твоем доме будет играть музыка, но ты ее не услышишь. А скорее ничего нигде не заиграет: просто закопают в какой-нибудь безвестной ямке никчемный выпотрошенный костяк раба божьего Сергия, и дело с концом. Ты, я вижу, оценил все правильно?
Лицо пленника стало цвета присыпанного тальком савана.
– Ну-ну, в обморок не падай! Но и обещать, что люди Головина тебя не больно зарежут, я тоже не могу! Будет очень больно! Твои Гриф с Вагиным подставили тебя, как желтого попугая, понял?! И тебя, и твоего визави. Как, кстати, его величают?
– Григорий. Гриша. – Корнилов закашлялся, исподлобья глянул на Данилова, спросил тихо:
– Вы его убили?
– Была бы охота, да неволя подвела.
– Что?
– Нужды не было. Твой напарник сейчас только-только отходит от легкого грогги. И я в раздумьях: оставить его в приятном беспамятстве или пробудить вживе перед чарующим фактом: его задницу скоро поджарят на медленном огне, как и твою. Похищение дочери одного из трех самых могущественных олигархов страны – это тебе не мелочь тырить!
– Но мы же...
– Заткнись! И Гриф ваш сдаст и тебя и твоего друга Гриню на фарш и котлеты, не дрогнув ни единым мускулом, как только Головин поведет бровью.
Картина будущего избиения младенцев тебе ясна, лишенец? По лицу вижу, что кристально. Тогда вернемся к вопросам? Знаешь, какой из них волнует меня больше остальных?
– Кто похитил девушку?
– Нет. Зачем это сделано. Зачем.
Глава 25
Действие на время заглушило пустую тоску внутри и жестокое чувство безнадеги... Олег задавал вопросы, слушал ответы на них, пытался выстраивать какую-то линию поведения, а душа словно вымерзла. И Дашины слова – «Ты ведь беспокоишься за меня?» – звучали теперь так, что... Нет, это было не беспокойство, это было отчаяние! Вот только поддаваться ему нельзя. Нужно думать. Быстро. И – действовать.
